— Ну, да, — сказал он мне, бросив телефон на стойку и уделив мне все свое внимание. — Поджаренный сэндвич полезен?

Я широко улыбнулась. — Звучит здорово.

— Хороший выбор, — усмехнулся он. — Потому что были сэндвичи или хлопья.

— Мы можем просто съесть хлопья, — предложила я. — Я не против.

Джонни подмигнул и сказал:

— Мы приложим все усилия и получим и то, и другое.

Я не протестовала.

Я была более чем счастлив копать все, что попадалось передо мной.

— Ты пьешь чай?

— Ведрами, — ответила я с улыбкой. — Чайные пакетики Barry с двумя сахарами и маленькой каплей молока.

Он усмехнулся.

— Значит, ты чайная девочка, а не кофейная.

Я проворчала.

— Ух. Я ненавижу кофе.

Джонни ухмыльнулся и указал на большой мраморный остров посреди кухни.

— Садись, — приказал он, подойдя к шкафам и начав копаться. — Я положу сэндвичи в тостер, и пока мы ждем, мы сможем съесть хлопья.

— Спасибо за это, — тихо сказала я.

— За что? — спросил он, готовя сэндвичи в рекордно короткие сроки.

— За то, что делаешь это для меня, — ответила я, глядя на спину Джонни, пока он работал.

На нем была серая футболка, ткань которой великолепно обтягивала его широкую спину.

— Я бы вряд ли приготовил для тебя тост с ветчиной и сыром, — ответил Джонни с волчьей ухмылкой.

— Ну, мне никто никогда не готовит, поэтому я ценю это, — сказала я ему, все еще стоя в дверном проеме. — Большую часть еды я готовлю дома.

— Да? — В его голосе звучало удивление. — Почему это?

— Потому что я единственная девушка, — пробормотала я. — И большая часть работы по дому ложится на мои плечи.

— Так? — ответил Джонни, все еще стоя ко мне спиной. — Наличие вагины не привязывает вас автоматически к плите или гребаному пылесосу. — Он покачал головой. — Боже, если бы я хотя бы подумал о том, чтобы обрушить это сексистское дерьмо на мою маму, она бы отрезала мне яйца.

— Это здоровый подход к жизни, — сказала я ему, взволнованный его словами.

— Это единственный подход к жизни, — поправил он. — Мы живем в двадцать первом веке, — добавил он. — Не в восемнадцатом.

Он положил сэндвичи в тостер и повернулся ко мне лицом.

— Ты можешь сесть, Шэннон, — мягко сказал он. — Все нормально.

— Э, окей? Подойдя к острову, я подошла к одному из табуретов, но вспыхнула от смущения, когда не смог подняться.

Я попробовала еще раз и с треском провалилась.

— Есть ли пружина, чтобы опустить это?

Я знала, что я маленькая, но это было просто смешно.

Кожаное сиденье табурета задевало мою грудную клетку.

— Хм? — крикнул Джонни через плечо, роясь в холодильнике с коробкой хлопьев под мышкой.

— Стул, — ответила я, покраснев. — Я не могу дотянуться.

Он бросил быстрый взгляд через плечо и ухмыльнулся, заметив мое затруднительное положение.

— Была, — объяснил он, подходя ко мне. Он поставил на остров коробку Cheerios и пинту молока. — Но у Гибси есть привычка ломать все, к чему он прикасается.

Без намека на предупреждение Джонни схватил меня за бедра и поднял на табурет.

— Он любит притворяться, что он взлетающая ракета, — добавил он, не подозревая, как на меня повлияло его прикосновение.

Подойдя к другому шкафу, он достал две миски, затем выдвинул ящик и взял две ложки.

— Урод сломал все шесть табуретов за неделю после того, как моя мама купила их. Он поставил ложки и миски на остров и ухмыльнулся мне. — Они все застряли в полный рост.

Я выгнула бровь. — Ты издеваешься?

Джонни ухмыльнулся.

— Я бы никогда. — Подставив ко мне миску и ложку, он добавил: — Cheerios подойдут для закуски? У меня есть рисовые чипсы, если хочешь?

— Cheerios пойдут.

Джонни сел на табуретку рядом со мной и потянулся за коробкой хлопьев.

Его рука коснулась моей, когда он насыпал хлопья в обе наши миски, и я снова вздрогнула.

— Тебе холодно? — спросил он, поворачиваясь ко мне.

Я покачала головой. — Я в порядке.

— Ты уверена? — спросил он, еще раз наливая молоко в обе наши миски.

Я кивнула.

— Ты уверен, что твои родители не будут возражать, что я здесь?

Он нахмурился. — Почему они будут возражать?

— Не знаю, — поспешила сказать я.

— Все в порядке, — успокоил он меня. — Они не будут возражать.

— Да, окей. Не в силах выдержать жар его взгляда, я опустила взгляд на свою миску. — Полагаю, они привыкли, что к тебе приходят девушки.

— Что это должно означать? — спросил он немного резким тоном.

— Ничего. — Покраснев, я схватила ложку и затолкала в рот ложку Cheerios.

— Шэннон? — спросил Джонни, все еще глядя на мое лицо.

Я беспомощно пожала плечами.

— Я не привожу сюда девочек.

— Нет?

— Нет, — подтвердил он. — Я не…

— А что насчет Беллы? — слова вылетели из моих уст прежде, чем у меня появилась возможность взять их обратно.

— А что насчет Беллы? — спросил он, нахмурившись.

— У тебя с ней ничего нет?

Хмурый взгляд Джонни стал еще сильнее.

— Это в прошлом.

— Мне жаль. — Я зачерпнула ложку хлопьев, прожевала, а затем проглотила, прежде чем добавить: —Вы двое долго встречались, поэтому я просто предположила, что она была бы у вас дома.

Джонни повернулся и посмотрел на меня пустым взглядом.

— Мы встречались?

Я нахмурилась. — А разве нет?

Он пожал плечами и снова сосредоточил внимание на своей миске. — Нет.

— Ох, ладно, — пробормотала я, совершенно сбита с толку.

— Мы не были вместе, Шэннон, — объяснил Джонни, прежде чем затолкать в рот огромную ложку хлопьев.

— Тогда как все было? — Я спросила. — Ты и она?

Я знал, что мне следует перестать разузнавать информацию, но ничего не могла с собой поделать.

Я должна была знать.

Джонни затолкал в рот еще одну ложку хлопьев, какое-то время жевал, а затем сглотнул, прежде чем повернуться и посмотреть на меня.

— Честно?

Я кивнула.

— Это было физически, — признался он, выглядя неловко. — Это был просто секс, Шэннон.

— Просто секс, — повторила я, мои слова были едва ли не шепотом.

— Да, — ответил он. — И прежде чем ты это скажешь, я знаю, как это звучит. Но это правда, и с ней было то же самое. Так что не думай, что я плохой парень и что она тоже хотела от меня чего-то большего, потому что она абсолютно не ждала.

— И ты это точно знаешь?

— Да, я знаю, — теперь он ответил немного оборонительно. — Она не интересовалась мной как личностью. Она была довольна тем, что я мог делать на поле и под ее юбкой. Это было чисто физически. А когда я не смог дать ей то, что она хотела, она перешла к моему товарищу по команде.

— Это довольно ужасно, — прошептала я, щеки горели.

— Да, ну, иногда все не так радужно, — проворчал он. — Иногда трах — это просто трах.

— Теперь ты можешь перестать говорить об этом, — прошептала я, отодвигая миску.

— Ты права, — простонал он, роняя ложку обратно в миску. — Тебе не обязательно это слушать. Ради бога, тебе всего пятнадцать. Он покачал головой. — Какого черта я думаю, разговаривая с тобой о таком дерьме?

— Мне шестнадцать, — сообщила я ему. — И я не ребенок.

Голова Джонни повернулась ко мне с настороженным выражением лица. — Тебе пятнадцать.

— Нет, это не так, — поправила я. — Мне шестнадцать.

Джонни нахмурился. — С каких пор?

— С сегодняшнего дня, — ответила я.

Джонни уставился на меня. — Это твой день рождения?

Я пожала плечами.

— Почему ты ничего не сказала?

— Я не знаю. — Я снова пожала плечами. — Забыла?

— Шэннон, давай.

— Потому что это не имеет большого значения, — поспешила отмахнуться я. — Это просто еще один день.

Плохой день.

Ужасный день.

Просветлело лишь потому, что я с тобой…

— Нет, Шэннон, — возразил Джонни, выглядя так, будто он был в полной растерянности. — Это большое дело.