Это подтверждало то, что написано в ее школьном досье.

Ради всего святого, она принесла с собой в школу зубную щетку. Я горел от собственной формы беспокойства из-за необходимости знать, что ее расстроило.

Я не хотел испытывать судьбу или ухудшать ситуацию, поэтому держал рот на замке.

Посадить ее в свою машину, вероятно, было не лучшей идеей, учитывая тот факт, что она, похоже, больше не хотела со мной разговаривать. Но я не собирался оставлять ее здесь, чтобы позже она села в дерьмовый автобус.

Она не сказала мне ни единого слова за всю дорогу до своего дома — за исключением того, что извинилась миллион гребаных раз за то, что, очевидно, не могла контролировать.

Я не знал, что сделать или сказать, чтобы успокоить ее.

Я продолжал говорить ей, что все в порядке, но она меня не слышала.

Казалось, что Шэннон застряла в своей собственной голове, до смерти беспокоясь о чем-то, чего я не мог понять.

Я чувствовал себя беспомощным.

Я хотел помочь ей, но это было невозможно сделать, когда я не мог знать, с чем она столкнулась.

— Мне очень жаль, — сказала мне Шэннон, когда я подъехал к ее дому, потратив целых пять минут на то, чтобы уговорить ее сказать мне, какой из них ее. — Я действительно такая…

— Тебе не за что извиняться, — сказал я ей, прежде чем заглушить двигатель и повернуться, чтобы посмотреть на нее.

Иисус Христос, что было не так?

Кто-то напал на нее в школе?

Кто-то снова доставлял ей неприятности?

Она выглядела испуганной.

— Джонни, я … — ее слова затихли, когда она перевела взгляд на маленький дом с террасой в конце улицы, а затем снова на меня. — Пожалуйста, не рассказывай, — наконец сказала она тихим голосом, широко раскрыв глаза, полные непролитых слез.

Я нахмурился, чувствуя, как мое сердце бешено колотится.

— Что не рассказывать, Шэннон?

Она заправила волосы за уши и прерывисто выдохнула.

— О том, что случилось в школе.

Мои руки дернулись на руле, когда я боролся с желанием посадить ее к себе на колени и обнять.

— Я не собираюсь никому ничего рассказывать, — сказал я таким мягким тоном, на который был способен.

— Ты обещаешь? — прохрипела она.

Я кивнул.

— Я обещаю.

Шэннон сделала еще один прерывистый вдох.

— Прости…это…это уже…такое случается, когда мне становится страшно.

У меня кровь застыла в жилах.

— Чего ты боишься, Шэннон? — Я сам удивился тому, как спокойно я звучал, когда был в двух секундах от того, чтобы потерять самообладание прямо здесь, в этой машине. — Что-то случилось?

— Случилось? — прошептала она, прикусив нижнюю губу.

— В школе? — Я медленно кивнул. — Кто-то доставляет тебе неприятности?

Она закрыла глаза и еще сильнее прикусила губу, так сильно, что я протянул руку и вытащил губу из зубов.

— Не надо, — попросил я.

Ее глаза распахнулись.

— А?

— Ты навредишь себе, — сказал я ей, убирая руку, хотя это было последнее, что я хотел сделать.

— Мне жаль, — прошептала она.

— Тебе не нужно извиняться, — ответил я хриплым тоном.

Шэннон опустила взгляд, уставившись на свои сцепленные руки, и после мучительно долгой паузы молчания кивнула сама себе.

— Я лучше пойду домой, — наконец сказала она тихим голосом. — Спасибо за то, что подвез.

Я смотрел, как она отстегнула ремень безопасности и открыла дверь, и паника вспыхнула в моем животе, что не имело никакого смысла, потому что я не знал, о чем, черт возьми, нужно беспокоиться.

— Ты бы мне сказала, да? — Я окликнул ее, когда она вышла из моей машины. — Если бы с тобой что-то случилось? — Я наклонился над пассажирским сиденьем, чтобы посмотреть на нее, понимая, что все порчу, но мне все равно нужно было это сказать. — Ты бы сказал мне, если бы кто-то доставлял тебе неприятности в школе?

Шэннон стояла, держась за дверцу моей машины, долгое мгновение большие голубые глаза смотрели на меня.

Наконец, она кивнула.

Я почувствовал, как мое тело расслабилось от облегчения.

— Пока, Джонни, — прошептала она и закрыла дверь.

— Пока, Шэннон, — пробормотал я себе под нос, поворачивая ключ в двигателе.

Мне нужно было убраться отсюда, пока я не сделал что-нибудь действительно глупое, например, посадил ее обратно в свою машину и отвез домой.

Потому что гребаный сбой в моем мозгу сказал мне сделать именно это.

Оставлять ее было неправильно.

Уезжай, Джонни.

Разворачивай машину и уезжай, Кав.

Она в порядке.

Она в полном порядке.

Сосредоточься на игре.

У тебя тренировка.

Тебе не нужно терять голову из-за девушки.

Покачав головой, я переключил машину на передачу и заставил себя взять себя в руки и просто ехать.

Это не сработало.

Потому что я не мог уехать.

Переключив кнопку передач, я открыл дверь своей машины и вылез.

— Подожди!

Шэннон развернулась и уставилась на меня широко раскрытыми глазами.

— А?

Что ты делаешь, Кав?

Какого хрена ты творишь?

— Пойдем со мной. — Слова слетели с моих губ прежде, чем у меня появился шанс остановить себя и взять их обратно.

— Куда пойти с тобой? Что случилось? — прошептала Шэннон, переводя взгляд с меня на дом дальше по улице.

Я не знаю, Шэннон.

Я, блядь, не знаю.

Я понятия не имею, что со мной происходит.

Я просто знаю, что моя интуиция говорит мне не оставлять тебя прямо сейчас.

— Куда угодно? — Предложил я, а затем прочистил горло, прежде чем добавить: — Мы могли бы покататься? Или перекусить где-нибудь?

Господи, что со мной не так?

Я увидел, как что-то промелькнуло в ее глазах, что-то очень похожее на облегчение.

— Ты хочешь, чтобы я это сделала? — тихо спросила Шэннон. — Поехала с тобой?

Я неуверенно кивнул.

— Да, Шэннон. — Мой голос был хриплым. — Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

Шэннон

Я вернулась в его машину.

Я понятия не имела, куда мы едем и почему Джонни вообще попросил меня поехать с ним после того, как довез меня до дома, но в этот момент мне было все равно.

Мне все равно, что он задел мои чувства на прошлой неделе.

И мне все равно, что у меня могут быть проблемы из-за того, что я с ним.

Когда он открыл пассажирскую дверь своей машины и предложил мне временный побег из ада, который представлялся моим домом, я согласилась.

Я более чем приняла это, практически нырнув в его машину.

Сорок пять минут спустя я сидела напротив него в городском баре под названием «Бидди», передо мной стояла недоеденная тарелка супа, бутылка кока-колы. Сердце бешено колотилось.

В тот момент, когда мы переступили порог шумного паба, все люди обернулись и уставились на Джонни.

Было невероятно пугающе наблюдать, как он пытается справиться с привлеченным к нему вниманием. Я была ошеломлена, поэтому не могла представить, каково это должно быть для Джонни.

Ему всего семнадцать.

Как и в тот день на поле с репортерами, Джонни был настоящим профессионалом, принимая рукопожатия и хлопки по плечу, пока мы ожидали в баре одну из официанток.

Я была настолько отвлечена вниманием, которое он получал, и рукой, которую он держал на моей пояснице, пока говорил, что я просто кивнула, когда он наклонился к моему уху и спросил, голодна ли я.

Потребовалось еще пять минут разговоров со случайными людьми, прежде чем мы, наконец, сели за единственный свободный столик в баре.

Я чувствовала себя абсолютно подавленной тем, что он купил мне еду. Я бы запротестовала и предложила заплатить, но у меня не было денег.

Мне нечего предложить этому мальчику.

Совсем нечего.

— Как ты сейчас себя чувствуешь? — Спросил Джонни, отвлекая меня от мыслей.