— Но вам-то оно зачем, Ярчайший? — и снова Фарэм удивил меня своим спокойствием, хотя и не шевельнулся по моему приказу.

— Ты убедил меня, что тебе оно не пригодилось. Так что не испытывай моё терпение и не трать своё время. Оно тебе ещё понадобится.

Только почувствовав угрозу, мой воспитанник напрягся. В движениях появилась рваная нота. Парень смотрел на меня очень внимательно и мало-помалу начинал слушаться. Ощупал пояс мельком, не сводя с меня взора, зацепил шнурок и достал из-под полы короткой рубахи знакомый мешочек. Положил его на край стола совсем рядом с моей рукой.

— Замечательно. Говоришь, поступаем, как сами желаем? Вот и спрошу у княжны, как же она желает, чтобы я поступил, — своим кольцом я подтянул мешочек поближе. — Что же до тебя, мой упрямый наследничек, иди и хорошенько выспись. С утра у тебя будут дела, много дел. Отнесёшь все отчёты сам туда, откуда они поступили. За ночь я закончу со всеми. До вечера управишься?

— Управлюсь, — злость Фарэма перевела его мысли к новому заданию. Иначе бы он отобрал кольцо и проигнорировал приказ.

— В таком случае — приятных снов, — я больше не смотрел на воспитанника. Убрал во внутренний карман кафтана украшение и вернулся к работе. То, как уходил Фануиурэм, мне достаточно было слышать.

Как и было оговорено, мне принесли ужин. Раздумывая над содержанием нескольких отставленных писем, я почти не чувствовал вкуса, да и растрата внимания мне была не нужна. Порой, правда, я возвращался к своему разговору с Фарэмом, отчего прочая работа отходила на второй план, а я начинал злиться на упрямство воспитанника. Не знаю почему, но я задумался над тем, каким был сам в его возрасте и понял, что почти не изменился. Всё тот же Ярчайший, опекающий лишь куда более шаловливого мальчишку-Фарэма. Те же заботы, те же проблемы. Отличие одно — разный возраст, пусть я сам не ощущал тяжести лет.

Оставил пустые тарелки и сел за письма. Раскурил новую трубку, краем глаза заметив, что кто-то из слуг забрал посуду и скрылся с ней в коридоре. Выбрал перо, чистый лист…

Запечатывая серым сургучом четвёртый из семи намеченных конвертов, я ощутил наконец-то усталость. Неприязнь к ней возникла тут же, ибо я хотел закончить дела без нарастающего головокружения и головных болей. Средство у меня против утомления имелось своё — свежий воздух и хороший чай. Дабы подремать же в середине нового дня я бы выкроил час-другой.

Однако вялость я тогда не начал прогонять. Виски стиснуло, но не настолько сильно, как это бывает при применении кем-то вблизи магии или от той же усталости. Я даже удивился, оглядев освещённую колдовскими огоньками комнату. Неожиданного гостя я заметил почти сразу, — худощавую женщину в длинном платье, сшитом из кусочков кожи. Не знай я её просто так, обратил бы скорее внимание на её белоснежную косу с вплетёнными в пряди разноцветными бусинками.

— Иэ́ра, — позвал я, и гостья, сквозь которую можно было разглядеть стену, оторвалась от созерцания картины за окном.

Мне было радостно от прихода этой удивительной знакомой, но больше всего я удивлялся оттого, что она явилась мне именно в моей усадьбе, а не, например, в самой Крепости Пика или на улице города. Никогда ещё она не появлялась на моей памяти в этих стенах.

Женщина улыбнулась мне и отвернулась к окну. Дымка ледяных сумерек если и прикрывала округу усадьбы, то на палец-другой, поэтому я сам заинтересовался тем, что же такого интересного нашёл призрак. Встав с места, я тоже подошёл к окну.

Скупой на растительность внутренний двор. Перестраивая в своё время усадьбу, я не стал нагромождать сад, остановившись на новой круглой беседке, мощёных крупным камнем дорожках и посадках можжевельника. Кусты исправно подстригали раз в полгода, а большего глаза́ не желали видеть. Да и не до этого мне было с частыми разъездами по городу и округе. Даже сад был устроен для работы — часть полуночных работ я проводил как раз в беседке. Именно для этого строение в своё время делали по подобию купола города — опорные колонны изготовили из особого сплава стекла и установили на минеральную площадку. Та же имела связь с основными колоннами, из-за чего светилась так же ярко, как и эти древние творения.

Даже в самую тёмную ночь, какая могла воцариться под куполом Ледяного Пика, в беседке было достаточно светло. «Тепло» — это уже иной разговор, ночью мне был необходим свет, а тепла хватало от меховой подстилки и стаканчика-другого свежезаваренного чая. Впрочем, что это за маг льда, который мёрзнет?..

В беседке было светло, она ярким пятном выделялась в хмуром садике. Кроме этого там уже была занята скамья. Княжной, которая, сгорбившись над столиком, занималась какими-то своими делами. Учитывая поздний час, я удивился. Снова.

Княжна Фанориа была уже давно не в том возрасте, чтобы её старшее приближение настаивало на обязательности режима. Последний необходим в моём случае или того же Фарэма, когда от нашего самочувствия зависит скорость решения. Порой можно положиться на доверенных помощников, например, на Тень или кого из военачальников или старших офицеров. Княжне сие не грозило, пока на её плечи не опустилось какая-либо серьёзная обязанность, что было, впрочем, едва возможно. Тем более, в Ледяном Пике. И всё же занятость девушки порадовала меня.

— Что, красивое зрелище? Или она твоя далёкая родственница? — усмехнулся я, взглянув на седовласого призрака. Полупрозрачная женщина ненадолго повернула голову и криво улыбнулась. — Не хочешь поближе подойти?

С собой я прихватил всё необходимое для работы и вышел в коридор. Сонный слуга поскорее скрылся с глаз, услышав приказ подать горький горячий чай. Ещё не утихли шаги слуги, а я уже выходил наружу через двустворчатые двери, ведущие прямо во внутренний двор. Шорох шагов намеренно не сдерживал, чтобы не напугать девушку, да та слишком была увлечена занятием, что совсем не заметила и того, как я положил сверток с писчими принадлежностями против её места на стол. Некоторое время я наблюдал, как княжна с маниакальным упорством выводил что-то на одном из листов, коих целый ворох был разложен на столешнице. Она бормотала что-то под нос и разглядывала ладошку. Когда я заметил, что пальчики вздрагивают в такт бурчанию, княжна замерла и подняла голову. Меня позабавило, насколько широко распахнулись её глаза, стоило ей меня разглядеть.

— Ярчайший Князь! — не знаю, что больше управляло голосом княжны Фанориа — страх или удивление. Она почти не шевелилась, но при этом успела привстать с места, будто собралась умчаться куда подальше.

— Прости, не хотел тебя пугать, — я заметил, что девушка позаботилась о продлении своей забавы — мало того, что принесла себе горячего питья, так и обезопасила его от быстрого охлаждения, накрыв крышкой кувшин и завернув дополнительно в полотенце. — Так уж вышло, что ночью я обычно заканчиваю работу здесь.

— Ой, я сейчас… — заторопившись, девушка стала собирать листы, грифели и перья в беспорядочную кучу. Ситуация рассмешила меня, отчего я быстро поднял руки и отступил на шаг назад от столика.

— Ничего страшного. Даже если вдруг Фарэм решит ослушаться меня и прибежит сюда, места хватит и ему, — я проглотил смешок, и княжна несколько расслабилась. В её уборке появилась упорядоченность, с коей она разделила вещи, и те перестали оккупировать прежнюю территорию стола с поистине княжеским размахом.

— Я точно Вам не помешаю?

«Всё-таки, страх», — решил я, примечая, как от меня прячут глаза. Так близко рассматривая княжну, я понимал опасения воспитанника и его странную заботу. Внешнего шарма девице занимать не имелось необходимости. В то же время Фануиурэма разрывал от восторга её талант к магии. У кого, у этой щуплой девчонки, которая под тяжестью мехов еле стоять может?..

— Не помешаешь, — заверил я, продолжая наблюдать, уже искоса, за сестрицей Светлейшего Князя.

Задора в ней поубавилось, она уже не настолько открыто стала возиться с письмом. Всё больше посматривала на принесённые мной вещи, как я устраиваюсь напротив неё и раскладываю перья и пергамент.