— Так точно, господин инквизитор, — глухо отозвался Авель.

— Но сейчас ты можешь оказаться полезен, — Барро тяжело втянул в себя воздух, сдерживая стоны. — Наблюдай за собой и контролируй каждый свой поступок. Ведана и я будем следить за тобой. Я убью тебя на месте, стоит тебе только начать оступаться.

— Так точно, господин инквизитор, — еще глуше повторил Лонгин.

В этот момент Алонсо показалось, что кадет-комиссар хочет что-то еще сказать или спросить, но к ним уже шел Юджин. В руках гвардеец нес медицинскую скатку с инструментами для подобной операции в полевых условиях, несколько фарматеков и ленточную пилу. На последней Барро задержал взгляд, не отводя его и не моргая. Пока Юджин расстилал скатку и выкладывал на ней инструменты, Барро несколько раз глубоко вздохнул, как это делают пловцы перед долгим и тяжелым погружением под воду.

— Я готов, — произнес он, когда все приготовления были закончены, мысленно взывая к Императору и закусывая кожаный ремень, протянутый ему одним из гвардейцев.

НЕМОРИС

По серому, слепому, безразличному к всему миру небу плавно двигались облака. Авель Лонгин посмотрел на инквизитора. Тот полусидел, откинувшись на стену одного из разрушенных зданий, с вытянутыми вперед руками, пока Юджин заканчивал перевязку. На лице Алонсо Барро застыла холодная маска отрешенности, но Авель знал, какую адскую боль сейчас испытывает инквизитор, потому что, сам того не желая, чувствовал отголосок этой боли, словно только что он, а не Алонсо Барро, потерял в бешеном огне обе руки и пережил ампутацию под местной анестезией. Его собственные руки жгло, от кончиков пальцев, до самых локтей, но Авель понимал — это жжение, которое окатывало сейчас кожу его рук, не могло сравниться с тем, что чувствовал инквизитор.

Когда гвардеец закончил накладывать бинты на культи и, отдав честь, отошел от инквизитора в сторону, Авель приблизился к Барро.

— Что будет со мной дальше, господин инквизитор? — спросил Лонгин после небольшой паузы, когда Алонсо сфокусировал на нем потухший взгляд.

— Черные Корабли Инквизиции, — Барро говорил тихо, медленно произнося слова, но при этом с той же сталью в голосе, что и всегда. — Ты знаешь о них?

— Так точно, господин инквизитор.

— Это твое будущее, — было видно, каких усилий инквизитору стоило сдерживаться, чтобы не демонстрировать мучившую его боль. — Единственное из возможных.

— Инквизитор…

— Да, кадет.

— Что будет потом?

— Потом? — Барро на минуту замолчал.

Небо потемнело еще больше. С его грязно-серой, бесконечной равнины сорвались и устремились к земле первые эмиссары дождя. Но усилившийся ветер тут же подхватил кучевые дождевые облака и погнал их прочь за Неморис и дальше к северу.

«Пройдет стороной», — подумал Алонсо Барро, на краткий миг прислушиваясь, как свистит ветер, разгулявшийся между разрушенных стен мертвого города.

— Я мог бы затребовать тебя в свою свиту, — сказал, наконец, Алонсо голосом, в котором умерла надежда, и снова посмотрел на гонимые в сторону темно-серые облака. — В том случае, если ты переживешь обучение.

РЭКУМ ПОСЛЕ ЗАКАТА

Октавиан оторвал взгляд от тактической карты и, посмотрев на подполковника Кнауфа, утвердительно кивнул:

— Теперь, когда Рэкум почти весь очищен от зеленокожих, необходимо закрепить успех. Мутанты остались только в одном из районов космопорта, и сегодня же этот вопрос будет решен. После этого необходимо будет в кратчайшие сроки восстановить прорванные участки городских стен и полностью восстановить периметр.

— Будет сделано, Лорд-Комиссар, — ответил подполковник Кнауф, принявший командование после смерти полковника Райта.

И, выдержав тяжелый взгляд Гая Тумидуса, не то с вопросом, не то с глухой печалью в голосе, добавил:

— От группы инквизитора Барро по-прежнему никаких известий.

— Отсутствие новостей тоже новость, подполковник, — не меняя выражения лица, заметил Тумидус, делая пометки в инфопланшете.

— Не склонен расценивать данный вид новостей как добрый, — Кнауф с едва заметным сомнением качнул головой.

— Добрые новости абсурдны сами по себе, — строго возразил Лорд-Комиссар. — Доброты нет и не может быть. Это досужие вымыслы еретиков, которые подобной демагогией хотят сломать стальной хребет нашей воли. Скажите это ксеносам, которые жаждут ворваться в Рэкум, чтобы устроить пир на костях павших из тех, кто останется в живых.

Подполковник нахмурил брови и опустил взгляд в сторону.

— Вы можете мне не рассказывать о зверствах, которые устраивают зеленокожие, Лорд-Комиссар. Я не первый раз воюю против этих ублюдков и знаю, на что они способны.

Оба офицера замолчали.

— Самыми первыми о том, что инквизитор Барро справился со своей задачей, нам расскажут орки, — произнес после паузы Гай Тумидус.

— Что вы хотите этим сказать? — мрачно поинтересовался Кнауф.

— То, что они перестанут прибывать под стены Рэкума, подполковник. И это единственная добрая новость, которую мы можем получить, — выделив голосом слова «добрая новость», Октавиан строго взглянул на Кнауфа.

Тот встретил этот взгляд своим и стоял, не отводя его и в то же время не возражая. Повисла пауза, в конце которой Лорд-Комиссар снова заговорил.

— Отдайте приказ полностью освободить территорию космопорта, подполковник, — велел он. — Под контролем ксеносов не должно остаться ни пяди Рэкума.

— Будет сделано, Лорд-Комиссар, — по-прежнему не отводя взгляда, ответил Кнауф.

ДЕНЬ 16

НЕМОРИС ПЕРЕД РАССВЕТОМ

Они уходили! Ларн изобразил на осунувшемся лице звериный оскал, который теперь обозначал у него улыбку, и продолжил незримо ото всех провожать незваных гостей. Они убирались из его города, и при этом — не все. Один подох где-то тут, и Ларн собственными глазами видел, как он подорвался на установленной им растяжке. Предатель мечтательно улыбнулся, вспоминая услышанные им крики жертвы, когда у той ломались бедренные кости, и изуродованные взрывом ноги отрывались от изувеченного тела. Этот крик, настоящий, чистый, исполненный боли и страдания, сулящий мучительную агонию, до сих пор эхом отдавался в ушах Ларна, лаская слух, словно лучшая из мелодий. Ларн даже остановился на несколько минут, перестав шевелиться, вновь переживая те сладкие мгновения. Когда музыка отчаяния перестала литься в нем, Ларн возобновил бесшумный шаг, продолжая взглядом, полным ненависти, смотреть вслед уходящим людям.

Во главе их небольшой группы шел крепко сбитый гвардеец с лазганом наизготовку, готовый в любую минуту отразить нападение возможного неприятеля. Следом шел инквизитор. С одной стороны его поддерживал еще один гвардеец, с другой — кадет-комиссар. Длинный плащ инквизитора, как и кадетская синяя шинель, были обожжены, словно вместе со своими владельцами побывали в самом чистилище. Следом за ними брела высокая, облаченная в странные изодранные и почерневшие от копоти одежды женщина без возраста, с грязной повязкой на лице, закрывающей глаза и половину лица. Приглядевшись, Ларн заметил выделяющиеся белизной, местами окрашенные кровью, бинты на руках инквизитора. Сами руки выглядели неестественно, и казались намного короче, чем у нормального человека.

«Взрывом оторвало, что ли?» — подумал Ларн, глядя вслед шагающему тяжелой, пошатывающейся походкой инквизитору.

Со стороны могло показаться, что он не падает только благодаря поддерживающим его спутникам, и эта приятная для сознания мысль настолько его позабавила Ларна, что, несмотря на близость врагов, он чуть не рассмеялся, с трудом вовремя сдержавшись. Внутренне ликуя, предатель еще раз взглянул инквизитору в спину в попытке определить, насколько тому сейчас плохо. Словно в насмешку над чаяниями Ларна, движения инквизитора стали чуть более отточены, и походка немного выровнялась.

Ларн сплюнул от досады.

«Еще один несгибаемый», — зло подумал он, вспоминая, как Кимдэк требовал от Ларна дать ему гранату.