— Лир Грэгори, я вижу, вы время зря не теряли. Есть успехи? — сухо поинтересовался грас Сайлос. Очевидно, вид связанной магическими путами плачущей женщины неприятно озадачил хозяина замка, и в другой ситуации он не потерпел бы подобного отношения к своим людям, но беспокойство за жизнь собственной дочери перекрывали и окупали любые методы.

— Как обещал, я нашёл мага, проклявшего Эрию. — ответил я, указав на экономку.

— Лирэсса Глюссо? — гневно воскликнул Сайлос. — Зачем? Я не понимаю.

— А это мы сейчас выясним.

Я помог подняться женщине с пола и вновь усадил на стул. От прежней снежной леди не осталось и следа, разбитая чувством вины и осознанием ожидавшей предательницу судьбы, она продолжала всхлипывать, но уже не делала попыток вырваться и убежать. Магические оковы надёжно удерживали на месте, лишая сил и способностей.

— Предлагаю не тратить время и перейти к магическим методам дознания.

Сайлос угрюмо кивнул.

Скинув на спинку стула форменный китель, я решительно закатал рукав рубашки себе и платья — лирэссе.

— Нет! Прошу вас, не надо, пощадите… — отчаянно взмолилась женщина. — Я всё расскажу сама.

— Обязательно расскажете, и даже покажете.

Экономка взвыла и задёргалась в попытке высвободиться.

— Не советую сопротивляться, будет только больнее. — предупредил я.

— Лир Грэгори, я с вами. — Сайлос подошёл ко мне, по примеру оголяя предплечье левой руки.

— Будет больно. — пояснил я, внимательно вглядываясь в глаза мужчины. Тот согласно кивнул, подтверждая твёрдость принятого решения.

Проговаривая формулу заклинания истины, ритуальным кинжалом нанёс неглубокие порезы на коже запястья себе, Сайлосу и лирэссе Глюссо. Женщина лишь мучительно простонала и прикрыла глаза. Слёзы позднего раскаяния медленно катились из — под опущенных век, оставляя на впалых щеках мокрые следы.

Выступившие капли крови тонкими рубиновыми нитями протянулись навстречу друг к другу, встретившись, сплелись воедино, выплетая общий рисунок. Острым концом кинжала начертил руны ансуз, кано, турисаз и закрепил их на образовавшейся пентаграмме. Магическая звезда, напитавшись энергией трёх источников, пульсировала и переливалась багряно — красными цветами. Готово. Осталось добавить тёмного эфира. Аспидные змейки стремительно оплели узор, потекли по натянутым кровяным канатам в сторону связанных между собой участников ритуала, проникли внутрь источников, завершая связь. Острая боль пронзила всё тело, я пошатнулся, но устоял, свободной рукой поддержал Сайлоса. Женщина вскрикнула и заметалась. Я прикрыл глаза и сосредоточился на заклинании. Сознание туманилось, ускользало, но я прочно удерживал нити плетения и продвигался к интересующим нас событиям, хранившимся в памяти экономки. Мысленно ощущая присутствие рядом граса Сайлоса, осторожно вёл его за собой.

Воспоминания — череда вспышек молний в ночи, одно за другим возникали перед мысленным взором.

Яркий белый всполох обжёг глаза. Через секунду — две свет рассеялся. Продираясь сквозь мыльную плёнку, мы наконец увидели, что искали.

Перчатки из тонкой телячьей кожи. Руки, осторожно вынимающие отравленный пеньюар из картонной коробки. Сверху на крышке золотой вензель известного столичного магазина. Спальня Эрии. Полка с лежащим на ней пеньюаром. Злорадная ухмылка на иссохшем лице экономки в отражении напольного зеркала.

Вторая вспышка.

Комната. Светлая. Чистая и скромно убранная. Небольшой гостиный двор. Высокий темноволосый мужчина лет сорока, одет как зажиточный горожанин, нежно целует лирэссу Глюссо в губы, разворачивается и выходит. Женщина вслед за ушедшим мужчиной надевает плащ, берёт со стола коробку с золотым вензелем и покидает комнату.

Опять туман… На заднем фоне, как сквозь толщу воды слышно, как рыдает от горя и боли лирэсса Глюссо. Связанная магией и обездвиженная, она не в силах сопротивляться магическому вторжению. Мы нашли соучастника покушения, выяснили степень вины экономки, можно останавливать ритуал, но я, не колеблясь, иду на риск. Углубляюсь, увязая в паутине памяти, возвращаюсь на восемнадцать лет назад. Слова женщины, сказанные в начале допроса, не дают мне покоя.

Погружаемся дальше. Ощутимо холодает, воздух вокруг уплотняется. Чувствую, как немеют пальцы на руках и ногах, пересыхает во рту. Замутнённое сознание, как через пелену, передаёт сигналы о состоянии связанной — женщина визжит от боли, тело корёжит и выгибает дугой. Ведь я предупреждал, чтобы не сопротивлялась. Сайлос по — прежнему рядом, от него исходит уверенность и готовность идти до конца.

Наконец первая вспышка.

Тот же мужчина только моложе. Лирэсса Глюссо радостно смеётся, кружась в танце со своим возлюбленным. Карусель счастливых воспоминаний мелькает перед глазами — поцелуи, прогулки, жадные взгляды, страстные объятия, тайные встречи.

Второй всполох.

Слёзы разочарования. Слова мольбы. Долги. Договорной брак. Союз между простолюдинкой со светлым даром и аристократом с тёмным невозможен, даже опустошение не поможет влюблённым быть вместе. Просьбы. Обещания. Прощание.

Третья вспышка.

Волна злобы и ненависти к чужому счастью едва не выкидывает нас прочь. Беременная жена Сайлоса счастливо смеётся и с удовольствием делится со своей угрюмой и немногословной камеристкой впечатлениями о проведённом вместе с мужем прекрасном дне. Лирэсса изображает, что разделяет счастье женщины, но жгучая зависть съедает горничную изнутри. Собственная несчастная любовь отравленным ядом течёт по венам. Нерожденное дитя под сердцем матери, как острый нож в открытой ране. Разве это не насмешка и не издевательство над ней?

Пространство сжимается, нас трясёт, мышцы выкручивает, голова раскалывается от боли. Держусь из последних сил. Ещё немного. Делаю мучительный рывок.

Туман нехотя рассеивается. Короткая вспышка. Узкий длинный коридор. Полумрак свечей. Серая штукатурка стен. Деревянные полы. Лирэсса Глюссо со связкой ключей медленно идёт по направлению к двери. Чувствую исходящие со стороны Сайлоса волны узнавания. Тревога нарастает. Женщина не торопится, время от времени останавливается, поворачивается, чтобы вернуться, но вновь возвращается и движется к цели. Дойдя до конца, вставляет ключ в замочную скважину. Поворот. Створка распахивается.

В первые секунды, кажется, что там никого нет, но затем морок падает и в замок входит мужчина. Высокий, худощавый, широкоплечий, весь с головы до ног укутан в чёрное. На лице маска, в прорезях которой светятся голубые глаза. Мужчина поднимает руку. Узкая петля тёмного эфира оборачивается вокруг шеи женщины. Лирэсса вскрикивает и медленно оседает на пол.

Одновременно раздаётся истошный надрывный визг. Плетение окончательно разрывается, и нас резко выкидывает из воспоминания потерявшей сознание женщины.

Арисия Эрия Лофт.

Межсезонье — застывшее время между. Неприятный и одновременно неизбежный переход от тёплых, солнечных лучей, буйства красок и цветочных ароматов к одиночеству зимней стужи. Мрачный безрадостный пейзаж вокруг — безмолвная усыпальница мыслей и надежд, сегодня как никогда гармонично сочетался с моим внутренним состоянием.

Все вокруг говорило со мной. Кричало, шептало, подсказывало. Порой тишина бывает громче самого пронзительного крика. Голые, скрюченные сучья деревьев застыли в страдальческой неподвижности пантомимы, протянув мне навстречу свои сведённые судорогой кисти приговоренного в отчаянной мольбе о помиловании. Взгляд болезненно скользил, перепрыгивал от дерева к дереву в поисках укрытия и покоя. Редкие жёлто-коричневые пятна опавшей листвы выцветшим воспоминанием запутались в безжалостно обрубленных садовником стеблях травы. Безжизненный равнодушный взгляд парковых скульптур, с голодным любопытством сплетника назойливо свербил спину между лопаток, пока я медленно шла по песчаной дорожке дворцового парка, зябко кутаясь в меховую накидку. Бессвязный ворох из мыслей, воспоминаний и чувств оплетал сознание в густой кокон. Я не обращала внимание куда иду, послушно переставляла ноги.