Мун едва не вскрикнула, в последний момент зажав себе рот ладонью. Моргнула.

Никого.

Она никогда прежде не видела призраков вот так, наяву, пусть и мельком — лишь во сне. И сейчас подумала: не почудилось ли ей? Но как могло?

Что вообще только что произошло?..

Она вцепилась пальцами в скамью намертво, царапая дерево короткими ногтями и стараясь привести себя в чувство. Быть может, ей показалось.

Быть может, странный запах воды, ей почудившийся, создал фантом.

«А, быть может, чья-то злость настолько сильна, что принимает осязаемые формы? Кто знает, за что смерть наложила свою лапу на этих парней?..»

— Ты в порядке? — обеспокоенно прошептал Юнсу. Её состояние никогда от него не укрывалось.

Мун кивнула.

— Просто похороны тяжелые.

Один из друзей погибшего Майлза Фостера поднялся, чтобы произнести траурную речь от лица университета. Не тот, что привлек её внимание. Другой.

Сдержанный. Спокойный. Даже слишком.

И, пока он говорил, Мун почему-то всё крепче уверялась, что со смертью Майлза всё не так просто.

Всё совершенно не просто. Но должно ли ей быть до этого дело?..

— Ты даже на прощании не был?

Кевин ввалился в комнату, стаскивая с шеи галстук. Найл зевнул, поднимая голову от учебника, и окинул соседа взглядом.

Ректор университета отменил в день прощания с Майлзом Фостером все лекции и семинары, и теперь студенты слонялись по кампусам и по территории, не зная, чем себя занять. Найл решил и вовсе остаться в комнате и почитать учебник по экономической теории. Совет насчет зубрёжки, данный соседом, пришёлся как раз кстати. Правда, мысли его всё равно витали где-то далеко и от учебы, и от Шарлоттауна.

Плюхнувшись на кровать, Кевин заложил руки за голову.

— Там половина универа собралась.

— Я не был знаком с этим парнем, — Найл пожал плечами. — Так, может, видел пару раз в коридорах или в библиотеке.

Кевин хмыкнул.

— А, говорят, тебя видели на тусовке Гаррета. Ну, на той, куда полиция с новостями о смерти Майлза и нагрянула.

Найл ничего не ответил.

Ту вечеринку он помнил отлично. Кучка богатых придурков, решивших, что студенческое братство в этом мире может решить любые их проблемы, если протиснуться в него без мыла. Кучка богатых придурков поменьше, которые отбирали первых с такой же придирчивостью, как их не менее богатенькие предки-плантаторы — лошадей для дочурок и сыночков. Время течёт, страна меняется, но привычки у «денежных мешков» остаются теми же.

Найл бы и рад обращаться с ними так, как они того заслуживали, но приходилось сдерживать себя. У него были на то веские причины.

— Так ты там был? — настаивал Кевин.

«Духи, как же задолбал…»

— Где бы я ни был, это не значит, что я должен и на прощания приходить. А что, там было что-то интересное?

— Не то чтобы, — Кевин зевнул. — Но среди гостей я заметил местного детектива полиции. Того, который на вечеринке про смерть Фостера и сказал. Я аж прифигел.

Найл насторожился.

— Я думал, этого парня собаки загрызли.

— Ну да. Но, может, полиция думает, что их натравил кто?.. Ладно, я в душ, — Кевин поднялся. — Мне ещё к семинару готовиться.

Хлопнула дверь.

Строчки учебника расплывались перед глазами. Найл моргнул, пытаясь привести зрение в порядок, но ничего не вышло. Кевин, сам того не зная, притащил ему «на хвосте» новость, которой он был не рад. Теперь ни одна прочитанная глава и вовсе Найлу в голову не лезла.

По опыту он знал, что полиция просто так не будет «копать», если ничего не подозревает. И ничего в этом хорошего не было.

Он швырнул учебник куда-то себе в ноги, откинулся на подушку и уставился в потолок. За окном свистел ветер, и в полутьме общажной спальни тени от ветвей деревьев чертили на потолке таинственные послания.

Дед всегда говорил ему прислушиваться к своей интуиции. Сейчас Найл чувствовал, что в его планы вмешивались посторонние, а это никогда не приводило ни к чему хорошему.

Ему никак не удавалось удержать личину дольше нескольких секунд.

— Не торопись, — голос деда доносился будто издалека. В голове уже шумело от бесплодных попыток сохранить чужой облик. Крепко пахло травами. — Мой разум открыт для твоих стараний, тебе нужно лишь перестать отвлекаться.

Дед просто издевался. Его разум вовсе не был открыт, он был заперт на все замки.

По виску сползла капля пота.

Он понимал: умение «натягивать» на себя облик другого человека и внушать его окружающим очень важно для него. Духи подарили его семье силу, которой остальные дене боялись, и он не мог, не имел права пренебрегать ею, пусть и не готовился её принять.

Он чувствовал присутствие Холли. Сестра стояла прямо за его спиной; он ощущал запах озерной тины, исходящий от её мокрых, спутанных волос и порванного платья.

«Человеческий разум — неплотно закрытая железная дверь, за которой скрывается комната, — послышался в его голове голос Холли. — Ты можешь проникнуть в него, как ветер проникает в дома, как дождь сочится в трещины в стенах. Нужно лишь найти подходящую. То самое слабое место»

Он сжал кулаки.

Разум деда казался ему не дверью, а стеной. Уходящей за горизонт, монолитной, как в каком-нибудь фэнтезийном сериале. Он двинулся вдоль этой стены, прощупывая её, как прощупывал бы неприступный забор у дома, который он мог бы ограбить.

Ничего.

«Давай, братик, — он не видел, но чувствовал, как губы Холли растянулись в улыбке, — это не так сложно…»

Её хотелось послать сейчас к злобным духам, но он не мог. Холли помогала ему, как могла. К тому же, она сама теперь была злобным духом.

Чинди.

И ей двигала жажда мести. Как и им.

Продолжая брести вдоль стены, защищающей разум деда, он почувствовал слабое дуновение ветра откуда-то сбоку. Словно в монолите вдруг возникла маленькая трещина. Он сосредоточился на своих ощущениях и мыслях, направляя всю силу в этот зазор, сквозь который можно завладеть чужим разумом.

И ему показалось, у него получилось. По крайней мере, стена дрогнула, и несколько камешков осыпалось вниз.