Ледяной поток воды заставил задохнуться. Бен судорожно хватал ртом воздух, не в состоянии увернуться или вытереть текущие капли с лица — руки привязаны стулу. Уже не первый раз его приводят в чувство.

Бен видел, что Аддисон лишь забавлялся, он ничего не спрашивал. Оба знали, что нет смысла бить до потери сознания и потом вновь приводить в себя. Если нужна информация бесчувственное тело ее не даст. С другой стороны, Киневард знал более жестокие способы разговорить молчуна. И понимал, что до них Аддисон еще не добрался, ограничиваясь лишь побоями. Главное найти ту грань, переходить которую не следовало — когда замученный пленник готов говорить. Однако, мужчина понимал — не так и нужна им информация. Из услышанного в доме ясно, что Стражей они ждали. И наверняка знали, что все расспросы бесполезны.

Киневард не поднимал головы, ожидая оплеухи или не сильного тычка. Но ничего не происходило.

В помещении царил полумрак. Рядом кто-то стоял — Бен видел сапоги с уже начавшим таять снегом. Посетитель один. Похоже, у них закончилось желание возиться с ним и от него решили избавиться. Либо Аддисон пришел вновь помучить. Ни первый, ни второй варианты его как-то не радовали. Тело ныло от боли, рана на бедре пульсировала. Каждый вдох отдавался болью в ребрах. Голова раскалывалась. Они оба — и Адам, и Бен — понимали, что никакой информации не будет. И учитывая уязвимое положение последнего, это просто проверка насколько его хватит. Как долго сможет выдержать боль. Как сильно его нужно бить, чтоб он начал кричать. А потом?

Он не хотел умирать.

Еще полгода назад Бенедикт искренне признал бы, что выполнит работу, несмотря ни на что. Он сделает все, что в его силах. И даже больше. Его не интересовало, какой ценой он этого добьется. Какой жертвой.

Но это было до встречи с Эль. Сейчас он готов цепляться за жизнь всем, что у него было. Если есть хоть малейший шанс, что он выживет, он им воспользуется. Он будет терпеть. Он будет кричать. Но он выживет. Он должен.

Хотя бы для того, чтоб еще раз увидеть ее. Заглянуть в глаза. Пересчитать веснушки на носу. Зарыться пальцами в мягких волосах. Услышать ее счастливый смех. Почувствовать прикосновение руки.

Узнать, нужен ли он ей.

Киневард с трудом поднял голову посмотреть на человека, облившего его. Если б была возможность, он бы нагло улыбнулся. Но губы были разбиты. Один глаз заплыл и почти не видел. С волос капала вода, попадая в глаза.

— Не ожидал, что ты так глупо попадешься, — все еще с ведром в руках на него смотрел Алекс. Бенедикт скривился, разлепил разбитые губы.

— Рас уш все видел, пошему не пришел раньше? — кое-как произнес он, шипяще. Стараниями Аддисона его рот лишился минимум одного зуба. Более точно Бен сказать не мог — слишком все болело.

Бертольт достал нож, разрезал веревки.

— Я вообще не собирался тебя спасать.

— Тогда што ты шдесь делаешь? — потирая затекшие руки, произнес он. Слова давались с трудом, но он не показывал вида. В помещении было холодно, а мокрая одежда лишь быстрее охлаждала тело — Бенедикт был в футболке и брюках, остальное забрали, чтобы тщательнее обыскать. Даже его любимый нож из голенища сапога. Но он все равно не смог бы им воспользоваться, привязанный к стулу. Сейчас его больше досадовало не отсутствие оружия, а то, что его же нож всадили в его тело.

— Подумал, что Аэтель очень расстроится, если я принесу тебя по кускам. — Он посмотрел на раны собеседника, прикидывая его состояние. — Сдается мне, что ты ей нужен со всеми конечностями.

Бен промолчал.

— Идти сможешь?

— Как будто у меня ешть выбор, — не сдержался и скривил в ухмылке разбитые губы брюнет. Поморщился.

Бертольт помог ему подняться и, подставив плечо, повел мужчину к выходу.

— Знаешь, а внешность обманчива, — заметил парень. — С виду худой, а весишь больше слона.

— Я вообще-то иду шам.

— Да как же! — усмехнулся Алекс. — Стоит мне отойти от тебя ты рухнешь на пол.

— Я выношливее, чем ты думаешь.

— Это ты Аэтель на уши будешь вешать, — ответил Бертольт, стараясь подстроиться под шаг Бенедикта. Они медленно приблизились к дверям — рана в бедре начала кровоточить. — Тебя нужно показать врачу.

— Нет времени. Нам надо быть на юшной границе черес три дня.

— Такой скоростью не обладает ни один транспорт. До границы шесть дней пути, — покачал головой Алекс.

— Будем ехать без оштоновок.

— Будем? — с усмешкой повторил Алекс. — Ты не в том состоянии, чтоб вести машину. У тебя один глаз, по-моему, вообще не видит.

— К утру приду в себя.

— К какому? — иронично обронил русоволосый. — К этому ты определенно не успеешь. Скоро будет светать.

Они вышли на улицу. Помещение, в котором держали Бенедикта, оказалось амбаром, за которым он не так давно прятался. И по расчищенному снегу и следам шин на дороге, становилось понятно, что он еще использовался и как гараж. Жаль, что сейчас там не стояло машины — уйти было бы легче.

Но в основной дом вернуться все равно придётся.

— Ты всех защистил?

— Так сказал, будто трое противников опасны для нас.

— В шмысле трое?! Шорт восьми! Ты не перештаешь меня удивлять, Бертольт! И это далеко не комплимент. Щем ты тогда занимался пока меня ишбивали?

— Побереги воздух. Удача же при нас!

— Мне нушно забрать мои вещи.

— Без них обойдемся.

— Бес них нет смысла возвращаться! Надеюсь, они еще не избавились от записи.

— Они все забрали в дом. Почти все уехали. И, похоже, оставшиеся тоже собираются это сделать.

— Нужно забрать запись.

Бенедикт двинулся в сторону дома, но парень дернул его в сторону, увлекая за амбар. Лекс припечатал его к стене, со злостью сверля взглядом.

— Ты с ума сошел?! Тут бегают вооружённые солдаты! Если сунемся в дом, нас поймают! Не горю желанием сидеть в том гараже связанным.

— Не перешивай, брать в плен нас уше не будут.

— А это еще хуже! Валим отсюда. За амбаром чисто.

— Я вернусь в дом. Бес улик все напрашно.

— Помереть не терпится?

— Это моя работа.

— Работа — сдохнуть из-за какой-то записи?

— Тебя не дершат.

— Так и хочется тебе вмазать, только ты скорее сразу отключишься. Не хочу таскаться с твоим бессознательным телом.

— Ты меня ошвободил, на этом мошешь остановишься.

— Ну ты сам меня вынудил, — бросил Лекс, довольно оскалившись, и впечатал кулак в живот Бенедикту. Брюнет согнулся, качнулся и сполз по стене в снег. Русоволосый снял куртку, оставшись в светлом свитере, кинул ее на Киневарда. — Что нужно искать?

Но тот все еще пытался выровнять дыхание. Александр опустился на корточки рядом.

— И в таком состоянии ты собираешься идти за записью? У тебя даже сил нет встать, не то, чтобы обороняться, если засекут.

— Камера, — Бен с трудом сел, облокотился о стену. Тело напоминало о побоях каждым вздохом. — Наверху, под штупенькой. Похоша на овальную пуговишу. Если ее не нашли.

— Сиди здесь! — приказал русоволосый, поднимаясь.

Бертольт вытащил из кобуры пистолет, тихо выругавшись под нос, выглянул из укрытия. И пригнувшись кинулся к дому, стараясь не высовываться выше снега, наваленного вдоль расчищенной дороги. Бен медленно встал на ноги, решая стоит ли последовать за ним. Но понимал, что сейчас в своем состоянии может только мешать. Да и оружия у него не было, если придется вдруг отбиваться. Все забрали, когда оглушили его.

Мужчина надел куртку, и принялся ждать. В мокрой одежде холод пробирал до костей. Брюнет выглянул из-за угла. Все было спокойно. Охрана на воротах не заметила тень, пробравшуюся в дом.

Киневард посмотрел в небо. Звёзд не было видно. Мелкие снежинки не спеша кружили, опускаясь на землю. Искрились в свете редких ламп. Падали на лицо, путались в волосах. Было тихо. Но спокойствие это обманчиво — скоро начнется метель. Закружит снежинки в вихри. И покажет мощь природы.