— О, любовь, — пробормотала мама, теребя губу. — Я думаю, нам пора поговорить.

— Поговорить? — Я уставился на нее. — Мы общаемся. У нас, блядь, очень важный разговор, ма. Об отсутствии границ в этой семье. О том, что тебе нужно уважать мои границы!

— О тебе и Шэннон.

— А что насчет меня и Шэннон?

— О твоих чувствах.

Я уставился на нее. — Мои чувства?

— И твои намерения, любовь моя, — ответила мама.

— Мои намерения?

Какого хрена?

— Я знаю, что это ранняя стадия, и то, о чем я собираюсь с тобой поговорить, еще далеко для вас обоих, но важно, чтобы ты знал об этом.

Я настороженно посмотрел на нее. — О чем?

— О сексе, любви.

У меня отвисла челюсть. — Почему ты меня не слышишь? Почему меня больше никто не слышит?

— Я знаю, что твой отец говорил с тобой несколько лет назад о птицах и пчелах. — Она положила руку мне на плечо и направила меня к острову, очевидно, снова ничего не слыша. — Но, учитывая это последнее событие, я думаю, нам было бы неплохо поговорить об этом. Просто чтобы мы все поняли, насколько важно действовать медленно.

— Последняя события? — Я опустился на табурет и уставился на нее. — Нам не нужно ни о чем говорить.

— И все же… — Пожав плечами, мама села на табурет рядом со мной и похлопала меня по бедру: — Не повредит освежить твою память.

— Я искренне, блядь, надеюсь, что ты шутишь, ма, — выдавил я.

— Может быть, нам стоит позвать Шэннон, чтобы я могла поговорить с вами обоими об этом…-

— Не смей, черт возьми, — выдавил я. — Оставь ее в покое.

Ты достаточно травмировала ее!

— Тогда ладно, — ответила она. — Я поговорю с тобой об этом.

— Пожалуйста, не надо…

— Секс — прекрасная вещь, любовь моя, — сказала мама тем материнским тоном, от которого мне сейчас захотелось воткнуть карандаши в уши. — Когда это между двумя людьми, которые любят и преданы друг другу.

Я поднял руку. — Мы просто друзья.

— Угу, — съязвила мама с недоверчивой улыбкой. — Это то, что они все говорят.

— Это правда, — огрызнулся я.

Господи, даже твоя мать видит тебя насквозь…

— Совершенно естественно хотеть испытывать удовольствие с партнером, — продолжала говорить мама, игнорируя мои просьбы. — Когда вы оба станете достаточно взрослыми, чтобы полностью понять акт любви.

— Господи Иисусе, — простонал я. — Пожалуйста, остановись.

— Но я знаю, как это может произойти. Не все ждут, как бы важно ни было ждать, — она сделала паузу, чтобы со знанием дела посмотреть на меня, — Когда это произойдет — я надеюсь, что это произойдет очень, очень скоро — тогда необходимо использовать презерватив, — настаивала она. — Ты знаешь, как правильно это делать, любимый? Твой отец объяснил, как это работает? Тебе нужно убедиться, что ствол твоей интимной части…

— Я не могу это слышать, — простонал я в отчаянии. — Серьезно, ма.

— Секс в реальной жизни совсем не похож на то, что происходит в тех грустных фильмах, которые Джерард дает тебе, — продолжила мама. — Важно знать, что у женщины есть потребности. В реальной жизни не все девушки кричат и ведут себя как порнозвезды. И ты должен всегда уважать женское тело…

— Пожалуйста. — Я так сильно прижал кулаки к глазницам, что у меня перед глазами появились звезды. — Просто остановись.

— Я пытаюсь помочь тебе, любимый, чтобы ты знал, чего ожидать.

— Я знаю, чего ожидать, ма, — простонала я, размышляя о купании в отбеливателе. — Я не ребенок.

Голова моей матери резко повернулась ко мне, глаза расширились. — Так ты не…-

— Нет, ма. — Я уронил голову на руки и боролся с желанием заплакать. — Я не девственник.

— О, боже… хорошо. Все в порядке, любимый. Это совершенно нормально, — пробормотала она принужденным тоном. — Я просто предположила, что, поскольку ты никогда раньше не приводил домой девушек и не говорил о подружках, ты не искал любовных партнеров…

— Продолжай говорить, и я выпрыгну из окна, — предупредил я ее. — Я не валяю дурака. Я пойду наверх и брошусь с гребаной крыши.

— Я знаю, что это неудобно, но ты можешь говорить со мной о таких вещах, сынок, — настаивала мама. — Когда-то давно я тоже была подростком, ты знаешь, — добавила она, потянувшись, чтобы похлопать меня по плечу. — Я понимаю все позывы, которые испытывает твое тело, и женская точка зрения может быть полезной.

— Чем это может быть полезно? — Я задохнулась от ужаса. — Я думал, ты меня любишь.

Мама тихо рассмеялась. — Конечно, я люблю тебя.

— Тогда почему ты так поступаешь со мной? — Я задохнулся. — Почему ты вмешиваешься в мою жизнь?

— Потому что я не слепая, Джонатан, — ответила мама, назвав меня полным именем, чтобы я знал, насколько серьезно она к этому относится. — Я вижу, как ты смотришь на Шэннон, и как она смотрит на тебя.

— Мы просто друзья, — выпалил я.

— Ты влюблен.

У меня отвисла челюсть. — Мы не влюбленны.

Взгляд, который мама бросила на меня, был недоверчивым. — Ты воспринимаешь все в ее темпе?

— Я серьезно, ма, — огрызнулся я. — Мы просто друзья. Я не прикасался к ней.

Мама заметно осунулась от облегчения.

— Итак, ты не совершал, э — э, давай назовем это поступком, с Шэннон …-

— Господи Иисусе, нет, ма! — Я рявкнул, прерывая ее, прежде чем она нанесла непоправимую травму моему мозгу.

— О, это хорошо, — выдохнула моя мама. — Ты хороший мальчик.

Хороший мальчик?

Был ли я кровожадной собакой?

И в том, что я хотел сделать с Шэннон Линч, не было ничего хорошего.

— Спасибо, что автоматически предположила, что я ублюдок, ма, — фыркнул я. — Я действительно ценю отсутствие веры моей собственной матери в мои моральные принципы.

— Ну, ты сбрасываешь на меня бомбу, что ты не девственник, в тот же день, когда приводишь домой свою девушку, — фыркнула мама. — Первая девушка, с которой я когда-либо видела тебя, могу я добавить. Что я должна думать? Я пыталась подготовить тебя к будущему.

— Во-первых, в последний раз, черт возьми, Шэннон не моя девушка, — огрызнулся я, взволнованный. — Во-вторых, я не был девственником с первого курса. И в-третьих, я могу натянуть презерватив в темноте, держа одну руку связанной за спиной, так что мне не нужны разговоры о сексе.

Мама ахнула от ужаса, и я мысленно вышиб из себя дерьмо.

— Я лгу, — я нянчился с ней. — Я девственник.

— Первый год, — всхлипнула она. — Первый год!

— Нет, нет, нет, — поспешил я заверить ее. — Я девственник, ма. Я девственник.

— Нет, — она плакала, качая головой.

Что, черт возьми, я должен был теперь делать?

Господи, где был мой отец, когда я нуждался в нем?

— Тебе было всего четырнадцать на первом курсе, — продолжала причитать она.

— Тринадцать, — пробормотал я себе под нос, прижимая ее к груди и похлопывая по спине.

— Святая Мария, Матерь Божья, — она рыдала сильнее, явно слыша меня.

Черт.

— Я девственник, — продолжал я повторять снова и снова, пока мама плакала в мой школьный джемпер. — Я берегу себя для брака, ма.

— Это регби, — рыдала она, сжимая мой джемпер. — Я виню в этом регби.

— За что?

— За то, что ты потерял свою невинность! — Мама зашипела. Она посмотрела на меня, а затем разразилась очередным приступом слез. — Те мальчики, с которыми ты играешь, они слишком взрослые для тебя и, очевидно, сбили тебя с пути истинного.

Нет, ма, мой член сбил меня с пути истинного, когда наступило половое созревание…

— И она в твоей спальне, — причитала мама, снова уронив голову мне на грудь. — О, боже милостивый.

— Потому что ты привела ее сюда, ма, а не я, — ответил я, продолжая растирать ее спину. — Давайте предположим, ради аргументации, что я был с Шэннон? Что не правда, — быстро уточнил я. — Но если я был, и ты беспокоился о том, что я могу натворить чего-то плохого, тогда какого черта ты привела ее сюда?

— Потому что я все еще была под впечатлением, что ты был девственником, когда я привела ее сюда, не так ли? — Мама фыркнула, хлопнув меня по груди. — Я думала, что у тебя была твоя первая влюбленность. Я думала, что поймал тебя вовремя.