— Хорошо. Уступая его безумию, я уговорила его лечь обратно на подушку. — Ты можешь оставить меня.

Сидя рядом с ним, я наклонилась вперед, положила руку ему на голову и погладила его по щеке второй рукой.

Его руки все еще были сомкнуты вокруг моей талии, но теперь не так крепко.

— Закрой глаза, — тихо сказала я ему. — Я буду здесь, когда ты проснешься.

— Скажи мне, что любишь меня, — умолял он.

— Джонни…

— Скажи мне.

Сделав ровный вдох, я прошептала:

— Джонни, я люблю тебя.

— Спасибо, черт возьми, — простонал он, громко выдыхая.

— Ты этого не запомнишь, — добавила я дрожащим голосом. — Но я сделала это.

Это была единственная причина, по которой я говорила ему правду.

— Мне нравятся твои сиськи, — сообщил он мне тогда.

— Ты их не видел.

Он торжественно кивнул:

— Видел.

Я покачала головой.

— Нет, ты, должно быть, думаешь о ком-то другом.

— Я всегда думаю только о тебе, — ответил он. — Только ты, никого больше.

Мое сердце.

Мое бедное, бедное сердце.

У меня не было ни единого шанса с этим парнем.

— И твоя киска. — Он закрыл глаза и застонал. — Я тоже ее видел.

ДА.

Да, он видел.

О, слава богу, он не сказал этого при своих родителях…

— Все мое.

— Что?

— Ты, — он вздохнул и крепче обнял меня. — И твоя идеальная, маленькая киска.

— Джонни, — выдохнула я. — Ты не можешь говорить такие вещи.

— Потрогай мой член.

— Нет, Джонни, я не буду трогать твой член.

— Ты уверена?

Я усмехнулась:

— Я уверена.

— Но ты сделаешь это, верно? — спросил он, выглядя несчастным. — Когда-нибудь?

— Когда-нибудь, — прошептала я ему на ухо. — Я обещаю.

Он улыбнулся мне с этим очаровательным, пьяным выражением.

— Поцелуй меня, — промурлыкал он.

Покачав головой, я наклонилась вперед и прижалась губами к его губам.

— Не оставляй меня, — простонал он, лицо исказилось от боли. — Я больше не гожусь… но не уходи?

— Что?

— Я… сломлен.

Я покачала головой:

— Ты не сломлен.

Джонни застонал, как будто ему было больно.

— Больше никакого… регби, — пробормотал он невнятно, а затем покачал головой.

— Это не имеет значения.

Он кивнул:

— Имеет.

— Посмотри на меня… — Я наклонила его лицо к своему. — Джонни Кавана, открой глаза и посмотри на меня.

Приложив немало усилий, он это сделал.

Я подождала, пока он сосредоточится на моем лице, прежде чем продолжить.

— Ты стоишь намного больше, чем регби. — Я поцеловала его в губы, потому что, честно говоря, у меня была проблема с неуместными поцелуями, когда дело касалось этого парня. — Если бы ты никогда в жизни не взял в руки мяч для регби, для меня это не имело бы значения.

— Я думаю, ты мне нужна навсегда, — невнятно произнес он.

— Я думаю, ты мне тоже нужен навсегда, — призналась я.

— Ты такая красивая, — пробормотал он невнятно. — В тот самый первый день. Бум.

— Бум? — Я хихикнула.

Он торжественно кивнул:

— Бум

— Слушай, я пойду и сяду на стул рядом с твоей кроватью, — уговаривала я, пытаясь выпутаться из его проводов и скользких рук. — Чтобы ты мог немного поспать.

Джонни покачал головой и притянул меня ближе:

— Спи со мной.

— Джонни, ты только после операции, — вздохнула я. — Тебе нужно отдохнуть.

— Если это любовь, то это ты, — ответил он, потянув меня вниз, чтобы лечь рядом с ним.

— А? — Спросила я, когда скользнула на бок и изо всех сил старалась не ткнуть его в ноги.

— Ты, — сонно пробормотал он, обнимая меня тяжелой рукой за плечи.

— Я что? — Что случилось? — прошептала я, положив руку ему на живот и прижавшись к нему.

— Ты — любовь. — Он удовлетворенно вздохнул. — Останься со мной.

Всегда.

— Я останусь с тобой, — прошептала я, чувствуя в этот момент больше, чем могла выдержать.

— Кто заставляет тебя грустить? — затем он спросил невнятным и сонным голосом. — Скажи мне, крошка.

— Никто, Джонни.

— Ты лжешь, и это ранит мое сердце, — простонал он, крепче обнимая меня. — Все эти отметки. Мне больно, когда я знаю, что кто-то причиняет боль моей Шэннон.

— Джонни…

— Кто причиняет тебе боль, малышка? — он сонно пробормотал. Он громко зевнул, а затем вздохнул. — Я это исправлю.

— Это секрет, — выдохнула я, чувствуя, как мое тело дрожит.

— Я никому не скажу, — прошептал он.

Судорожно вдохнув, я зажмурилась и прижалась губами к его уху:

— Мой отец.

Я подождала несколько секунд, пока он что-нибудь скажет.

Он этого не сделал.

Когда я открыла глаза и посмотрела на его лицо, я поняла почему.

Джонни спал.

Джонни

Все болело.

Мои яйца.

Мои ноги.

Мой член.

Моя голова.

Я чувствовал себя так, словно меня переехал товарный поезд.

У меня было давление на грудь.

Что-то было не так.

И я почувствовал запах кокосов?

И тут я вспомнил.

Все было кончено.

Вся моя тяжелая работа.

Все годы неустанных, изнурительных тренировок были потрачены впустую.

Потому что мое тело отказало мне.

И теперь я был сломлен.

Резко проснувшись, я открыл глаза, чувствуя панику и близость нервного срыва.

Несколько мгновений я смотрел в потолок, просто впитывая опустошение, захлестнувшее мое сердце, как приливная волна разрушения.

Сделав несколько глубоких вдохов, я попытался сесть, но тут же плюхнулся обратно, когда заметил маленькую фигурку, свернувшуюся калачиком на кровати рядом со мной.

Черт возьми.

— Шэннон?

— Хм?

— Шэннон, — прохрипел я, подталкивая ее рукой. — Проснись.

Тихо зевая, она выползла из того места, где уютно устроилась на сгибе моей руки.

— Ты проснулся, — сказала она, улыбаясь мне.

Я осторожно кивнул.

— Ты помнишь, где ты?

Я снова кивнул.

— Ты помнишь матч?

— Я помню, почему я здесь, — прохрипел я, чувствуя сухость во рту и хрипоту. — Я не помню, почему ты здесь.

Шэннон долго смотрела на меня, а затем ее глаза расширились, и она быстро соскочила с кровати.

— Ты хотел, чтобы я осталась с тобой, — тихо объяснила она, сложив руки вместе.

Я нахмурился:

— Да?

Я не мог вспомнить.

Это был туман.

Шэннон кивнула:

— Да, я пришла к тебе с Гибси этим утром — ну, это было около шести часов утра, так что, я думаю, ты мог бы назвать это прошлой ночью? Я не знаю…

— Как долго? — Я прервал ее вопросом.

Я чувствовал себя слишком отчаянно, чтобы слушать долгие рассказы.

Шэннон непонимающе уставилась на меня:

— А?

— Как долго я отсутствую? — Я вырвался.

Она посмотрела на часы:

— Сейчас 11:45, так что почти шесть часов.

— Нет. — Я покачал головой и разочарованно зарычал. — Как долго я отсутствую?

Она покачала головой:

— Я не понимаю.

— Как долго я выбыл из-за травмы! — Я зашипел, сжимая простыни, когда опустошение зарегистрировалось в моем отеле разбитого сердца.

— Джонни, это не имеет значения…

— Это важно, Шэннон, — отрезал я срывающимся голосом. — Это важно для меня.

Она просто смотрела на меня своими большими глазами, полными страха, беспокойства и сочувствия.

Я не мог справиться.

Не сейчас.

Я не хотел, чтобы она видела, как я ломаюсь.

Я не мог с этим справиться.

— Не могла бы ты передать мне это, пожалуйста? — Я указал на таблицу, висящую в ногах моей кровати. — Мне нужно увидеть.

Она закусила губу, нервно поглядывая на мою таблицу. — Джонни, может быть, тебе стоит подождать доктора…

— Мне нужно увидеть чертов график, — выдавил я. — Мне нужно увидеть самому.

Шэннон вздрогнула, и я почувствовал себя хуже, чем когда-либо.