Вот, как этому, например. Парнишка таращился на Гаррета, моргая слипшимися от слёз длинными ресницами и кусая опухшие, измазанные в сперме губы, и явно хотел ещё. Пидор хренов.

Кажется, Гаррет видел его на парочке совместных лекций, а, может, и нет. Не важно.

— Выметайся теперь. Давай, давай, пиздуй отсюда нахрен.

Сам Гаррет намеревался выбраться погонять по городу. В последнее время ему хуево спалось — снилось, что он тонул, зашитый в плотном мешке, и вода проникала сквозь ткань, наполняла легкие. Он хотел выбраться, но что-то тянуло его на дно. Горло драло от криков, а потом легкие лопались, и он просыпался, весь в поту, задыхающийся и перепуганный. А иногда он видел во сне ту индейскую суку — чуть ли не единственную девчонку, на которую у него всегда стоял, когда он встречал её на этнофестивалях, где всегда можно было подобрать шлюху из её народа. Вот она почему-то всегда отказывала.

Слишком хорошо о себе думала. Гаррет подсыпал ей тогда кое-что прямо в выпивку, совсем немного, чтобы ориентацию в пространстве потеряла, но она… учуяла? Поняла? Дьявол её разберет, да только пить она не стала, а просто вышла из бара через черный выход. Если бы эта идиотка знала, что хозяин бара с Гарретом давно уже знаком и выпивку ему наливал ещё с его четырнадцати, она бы так не лоханулась. Так что хозяин им препятствовать не стал, а там четверым парням догнать одну глупую девку было уже нетрудно.

Она была охуеть какая красивая, даже когда пыталась рожу ему расцарапать. Даже когда рыдала, уткнувшись лицом в стену, она наверняка была красивой. И когда мертвым телом сползла на грязный асфальт — тоже. Но в его снах она была распухшим, полусгнившим трупом, и эти сны пугали даже сильнее.

Но, разумеется, это просто воспоминания.

Они с парнями никогда об этом не говорили. Что было, то было. Правосудия не требовали индейцы, правосудия не требовала полиция, а той сучке было нужно быть сговорчивее — только и всего. Кем она себя возомнила тогда? Неужели думала, что в этом городе у неё есть хоть какие-то права?

Гаррет пожалел, что не может закурить, чтобы просто очистить мозги — в квартире, которую ему сняли предки, стояла противопожарка. Вывернуть бы из неё батареи, но рисковать отношениями с лендлордом не хотелось.

Парень наконец-то собрал себя в кучу и слез с кровати. Гаррет подопнул бы его, но уже почти потерял интерес. Краем глаза отметил, что у того джинсы натягивает стояк, но чужие проблемы его не волновали. Подрочит где-нибудь или пойдет к своей бабе или своему ебырю, кто там у него… Да за сто баксов и шлюху себе снять сможет.

Иногда таких, как он, хотелось придушить. Сломать им кадык, вогнать в глотку, чтобы никогда и никому не могли рассказать о происходящем. Это просто трах, и без разницы, кто отсасывает тебе. Но Гаррет ненавидел пидоров и не хотел, чтобы его ставили с ними в один ряд.

В кармане завибрировал мобильник. Выругавшись, Гаррет взглянул на экран.

Сообщение от Оуэна. В два часа ночи? Совсем охренел?

«Через час у озера»

Гаррет закатил глаза. Что ещё за тайны маленького городка? Впрочем, он всё равно собирался прогуляться.

Майлз потряс коробочкой с аддераллом — нихрена. Пусто.

Черт.

Он швырнул коробочку в угол ванной комнаты и выматерился, смачно, как портовый грузчик. Значит, оставался только кофе.

Он думал, что забыл ту девчонку, которую Гаррет пару лет назад в Солт-Лейк-Сити загнал и преподнёс им, как чертово экзотическое блюдо. Думал, что это всё осталось в прошлом, в Юте, а теперь они все в Шарлоттауне, а, значит, жизнь началась заново. И два года, прямо до этого лета, всё реально было в порядке. У Майлза — точно.

— Майлз, ты в порядке? — Кортни стукнулась в дверь. — Всё хорошо?

— Я в порядке! Иди спать.

Майлз уставился на свое отражение. Ухмыльнулся криво — благодаря таблеткам ему удавалось достаточно долго не спать, а когда он всё же отрубался, то не видел никаких снов. Психостимуляторы помогли ему закончить отчет по стажировке и начать исследование о пользе и вреде смертной казни в разных штатах США, которое он планировал представить, как выпускную работу через два года. А ещё аддералл помогал ему не видеть кретинских снов.

Та девчонка всегда была в них. Смотрела большими, распахнутыми карими глазами, в которых отражалось тёмное небо и крыши домов. Подол платья задрался, обнажая смуглые, окровавленные бедра — кажется, они что-то там в ней повредили, а, может, это Гаррет решил, что её задница нравится ему больше. Под её ногтями наверняка остались частички их кожи. Но теперь их уже никто не найдет.

Майлзу иногда было её даже жаль. Согласилась бы перепихнуться с ними — ничего бы не случилось. Будто со своими соплеменниками там не трахалась никогда. Сама и виновата. Будь на её месте сам Майлз, он бы что угодно сделал, только бы от него отвалили побыстрее.

Зачем он её трахнул? Да хрен знает, он был пьян, он повелся на провокации Гаррета, он хотел быть не хуже других, хотя эта девчонка ему даже не нравилась. А потом оказалось — она сдохла, и пришлось экстренно что-то решать.

Сунули её в багажник, заехали к Дилану домой, вытащили мешок и что-то из его гаража, тяжелое и явно никому не нужное, отцовскую старую лодку и поехали на озеро. Если бы их кто-то остановил или увидел на том пустом берегу, им бы пришел пиздец. Но всё обошлось. Девчонку упаковали, мешок утяжелили и выкинули на середине озера. Наверное, рыбы её уже сожрали.

А теперь она снилась. Мертвой, как в том переулке. Или распухшей и сгнившей, как любой труп, долго провалявшийся в воде. Снилась и приходила во снах, склонялась к нему и шептала:

— Теперь ты хочешь меня трахнуть? Теперь ты бы трахнул меня? — и вода капала из её рта ему на лицо. Девчонка сжимала его бедра склизкими коленями, а ему было даже не страшно, просто мерзко и гадко, а спихнуть её не получалось. Руки не слушались.

— Да отъебись ты от меня! — заорал он однажды во сне, а Кортни приняла это на свой счет. Обиделась тогда страшно.

Впрочем, даже если бы она и не вернулась, Майлз бы не особо жалел. Кортни даже не училась в Шарлоттауне, он подцепил её в одном из местных пабов и решил, что лучше она, чем какая-нибудь студентка, решившая, что у них будет роман и любовь до гроба. Кортни от него ничего и не надо было, он просто ей нравился — так почему бы и нет?

— Детка, сваришь мне кофе? — крикнул Майлз, не особо надеясь, что Кортни его услышит.

Не важно. Если спит, он сварит себе кофе сам.

Зевнув, он открыл кран и плеснул в лицо холодной водой.

Может, и хорошо, что с той индейской девчонкой так всё вышло. Выживи она, то могла бы пойти в полицию. Им ничего бы не было — наверное, — но нервы бы потрепали их предкам знатно, а там пришлось бы и с Шарлоттауном попрощаться. Майлз понимал, что для отца он должен оставаться хорошим, иначе плакало и его наследство, и возможность заниматься наукой. Бизнес, понятно, захапает себе старший братец, да и пусть подавится — Майлз видел себя выступающим на научных конференциях, а там, глядишь, мог бы и до Конгресса добраться… не всё же одних практиков туда брать, кто-то должен и законы правильно формулировать.