Медок умчался за подмогой, а четверке сталкеров волей-неволей пришлось стать единой командой – перед лицом смертельной опасности все разногласия забываются быстро.

Что интересно, первым открыл огонь Васюта, хотя он хуже остальных умел стрелять. И самым удивительным стало то, что он сразу же и попал в одного мерзодведя – причем прямо в шишкообразный выпученный глаз. Выпуклость тут же исчезла, выплеснув целый фонтан мерзкой желто-белесой слизи, которой, вероятно, были заполнены головы мерзодведей. Но как и при первой схватке, утырок будто не заметил, что ранен, и упрямо продолжал приближаться.

Начали стрелять и остальные сталкеры. Они не сговаривались, но вышло так, что главной целью все выбрали именно ту тварь, которую лишил глаза Васюта. И это поначалу имело успех. Когда бледная поганкообразная голова чудовища стала напоминать сочащееся мерзкой жидкостью решето, мерзодведь все-таки остановился, и Ломон почти уже поверил, что тот сейчас повалится на землю. Но нет. Скорее всего, потеряв способность видеть – ведь он уже лишился и второго глаза, – утырок как-то по-иному попытался сориентироваться – с помощью слуха, нюха, еще каких-нибудь неведомых органов чувств… По крайней мере через пару-тройку мгновений он снова двинулся вперед, не менее уверенно, чем до этого.

Дело принимало скверный оборот. Ломон понимал, что рано или поздно у них кончатся патроны, и тогда останется только одно – спасаться бегством. А много ли набегаешь по лесу, который для мерзодведей является родным домом и где они наверняка будут иметь фору в ловкости и скорости? Да, потеря зрения и крови, вероятно, их слегка затормозит, но достаточно ли сильно, чтобы от них убежать? В идеале – как раз до вездехода, в котором можно и укрыться и гусеницами которого можно этих утырков давить.

Скорее всего нечто подобное думали и остальные бойцы группировки. Во всяком случае, Васюта срывающимся от волнения голосом сказал:

– Если что… если я сейчас вдруг… Короче, не хочу, чтобы Ол… чтобы вы все думали, будто у меня и правда в семье разборки какие-то. У меня нормальные мама с батей. Но они часто друг над другом подшучивают, ну-у… с черным таким юморком, с матерком, ясен пень… Я привык к этому, оттуда, наверное, у меня все и пошло. Но они друг друга любят, и я их тоже люблю. В общем, знайте.

– Ты стреляй давай! – прикрикнул на него Подуха. – А то эти утырки тебя сейчас тоже полюбят.

Вероятно, предсказанные трубником «любовные» отношения и впрямь бы в скором временем осуществились. Но тут Ломон услышал позади себя приближающийся топот, затем громкий треск, будто кто-то переломил дерево, затем снова топот, но уже сопровождаемый непонятным шумом, напоминающим звук вращающегося вертолетного винта. Оглядываться было некогда, враг был уже совсем близко, но источник странного шума вскоре сам возник перед глазами.

Это был Зан, раскручивающий над головой, словно гигантскую палицу… ствол молодой сосны. Двуединому не послышалось – кибер в самом деле сломил дерево, которое превратил в деревянный пропеллер. Но не для того, чтобы взлететь, а для того, чтобы… Ну да, так и есть: Зан подбежал к ближайшему мерзодведю и размозжил ему сосной продырявленную голову. Не останавливаясь, он в два прыжка добрался до второго и обрушил на того сосновый ствол сверху. Утырка перекосило, он закрутился на месте, и тогда кибер, отбросив дерево к замершему первому уроду, широко развел руки, а потом резко сомкнул их с двух сторон отвратительной белесой головы. Та лопнула, словно спелая дыня, расплескав вокруг свое мерзотное наполнение. То ли Зан так хорошо рассчитал удар, то ли это совпало случайно, только сам кибер при этом вышел, что называется, сухим из воды – на него самого гадкая слизь не попала.

Удивительно, но, даже лишившись голов, мерзодведи находились в неподвижности недолго. Вероятно, у них не только имелись дополнительные органы чувств, но и координацией их действий заведовал не только головной мозг, если тот у них, конечно, имелся до этого в принципе. Как бы то ни было, утырки вновь стали двигаться, но все-таки уверенности у них в этих движениях поубавилось. Они направились уже не в сторону сталкеров и даже не к своему новому обидчику, а по явно лишенным цели траекториям. Они напоминали огромные сломанные игрушки, которые стали дергаться то в одну, то в другую сторону, кружиться на месте, пятиться, делать бессмысленные резкие выпады… Все закончилось тем, что мерзодведи наткнулись в итоге один на другого и, словно обрадовавшись, что вновь обрели цель, принялись кромсать и раздирать тела друг друга на части. В конце концов они стали представлять собой некий единый кроваво-бурый, сочащийся и брызжущий гадостью ком, который сначала упал на землю, какое-то время продолжил, вздуваясь и опадая, кататься по ней, а затем постепенно стал замедляться, будто смертельно устав, и в итоге все-таки замер.

– Как-то так, – сказал, повернувшись к сталкерам, кибер. – Я ведь все правильно сделал?

– Более чем, – ответил Ломон. – Спасибо.

– Вот даже и от меня тоже, – очень серьезно сказала Олюшка.

– А где Медок? – завертел головой Васюта.

– Я попросил его побегать вокруг и проверить, не бродят ли поблизости другие мерзодведи.

– Побегать вокруг?! – ахнул двуединый. – Он ведь может угодить в оказию!

– Ну, во‑первых, – спокойным, уверенным тоном произнес Зан, – он здесь уже бегал до нас и никуда не угодил. А во‑вторых, риск подвергнуться всем нам, включая самого Медка, нападению мерзодведей куда выше, чем ему сейчас попасть в оказию.

– Но ты же легко можешь справиться с этими утырками! – воскликнул Подуха.

– Не так уж и легко. На это ушло весьма много моей энергии, а восполнять ее помимо генератора вездехода здесь нечем. К тому же эти мерзодведи были уже сильно ослаблены после полученных от вас ранений. Но если нападут новые, со свежими силами особи, долго стрелять по ним у вас не получится, патроны остались в вездеходе. В моем автомате один магазин и два запасных в карманах, но это тоже не особо большой арсенал. Поэтому если Медок скажет, что опасность поблизости присутствует, лучше будет вернуться в вездеход. Кстати, – покрутив головой в своей жутковатой манере на все триста шестьдесят градусов, сказал кибер, – вы, как я вижу, обнаружили место падения дирижабля. И как я понял, выживших нет. Каковы ваши дальнейшие планы?

– Наши дальнейшие планы – найти гостинцы, – сказала Олюшка.

Подуха тут же сверкнул в осицу недобрым взглядом. Ломон это заметил и предостерегающе поднял руку:

– Давайте я скажу, а то тут у некоторых мнения расходятся. Так вот, Зан, как ты видишь, гондола разрушена. Причем, – повел он перед собой рукой, – судя по этому бардаку, произошло это еще в воздухе, и груз – во всяком случае, его часть, – вывалился. Надеюсь, что-то все-таки уцелело, так что нам и придется заняться поиском того, что еще можно использовать. Даже если что-то получило повреждения, но есть шанс потом починить, все равно его нужно забрать, особенно если это касается оружия. Но и продукты нужно будет собрать по максимуму, даже если они высыпались из упаковок, но их еще можно употребить в пищу. Что касается артефактов… в смысле гостинцев, которые везли летуны, их, конечно, тоже бы хотелось найти, потому что это будет веский аргумент, когда мы прибудем в Канталахти, – с нами тогда, думаю, будут куда доброжелательней разговаривать. Верите?

– Я как раз потому и говорила, что гостинцы важнее найти, чем грузы, – кивнула Олюшка. – Конечно, летуны по-свински поступили, что плату взяли, а товар не весь выгрузили, но тут как бы и наша… – обвела она красноречивым взглядом Зана и Подуху, – …вина имеется, они за жизни свои опасались. Но с другой стороны, плата до места назначения тоже не добралась, хотя часть товара доставлена. И если мы заплатим, тогда уже можно будет не только извиняться, но и деловой разговор начать.

– Что ты имеешь в виду под деловым разговором? – заинтересованно посмотрел на нее двуединый.