Но эльф упал на что-то твердое и приятно холодное. Он поднялся на колени и огляделся. Лайтонд оказался на островке, покрытым твердым черным песком. Если бы эльф находился в Фейре, он был прозакладывал бы голову за то, что песок этот – искрошившаяся со временем, застывшая лава ближайшего вулкана. Островок был невелик. По форме он походил на узкое днище перевернутой лодки, да и по размерам был немногим больше.

В черный песок уходила грубая, ржавая цепь.

Лайтонд обернулся.

Второй конец цепи был намертво приварен к основанию стальной трубы, что покоилась на груди огненного океана, окружавшего островок.

Лайтонд принялся осторожно разгребать песок. Он был рад, что не ошибся в своих предположениях и нашел верхние ворота эфирного тела Черного Пламени. Но очень уж странно они выглядели.

Из песка показался магический шар черного хрусталя. Цепь уходила в него. Эльф разбил его, вырвал из шара цепь… и подался назад, уже поняв, что ошибся, но было поздно.

Из-под разлетевшихся осколков появились черные, скрюченные пальцы, а затем и вся рука до локтя. Она стала огромной, размером со взрослую анаконду, и стиснула голову Лайтонда. Череп эльфа затрещал, словно орех.

Голову Лайтонда огненным венцом охватила боль.

Он рванулся назад, в мир физических, плотных тел – и застонал от ужаса.

Лайтонду следовало следить за цветом своего водяного тела. Тогда бы он заметил, что из ярко-синего оно уже стало почти черным. Эльф беспечно призывал Цин каждый раз, когда чувствовал нехватку магической силы… и вся мертвая сила, что он не израсходовал на эфирные печати, влилась в него.

Радагасту показалось, что из дальнего придела вырвался столб старой, черно-серой пыли. «Обрушилось там что-то, что ли», без особой, впрочем, тревоги подумал мандречен. Он не слышал характерного треска проседающего камня.

Если бы Радагаст был больше искушен в магических штучках, он бы испугался именно этого.

Мандречен увидел, как пыль с головой накрыла Лайтонда и Рина, чуть задела Зига – тот чихнул, не отрываясь от своей сумки. Радагаст сразу оценил объемистую, удобную сумку эльфа. Еще во время драки в зале он заподозрил в Зиге профессионального солдата, наемника, а теперь окончательно убедился в своем предположении. Сам он не был столь опытным мародером и не догадался захватить с собой что-нибудь, в чем можно было бы вынести сокровища. Однако и отбирать у Зига приглянувшуюся сумку Радагаст не собирался. Род императорских палачей не относился к благородным, но был довольно-таки обеспеченным родом. Радагаст вырос в той уверенной сытости, которая воспитывает в человеке спокойствие, и, будь род его деятельности другим – благодушие и снисходительность к окружающим.

Радагаст нашел место, где смотрителями сокровищницы были размещены женские украшения, и набрал различных колечек и ожерелий на подарки девушкам. Себе он взял тяжелый серебряный браслет. Носить его молодой палач не собирался. За такой браслет вполне можно было купить участок земли с домом.

Пыль осела у ног Искандера, словно ударившись о бывшего начальника императорских гвардейцев. Радагаст очень удивился, обнаружив его в двух шагах от Лайтонда. Верховный маг Фейре все еще пребывал в колдовском трансе.

То, что произошло потом, было нелепо, жутко, и очень быстро.

Искандер прыгнул вперед и ударил Лайтонда по голове. Из виска эльфа брызнула кровь. Верховный маг Фейре беззвучно свалился со стула, словно кукла. Стоявший рядом Рин еще поворачивался к Лайтонду, когда Зиг, рыча словно зверь, напрыгнул на Искандера со спины. Вцепившись ему в шею зубами, как заправский вампир, Зиг сбил Искандера с ног. Они упали на край огромного, как щит, серебряного с чернью блюда. Оно перевернулось и накрыло их. В воздух взлетело несколько монет, упавших обратно с печальным звоном.

Радагасту показалось, что его подхватила темная волна и бросила вперед. Уже перепрыгивая хвост дракона, палач понял, что мчится на помощь Искандеру. Он чуть не столкнулся с Владиславом.

В этот миг Радагаст понял, что из сокровищницы не выйдет никто. Но мандречен уже не жалел об этом – он хотел только драться.

Несмотря на свою любовь к Тиндекету, Маха иногда делила ложе и с Хелькаром. Глиргвай не знала, что такое мог дать ей назгул, чего не умел темный эльф, но и особенно не интересовалась. И не ревновала, чем в высшей степени удивляла Квендихен.

– Если у него хватает сил любить всех, – пояснила она недоумевающей подруге. – То пусть так и будет.

Маха искусно скрывала моменты триумфа светловолосого эльфа, управлявшегося с кисточкой из беличьего хвоста ничуть не хуже, чем со своим волшебным луком. Но однажды Тиндекет столкнулся с Хелькаром, томным и рассеянным, когда тот выходил из комнаты Махи. Из одежды на Хелькаре было только полотенце – он направлялся в душ. Тиндекет убил бы его. Хелькар был вооружен только своим природным оружием, а у темного эльфа на поясе висел и стальной меч.

Глиргвай слышала дикий, пронзительный вопль, который издал Тиндекет. Перепуганная эльфка выскочила в коридор, крепко сжимая лютню – больше ничего ей под руку не подвернулось.

Силуэт Махи мелькнул в проеме двери, а затем между соперниками взорвался шар белого пламени. Раскаленные брызги окатили стены и дерущихся. Глиргвай ослепла на миг, а когда она открыла глаза, Хелькар и Тиндекет сидели метрах трех друг от друга. Глаза светловолосого эльфа были закрыты. Судя по выражению его лица, на распахнутых полотнищах век перед ним проходило первоклассное представление театра теней. Тиндекет держался за стену, закатив глаза.

– В ушах не зудит? – заботливо спросила Маха у девушки и зябко запахнула халат.

Глиргвай отрицательно покачала головой.

– Как ты это сделала? – с трудом спросила она.

Рингрин привычно, широко замахнулся мечом. Таким ударом он наверняка скосил бы Влада и подрубил бы Радика – мандречены стояли совсем рядом друг с другом. Эльфу вспомнилось, как он мальчишкой сшибал с пней поганки из рогатки.

Принца скрутило от боли – и в то же время он ощутил чувство, близкое к оргазму, мучительному и жестокому. Рингрин выронил меч, и на несколько мгновений ослеп в безжалостно-белом, режущем сиянии.

– Это чары замка, – услышал беспомощный принц чей-то спокойный, томный голос. – Морул Кер хотел, чтобы отсюда никто не вышел. Вы под властью морока, и вы хотите убить друг друга, но я вам этого не позволю.

Сияние погасло. Рингрин осторожно огляделся.

Владислав лежал ничком в яме, что продавила в груде монет туша Черного Пламени. Радагаст сидел на корточках, схватившись руками за голову. Лайтонд по-прежнему неподвижно лежал рядом со стулом, с которого упал. Кровь из его пробитого виска стекала по щеке. Шагах в двух от эльфа валялся окровавленный золотой венец, которым Искандер ударил эльфа.

Загремело блюдо, подобно огромному барабану. Рингрин поморщился. Из-под блюда появился Зигфрид. Не поднимая головы, он пополз по сокровищам, пока не уперся в ноги Глиргвай. Принц даже не заметил, когда она вошла в зал. Но, в любом случае, эльфка сделала это очень вовремя. Рингрин понял, чей голос он слышал. Глиргвай переломила действие чудовищного морока и спасла их всех.

Рингрин склонился над Лайтондом. Черно-синий жгут, связывавший друга и бездыханное тело дракона, уже исчез. Верховный маг Фейре выглядел спящим, только был очень уж бледен. Рингрин стер кровь с виска Лайтонда. Принц чувствовал, как замерло сердце у него груди – эльф боялся обнаружить обломки кости. Височная кость тонкая…

Но на виске обнаружилась лишь глубокая, до самой кости царапина. Кость же была цела.

Рингрин глубоко вздохнул. Принц перевел взгляд. Владислав уже извлек начальника императорских гвардейцев из-под блюда. Радагаст держал Искандера, а врач делал ему инъекцию в руку. Под взглядом темного эльфа императорского палачу стало очень неуютно.

– Сандро болен, – напомнил Радагаст. Вид у палача был изумленный и усталый. Рингрин подозревал, что мандречен только что кончил, как и он сам. – Сандро одержим. И он предупреждал об этом.