На задворках сознания мелькнула трезвая мысль, отчаянная попытка разума вернуть мне способность разумно мыслить. Но я безжалостно прогнала ее прочь.

Я безудержно хотела принадлежать этому мужчине. Здесь и сейчас. И будь, что будет. Мое желание можно счесть эгоистичным. Но даже приговоренному к смерти не отказывают в последней просьбе. Сейчас я ничем не отличалась от него.

Я сама потянула Грэга на диван. Хотя я имела смутные представления о том, что происходит между мужчиной и женщиной в брачную ночь, все же уверенно повела его за собой. В надежде, что тот поймет и сделает все, что требуется сам.

Подхватив меня на руки и не переставая покрывать поцелуями, Грэг осторожно положил меня на диван, опустившись на предплечья сверху. Жадные горячие касания влажных губ, языка. Всюду. На губах, висках, шеи, ключице… Я стонала от удовольствия, что раскаленными углями разгоралось внизу живота. Требовательно и настойчиво. Я хотела большего.  К ни го ед . нет

Но Грэг не спешил.

Дрожащими от нетерпения руками я расстегнула военный китель и запустила ладони под задравшиеся полы рубашки.

Мужчина судорожно втянул воздух и ещё сильнее впился в мой рот губами.

Я с восторгом исследователя поглаживала крепкую грудь и спину любимого. Квадрат за квадратом, участок за участком, спускаясь к твердым как сталь ягодицам. Наслаждаясь пьянящим запахом возбужденного тела. Сладким вкусом поцелуя. Интуитивно сквозь разделявшую наши тела одежду нетерпеливо бедрами прижималась к упругой налитой плоти мужчины. Свободной рукой ласкала обнаженный живот с тонкой полоской черных волос, что спускалась вниз от пупка и скрывалась за линией брюк.

— Эрия… — шептал Грэг. — моя маленькая светлая девочка. Останови меня…

Даже под угрозой казни, я бы не отказалась от возможности разделить эти мгновения абсолютного счастья с любимым мужчиной. Ни ненависть будущего супруга, ни позорный вынужденный брак, ни презрение некроманта, когда он все поймет, не умалили бы моей решимости в этот момент идти до конца.

Я молча притянула мужчину ближе к себе, накрыв его уста поцелуем. Уводя в омут удовольствия и забвения.

Мы все глубже погружались в водоворот чувственности. Поцелуя становились горячее, ласки настойчивее, движения порывистее. Дыхание с хрипом вырывалось с груди.

Осторожно раздвинув коленкой мои ноги и задрав подол юбки, Грэг с рыком наслаждения прижался ко мне, вдавливая весом тела в подушки дивана, правой рукой притягивая меня за ягодицы ближе к себе.

Сладкая истома овладела мной. Я стонала, извивалась, поддаваясь бедрами навстречу мягким настойчивым толчкам мужчины. Волны удовольствия, накатывали одна за другой, кружа голову.

Справившись наконец с пуговицами рубашки, я прильнула губами к гладкой горячей коже, покрывая ее нежными поцелуями. С интересом провела кончиком языка вокруг горошины соска, пробуя мужчину на вкус.

— Эрия… — со свистом выдохнул мое имя Грэг.

Неожиданно правая рука некроманта легла мне на промежность, слегка надавливая, отчего острая сладкая волна пронеслась по телу, выгибая дугой и вырывая из засохшего горла протяжный, мучительный стон удовольствия.

— Грэг… — прошептала я, с трудом разлепив пересохшие губы.

— Тшш… — прошелестел тот в ответ, покрывая мое лицо и грудь поцелуями, продолжая ласкать меня пальцами через ткань белья. — Сейчас все будет, малышка!

— Грэг… Грэг… — как молитву повторяла я его имя, судорожно вцепившись пальцами в плечи мужчины.

— Эрия, ты сводишь меня с ума… Моя девочка… Мой ангел… — шептал он, покрывая мое лицо, шею, грудь поцелуями. Я задыхалась от желания принадлежать этому мужчине.

— Грэг… — мучительно простонала я не в силах терпеть сладкую боль, что настойчиво пульсировала внутри меня, рождаясь от умелых ласк карателя. Я нетерпеливо ерзала, извивалась, тянулась навстречу: звала, приглашала, умоляла…

— Скажи, что ты моя навеки… — потребовал Грэг, нежно целую меня в губы.

— Я… я… — слова застряли в горле не в силах вырваться наружу. Ложь крутым кипятком обожгла язык. — Я не могу…

Я открыла глаза и со страхом посмотрела в лицо любимого.

Прости…

Что? — Грэг все ещё тяжело дыша в недоумении вглядывался в мое лицо.

На миг осознания мы замерли в объятиях друг друга. Ещё сплетённые страстью, но уже неумолимо отдаляющиеся в разные стороны.

Я понял — ты выбрала его. — зло процедил Грэг, поднимаясь на ноги и приводя себя в порядок.

Не я. Император. — глухо отозвалась в ответ. Я не стала отрицать очевидного, оправдываться, объяснять, уговаривать. Зачем продлевать агонию? Лучше покончить со всем сразу.

Обречённо оправив подол платья, села. Я знала, что разговора не избежать. Также понимала, что будет мучительно больно. Но отступать было некуда.

Ты говорила с ним о нас? — спросил он не оборачиваясь.

Да… Мне отказали. — едва прошептала я.

И ты, конечно же, послушно согласилась. Как же твое обещание бороться за нас? — спросил он, развернувшись ко мне лицом. Собранный. Холодный. Чужой. С черными от гнева глазами.

Слова словно лезвия бритвы нещадно разрезали сердце и душу на куски. Я немалым усилием воли удерживалась у края пропасти, на дне которой меня ждало тягостное забвение и бесконечные годы ненависти к себе.

Я не могу… Это выше меня. Тебя. Нас…

Грэг рывком поднял меня с дивана и прижал к себе.

Эрия, я люблю тебя. Я жизнь за тебя отдам. Прошу тебя не делай этого. Давай сбежим? Вдвоем. Только ты и я. Я смогу нас защитить. Никто нас не найдет. Уедем к амфибиям! Или драконам. Можно податься в Свободные земли. Там руки императорских ищеек коротки.

Я безвольной куклой повисла в руках некроманта.

Нет… Это бессмысленно. Опять скрываться? Убегать? Прятаться? Я не хочу и не могу. Я связана обязательствами…

Обязательства существуют лишь у нас в голове. Они управляют нами лишь до тех пор, пока мы позволяем им это.

Грэг, пойми меня. Я люблю тебя. Я бы все отдала, чтобы быть с тобой. Но не могу… Прости…

Мердок! В пекло все! Что это за любовь такая, что ты ради трона готова лечь под этого засранца. Захотелось сытой красивой жизни? Дворцовая жизнь вскружила голову?

Если таково твое мнение обо мне, то нам не о чем больше разговаривать. Уходи!

Не произнеся ни единого звука, каратель развернулся и вышел из покоев. Тяжёлые створки громко хлопнули, отбивая финальный аккорд истории моей первой и последней любви.

С малых лет я обожаю зиму. Несмотря на суровый, порой жестокий, нрав, она проста и понятна. Ясноликая в морозный солнечный день и завьюженная в снежную бурю. Неизменно холодная и строгая. Открыто бескомпромиссная и беспощадная в своей естественности. Ни при каких обстоятельствах ты не ждёшь от нее тепла и участия, в то же время искренность и бескорыстность ее заботы обо всем живом не вызывает сомнений. Словно умудренный сединами учитель, что повидал на своем веку бесчисленное множество непутевых воспитанников, но так и не изменивший своему призванию, зима сопровождает нас на протяжении долгих шести месяцев. Испытывает, поддерживает, наказывает, но неизменно награждает своим уходом.

День зимнего Солнцестояния, что празднуется в начале зимы, — мой самый любимый праздник. Время семейных застолий, калейдоскопа угощений, весёлых песен и плясок. Долгожданных подарков и дружеских посиделок. Глухой хруст снежинок под подошвами сапог, игра ало-красных бликов отраженного танца страсти небесных светил в кристаллах снежного наста и по сей день вызывают в душе приятное сладостное томление.

Стоя у открытого окна покоев, я с тоской и напускной безмятежностью разглядывала празднично украшенный город.

Огромный чёрно-красный диск слившихся воедино небесных тел торжественно завис над заснеженными скатами крыш императорского дворца. Блеск рубиновых переливов метался по зеркальным витражам центрального купола и соседних башен, напоминая задорные игры уличной детворы. Город в общем радостном порыве вторил ему морем зажжённых бумажных фонариков. Ярко-красных. Золотых. Оранжевых. Многоцветный ковер тлеющих на ветру угольков застилал улицы города. Огненно-красными бусинами те рассыпались на кристально-белом девственно чистом снегу мостовых и бульваров как по кружевному подолу подвенечного платья весты. Переливы веселой музыки, традиционного хорового пения, заразительного детского смеха, людского гомона кружили в воздухе подобно заклинанию, поддерживая атмосферу всеобщего ликования и праздника.