Израильское Управление Древностей не стали подавать апелляцию, полностью приняв решение суда. Но государственные органы попросили у суда изъять надпись Йеоаша (и саркофаг Иисусова брата) и передать (разумеется, бесплатно!) их на хранение в руки государства, ибо нахождение столь важных предметов в руках частного лица… ну как бы это сказать покрасивее, не комильфо. Суд отказал государству Израиль — и повелел вернуть Голану его собственность. Более того — надпись на саркофаге включили в государственный реестр надписей на иврите, найденных на территории Земли Израиля, косвенно подтвердив тем самым ее подлинность.

В феврале 2016 года Эд Гринштейн, профессор Бар-Иланского университета, опубликовал обновленную обзорную статью «Так называемая надпись Йеоаша: post mortem24», в которой комментируются различные научные исследования самой стелы и собственно надписи. Гринштейн, специалист в семитской филологии, утверждает, что в надписи содержатся «аномалии — орфографические и лексические, которые не соответствуют тому, что мы знаем о древнееврейском письме и языке». Он также цитирует палеографа Кристофера Роллстона утверждавшего, что относительная высота некоторых букв неверна. Гринштейн заключил свою статью весьма категоричным — для ученого — выводом.

Откровенно говоря, категоричность и какой-то истерический гнев Гринштейна заставляют меня вспомнить старую пословицу: Юпитер, если ты гневаешься, ты не прав.

До сего дня надпись Йеоаша относят к сомнительным артефактам. Будущее, возможно, покажет правильность этого вывода.

Судьба этого человека и его открытия лишний раз напоминает нам историю о пастушке, который неистово кричал «Волки, волки!», чтобы поглядеть, как сбегутся на его крик люди, и потешить свое эго осознанием собственной важности. Когда же волки действительно напали на стадо, никто не пришел на крик пастушка — ему просто не поверили. Интересно, что история с пастушком случается в действительности сплошь и рядом. Я не могу не рассказать вам об одном таком «пастушке», и пусть его история послужит послесловием к нашей книге.

Звали нашего героя Мозес Вильгельм Шапира. Крещенный еврей, мужчина внушительного роста и комплекции, он являлся одним из самых известных торговцев антиквариатом во всем иерусалимском округе, причем его слава давно шагнула за пределы провинциального Иерусалима. Не раз добывал Мозес Вильгельм для берлинских музеев ценные старинные рукописи. Середина XIX века ознаменовалась многими археологическими находками, связанными с библейской темой. Одной из них был найденный французским археологом Клермон-Ганно «Моавский камень» или «Стела Меши», о которой рассказано в одной из предыдущих глав книги. Археология становилась модным занятием и источником больших богатств. Не будучи упорядоченной наукой, она притягивала к себе многих авантюристов и искателей сокровищ, которым удавалось сбыть найденные древности по огромной цене. Какие неустранимые повреждения наносились при этом историческим памятникам, гробницам, храмам и сооружениям глубокой древности нам остается только предполагать.

Впрочем, и сегодня авантюристы и «черные копатели» ответственны за появление многих интересных артефактов в музеях и частных коллекциях. Но в те времена непрофессиональная добыча древностей сильно превалировала над работой археолога. Особенно в турецком вилайете Аль-Шам, он же Левант.

Бывший еврей из Каменец-Подольска, а ныне — солидный христианин Шапира, женатый на красивой немке Розетте Еккель, хозяин известного магазина древностей в христианском квартале Старого Города, не смог остаться равнодушным к находке Клермон-Ганно. После удивительного открытия последним в 1868 году Моавского камня, в магазине герра Шапира неожиданно появилось огромное количество черепков из Моава, испещрённых буквами, как две капли воды похожими на буквы с базальтовой стелы. В 1873 году Шапира продал 1700 таких черепков берлинскому музею. За немалую, надо заметить, сумму. Открыть источник своих находок герр Мозес разумно отказался, напустив тумана. Но в данном случае излишняя осторожность Шапира сыграла дурную шутку.

Неунывающий и умный Клермон-Ганно заподозрил в новом приобретении берлинского музея банальную подделку. Он же и разоблачил Шапира — в одной небольшой иерусалимской гончарной мастерской в Христианском квартале города изготавливались эти самые «древние» черепки. Клермон-Ганно нашел даже список букв, данный Шапира гончару — для нанесения на только что изготовленные остраконы (заметим попутно, до открытия остраконов с надписями на Земле Израиля оставалось еще много времени). Там же изготавливались и «моавские идолы» — глиняные фигурки, продаваемые у Шапира в лавке по огромной цене. Казалось бы, хитрый антиквар должен был устыдиться разоблачения и уйти в тень — но все произошло совсем по-другому.

Шапира начал рьяно скупать еврейские рукописи. В результате, он стал обладателем нескольких древних и очень ценных свитков Торы из Йемена, подлинность которых казалась несомненной. В 1883 году с ясного неба гром грянул — Мозес Вильгельм публично объявил о находке 15 свитков в районе Мертвого Моря (на его восточном побережье) в районе Вади Аль-Муджиб (устье реки Арнон). Пергаментные свитки, по словам антиквара, относились к VIII — VII векам до н.э, времени разделенных царств Израиля и Иудеи. На пергаменте была записана книга Торы Дварим (в синодальном переводе — Второзаконие) с небольшими расхождениями с масоретским текстом25, которые, по мнению Шапира, дополнительно указывали на подлинность находки. Шапира предложил их Британскому Музею за огромную сумму в миллион фунтов стерлингов. Для понимания размеров сделки, с учетом инфляции, сегодняшняя цена свитков составила бы 110 миллионов фунтов стерлингов. Два свитка выставили в Британском музее (на выставке побывал премьер-министр Гладстон), а остальные бесценные свитки целая компания востоковедов начала пристально изучать.

Ретивый Шарль Клермон-Ганно оказался и здесь — с выводом, не терпящим возражений. Свитки Шапира — вещал француз — несомненная, ловкая и удачная подделка. Это кожаные полосы, срезанные с полей намного более поздних пергаментных свитков, С помощью химических веществ их искусственно состарили, придали вид древних, а надписи палеоеврейским шрифтом делал — по предположению великого археолога — сам Шапира. В климате пещер Мертвого Моря ни один свиток не мог сохраниться — поддерживал своего коллегу капитан Кондер, известный исследователь и тоже археолог-любитель, друг Клермон-Ганно и его спутник по экспедициям. По словам капитана, пещеры Мертвого моря отличаются повышенной влажностью, и пергамент не выдержал бы там и ста лет хранения. С выводами столь известных людей согласились и специалисты Британского музея, объявившие свитки Шапира подделкой — единогласно. Сделка сорвалась. Газеты пестрели карикатурами на Шапира. Частью антисемитскими, невзирая на христианское вероисповедание Мозеса Вильгельма (сильна, все же, русская поговорка — «жид крещеный, что вор прощенный»). Антиквар, так и не получивший астрономической суммы, на которую столь надеялся, бесцельно скитался по Европе, пока его не нашли застрелившимся в номере дешевого отеля в Роттердаме. Свитки же исчезли бесследно. В 1887 их выставлял на продажу какой-то антиквар, но после этого след потерялся. К сожалению, до сего дня нет никого, кто мог бы установить их местонахождение. Они пропали — так же, как пропал в пожаре Иерусалима в 586 году до н.э Ковчег Завета со Скрижалями Десяти Заповедей. 16 марта 1885 года их продали за 18 фунтов и 5 шиллингов торговцу древностями, который выставил их на англо-еврейской исторической выставке в лондонском Альберт-Холле в 1887 году. Затем их перепродали — как диковинку — за 25 фунтов сэру Чарлзу Николсону, профессору Сиднейского университета. По одной из версий, рукописи сгорели во время пожара в лондонском доме Николсона в 1899 году. Но это всего лишь версия.