К Белле его тянуло.

Он смотрел на её покрасневший от слёз нос, на размазавшийся контур губ и выбившиеся из хвоста пряди волос, и думал, что ему нравится видеть её такой открытой и доверчивой так же сильно, как нравится смотреть на неё во время секса, пусть она и видит при этом лицо этого её придурка Оуэна.

Прямо сейчас он мог бы внушить ей что угодно. Сила клокотала в нём, требуя выхода.

Холли за его спиной шептала:

— Внуши ей, перетащи на свою сторону, отними у него последнего человека, что ещё любит его…

Её шепот вливался в его уши ядовитым туманом, мутил сознание.

«Нет, — что-то в нём воспротивилось так яро, что Найл и сам не понял, что именно. — Ты не станешь использовать Беллу! Не сейчас. Она сама должна прийти к тебе»

«Внуши ей, сломай её, заставь её…»

«Нет!»

«Заставь её!»

Сила бурлила в нём почти болезненно. Найл сжал кулак, впиваясь короткими ногтями в ладонь.

— …в порядке? — голос Беллы доносился до него, как сквозь вату. Она смотрела ему в лицо огромными перепуганными глазами; её лицо расплывалось, раздваивалось…

Холли давила. Даже после смерти у неё сохранилась некая мощь, которую они делили теперь на двоих, и связаны были так же неразрывно.

И тогда Найл обхватил лицо Беллы ладонями и поцеловал её.

Влажные от слёз губы приоткрылись ему навстречу, будто приглашая. Найл целовал её жадно, яростно, подавляя её пораженное аханье, чувствуя, как Холли теряется, понятия не имея, что делать и как действовать под напором эмоций, что абсолютно, совершенно точно ей не принадлежали.

Белла стукнула его кулачком в грудь. Раз, другой. Уперлась ладонями в его плечи, пытаясь оттолкнуть, но он только сильнее прижал её к себе, запирая её руки между ними.

Какого черта он делает?

Найл понятия не имел. Он просто чувствовал, как напор Холли ослабевает, а сила прекращает бурлить, выплескиваясь через край, и этого было достаточно.

Белла застонала в его губы, вцепилась пальцами в ткань его футболки, притягивая к себе. Он ощущал нарастающее в ней возбуждение так же ярко, как собственное, и захлебывался этим желанием, как нарастающей волной, накрывавшей с головой их обоих.

А Холли злилась. Злилась и отступала, признавая, что сейчас Найл не будет поступать так, как хочет она. Не здесь. Не с Беллой, которая к её смерти никакого отношения не имела и оказалась лишь случайной жертвой в грядущей мясорубке.

Когда её голос стих в голове, Найл отстранился, прервав поцелуй, прижался лбом ко лбу Беллы. В горле отчаянно пересохло. Между их губами тянулась тонкая ниточка слюны.

Белла смотрела на него ошарашенно, возбужденно и перепуганно.

— Не спрашивай, — произнес он хрипло. — Извини.

К её чести, спрашивать она не стала. Поднялась, одернула водолазку, плотно облегавшую её грудь и талию, и ушла, не оглядываясь. Её плечи едва заметно подрагивали.

Найл откинул голову назад, ощущая прохладу стены, и закрыл глаза. Тяжело выдохнул.

Кусочки разорванного эссе разлетелись от его дыхания.

Что он, мать твою, делает…

Кэрри тяжело дышала. Сердце сжималось то ли от быстрой ходьбы, то ли от ноющей боли, которую она испытывала.

Лучше бы она в преподавательское крыло никогда не забредала!..

Шарлоттаунский университет был громадным, и она до сих пор пробиралась по нему с помощью интерактивных карт. Чтобы найти кабинет преподавателя по политологии для написания семестровой работы, ей пришлось попотеть. Стрелочка на карте в телефоне упорно заводила её куда-то не туда, и, в очередной раз обнаружив, что она промахнула мимо нужного поворота, Кэрри в сердцах ткнула в экран, силясь найти какой-то другой путь к кабинету.

Двери преподавательских казались одинаковыми, разнились только фамилии. Как назло, в коридорчиках ей не встретилось ни одного студента, и, услышав за углом женский голос, Кэрри невольно воспряла духом. Даже если ей придется сейчас общаться с незнакомым человеком или несколькими людьми… лучше так, чем блуждать тут, как неприкаянный призрак.

Она вздрогнула, подумав о духах, вспомнила недавний сон.

Что бы сделал Коннор на её месте? Впрочем, он бы никогда не испугался спросить дорогу, даже рискуя показаться идиотом.

Выдохнув от напряжения, Кэрри шагнула в сторону, откуда, как ей показалось, звучали уже затихшие голоса.

И тогда… она увидела.

Тёмные волосы Найла она узнала тут же — слишком часто искала его в толпе студентов, слишком часто присматривалась к его фигуре в столовой или на лекции по политологии. Девушку Кэрри не узнавала, да и не разглядела её толком, только светлые пряди, падающие на плечи.

Больно.

Горло сжалось, а под зажмуренными веками скопились слёзы.

Найл был слишком занят девчонкой, с которой целовался, чтобы обратить внимание на чье-то непрошеное присутствие, и Кэрри воспользовалась этим, чтобы очень тихо и очень быстро из преподавательского крыла уйти. Пару раз в спешке она чуть не поскользнулась на полу, но ей повезло не упасть.

Он говорил, что в резервации у него есть невеста, и поэтому… поэтому он… не хотел, чтобы Кэрри думала, что он с ней флиртует.

Он обманывал?

В туалете никого не было. Кэрри проскользнула внутрь и замерла, прислушиваясь, но было тихо. В кабинках никто не возился — видимо, туалет в преподавательском крыле не пользовался популярностью среди студентов. Она прислонилась спиной к двери и зажмурилась.

«Дура, — подумала она, сжимая кулачки. — Дура, дура, дура… Он просто не хотел встречаться с тобой, потому что у него была девчонка, но он не захотел тебе об этом сказать!»

Захотелось отхлестать саму себя по щекам. Она же знала, знала, что здесь будет всё то же самое! Что ни один парень, который нравится ей, никогда не захочет с ней встречаться, потому что, как бы она ни старалась, она останется собой!

Той самой Кэрри, которую в средней школе дразнили за длинный нос.

У которой брат женился на собственной учительнице.

Которой пришлось учиться отвечать на насмешки, но так и не удалось стать толстокожей и перестать реагировать на обидчиков.

Кэрри шмыгнула носом.

«Разумеется, Найл просто пытался быть с тобой милым».

Она вытерла щеки рукавом худи.

Найл вряд ли заметил её. Придётся делать вид, что всё в порядке, потому что у неё не было права на обиду, не было права возмущаться. Найл ей ничего не обещал, а если он изменяет своей невесте, то это его личное дело.