Глаза Оуэна блеснули любопытством, а ещё — облегчением.

— Почему бы и да?

«Ты мне доверяешь?»

«Я тебе доверяю»

Когда Белла затянула концы шарфа у него на затылке, Оуэн мягко усмехнулся.

— Я должен лежать смирно?

— Если захочешь.

Выскользнув из одежды, Белла устроилась рядом на постели, беззастенчиво пользуясь возможностью касаться Оуэна и знать, что он не видит её — только ощущает её прикосновения и поцелуи. Она целовала его шею и торс, очерчивала языком контуры его татуировки, упиваясь его реакцией. Оуэн едва сдерживал стоны, впиваясь пальцами в простыню, и ей нравилось, каким чувствительным он стал. Быть может, их вынужденное воздержание всё же пошло обоим на пользу?..

Боже, ей хотелось, чтобы Оуэн просто взял её, так, чтобы она кричала, царапая его спину и срывая голос! Как в первые месяцы их отношений, когда они урывали любой момент, чтобы побыть вместе, даже если приходилось сбегать с семинаров и запираться в его или её комнате в кампусе. Даже если единственным местом, где они могли потрахаться, была кабинка туалета или пустая аудитория. Белле нравилось, когда Оуэн трахал её, вжимая в стенку, или тянул её за волосы, заставляя откидывать голову; ей вообще нравилась его грубость, граничащая с нежностью, но сейчас…

Это был его вечер.

Не удержавшись, она укусила его в шею, и Оуэн зашипел сквозь зубы.

— Белла…

— Тш-ш-ш… — поцелуями она спустилась ниже, к самому поясу его джинсов. Расстегнула пуговицу и потянула молнию вниз.

— Черт, Белла…

Ей нравилось отсасывать Оуэну. Ей нравилась его отзывчивость, и то, как он зарывается ладонью в её волосы, и как он глухо стонет и кайфует от её ласки. Она тащилась от ощущения тяжести на языке, от солоноватого вкуса его кожи и от того, как он сжал пальцы на её затылке, направляя. Белла хотела доставить ему удовольствие, хотя у самой в животе уже тонко тянуло и ныло.

С коротким стоном Оуэн кончил. Сглотнув, Белла выпрямилась.

— Господи… — выдохнул он. — Наконец-то…

— Думаю, теперь твоя очередь, — мурлыкнула Белла. — Но не снимай шарф.

Белла давно спала, уставшая и довольная. Пока на глазах у Оуэна был гребаный шарф, у него всё получалось — чертова индейская сучка не могла или не хотела появляться сегодня или повязка действительно ей препятствовала, а, быть может, Оуэн просто свихнулся, в этом и весь ответ?

Натянув простыню на обнаженную Беллу, он легко прикоснулся губами к её волосам и направился в ванную. Горячий душ расслаблял его, и Оуэн простоял добрых полчаса под хлещущими по спине струями воды.

После окончания стажировки и заверений босса, что в следующую практику он сможет вернуться на место получше, стресс немного отступил. Оуэн задумался: быть может, Белла была права, и все его галлюцинации и переживания были следствием нервного напряжения. Стоило ему закрыть вопрос отчетов для Шарлоттауна, и вот его сексуальная жизнь уже начала налаживаться — чем не хороший знак?

Но что будет, если не завязывать ему глаза?..

Оуэн выключил душ и обернул полотенце вокруг бедер. Ему почудилась чья-то фигура, видимая через запотевшую дверцу душевой кабинки.

— Белла? — позвал он негромко. — Детка, ты чего не спишь?

Тишина.

Фигура продолжала маячить за стеклом. По спине Оуэна поползли мурашки. Он рывком отодвинул дверцу душевой кабинки… никого. Просто ванная комната. Слегка запотевшее зеркало. Корзина с бельем на стирку.

Никого.

Проведя по зеркалу ладонью, Оуэн уставился на свое отражение. Синяки под глазами, красные прожилки на белках, короткая золотистая щетина. Ничего такого, чего не видел бы утром.

Он сполоснул лицо холодной водой. Наверное, увидел свое отражение в дверце душевой…

«Фигура-то была женская»

Да и к черту. Оуэн моргнул, смахивая с ресниц воду.

За его спиной стояла она.

Чертова индейская сучка. Распухшая, уродливая.

Дохлая.

Оуэн заорал, отшатнулся от зеркала, не сразу сообразив, что может влететь спиной в своего личного призрака, но позади никого не было. В отражении она была, а в реальности — нет.

Зажав рот ладонью, он сполз на пол, уткнулся головой в колени.

— Не трогай меня… — прошептал он. — Я не убивал тебя, я пальцем тебя не тронул, не трогай меня, не трогай…

В любой момент его плеча могла коснуться распухшая, склизкая ладонь. Оуэн пытался отползти к двери, но не мог и с места сдвинуться, его трясло, а страх сжимал горло.

— Отстань, — бормотал он, — отстань, отстань…

«Да отъебись же ты от меня!»

В ванной было тихо. Ужас отступал медленно, огрызаясь и норовя цапнуть за лодыжку. Думать рационально Оуэн смог только минут через десять. На дрожащих ногах поднялся. В зеркале, кроме его собственной напуганной рожи, никого не было.

Да к черту.

Он не собирается это терпеть! Он не хочет, не хочет, не может и не собирается в этом говне вариться один!

Подхватив с полки с шампунями и какой-то косметикой Беллы свой мобильник, Оуэн скинул Гаррету, Майлзу и Дилану сообщение.

«Через час у озера»

Почему-то Оуэн был уверен, что девчонку видит не он один.

— Держи, — застегнув джинсы, Гаррет швырнул распластавшемуся на кровати парнишке две крупные купюры. — И если хоть раз поздороваешься со мной, тебе не жить.

В Солт-Лейк-Сити он частенько платил проституткам, но в Шарлоттауне было проще отыскать какого-нибудь мальчишку-гея или симпатичную девчонку, ищущих приключения в местных пабах на хорошенький зад, и Гаррет пользовался этим, как мог. Его одинаково тошнило как от девиц, готовых за пару полтинников позволить выебать себя, так и от парней, что охотно отсасывали за те же деньги и купленный коктейль. Некоторых из них Гаррет потом встречал в толпе шарлоттаунских студентов — они шли за ручку с хорошенькими девчонками и отводили глаза, стоило им увидеть его.

Гаррет ненавидел их всех. За то, как охотно они соглашались трахаться с ним за бабло. За то, что его внимание вообще привлекали не только девчонки, но и парни — с большими темными глазами и блядски пухлыми губами, с темными вьющимися волосами, чертовски похожие на…

Он сплюнул на пол, прямо у самой кровати. Жаль, что не может этой шлюхе плюнуть в лицо, но вдруг ещё пригодится? Многие из них потом появлялись в его постели снова — деньги, знаете ли, не пахнут и пола не имеют, а кому-то из них ещё и нравилось, когда их унижали. Слали на хрен, волосы на кулак наматывали, членом толкались в самое горло, пока на глазах у них не выступали слёзы…