Я понимала, что только необходимость найти оставленные в лесу вещи ещё удерживала карателя в нашей деревушке. Значит, уже завтра или послезавтра он уедет из Саянки, и я больше никогда его не увижу. От осознания скорой разлуки у меня непроизвольно сдавило горло и заныло сердце. Даже потенциальная угроза жизни уже так не пугала, я успела к нему привязаться. Вопреки всему он мне нравился. Мне хотелось узнать его лучше, стать ближе. Одновременно я осознавала эфемерность своего желания. Отмахнувшись от неуместных сейчас мыслей, я переключилась на сражающуюся за свою честь и достоинство подругу.

Верон, откровенно наслаждался реакцией девушки, намеренно заигрывал с ней, тем самым подогревая охотничий азарт. Встретив в лице опустошителя достойного соперника, близкого ей по духу, она с детским восторгом и увлечённостью втянулась в предложенную им игру. Дразня и подзуживая друг друга, они переходили от одного состязания к другому, с удовольствием участвовали в конкурсах и соревнованиях.

Вернувшийся с напитками Люк поначалу отнёсся к новому знакомству с прохладой и недоверием, выразив недовольство тем, что стоит оставить нас ненадолго одних и мы обязательно во что — нибудь вляпаемся. Однако принадлежность Верона к императорскому отряду и близкое знакомство с Грэгом, повысили статус Верона в глазах кузнеца. Вскоре пришло осознание, что в этот вечер ему не придётся испытывать напористый характер Лэсси и вытаскивать её из передряг, которые порой случались в накале чувств. Вконец расслабившись, наш общий с Лэсси друг воспылал к опустошителю благодарностью. Разыгравшейся парочке даже удалось заразить его жаждой приключений и втянуть в часть состязаний. Поняв, что приставания мага к Лэсси носят ветреный характер и не причинят ей никакого вреда, Люк успокоился и переключился на меня — старательно проявлял заботу и внимание к моей персоне, время от времени бросая на Грэга хмурые взгляды.

Мы веселились: играли в городки, казаки, водили ручеёк, кружились в хороводах, смотрели представления кукольников и гаеров, ели акваэрийское мороженое — одно из моих любимейших лакомств. Его делают амфибии, обладающие стихийной магией воды. Вместе с бродячим цирком путешествовал один из представителей расы повелителей Южных морей. Перепонки на пальцах рук и серебристая чешуя, частично покрывавшая голову и предплечья, шею и лицо иноземца, выдавали в нём принадлежность к средней касте акваэрийского общества.

Пока Верон с Люком состязались в силе и ловкости, мы с Грэгом и Лэсси наблюдали за творением рук и магии акваэрийца, готовившего заморский десерт. Измельчённые кусочки фруктов и ягод вперемежку с жирными сливками под действием магии воды образовывали молочно — белые кристаллы. Застывшие льдинки с вкраплениями мякоти фруктов напоминали россыпь полупрозрачных самоцветов на рыхлом снегу. Подмёрзшую фруктово — молочную смесь он раскрошил на мелкие льдинки — кристаллы и переложил в хрустящие вафельные рожки. Мягкое, нежное, сливочно — сладкое, с кусочками мякоти фруктов — оно медленно таяло во рту, пощипывая язык кристаллами холода. Просто и невероятно вкусно!

Желая отыграться, Верон вновь привёл нас к палатке с луками. В этот раз мы разбились на пары: я и Грэгори против Лэсси и Верона. Нам с карателем почти удалось выиграть, но сорвавшаяся с тетивы в последней партии стрела лишила нашу команду недостающих для победы очков. Поражение не расстроило Грэга. Взяв меня за ладонь и едва касаясь губами, один за другим он поцеловал кончики пальцев руки, не удержавшей стрелу, чем вызвал очередной приступ недовольства Люка. Весь вечер Грэгори не отходил от меня: был учтив, внимателен и предупредителен. Говорил мало, только изредка подтрунивал над другом. Внешне довольный и расслабленный он казался слегка отстранённым и обеспокоенным. Видно было, что его что — то мучит.

Я же не думала ни о чём, жила мгновением и наслаждалась беззаботностью вечера. Полностью отдавшись чувствам, жадно впитывала в себя, старалась запомнить кружащие над Саянкой запахи и звуки праздника, смех и счастливые лица друзей, задумчивую и немного грустную улыбку Грэга, его искрящиеся золотом глаза и ниспадающую на лоб непослушную прядь волос, которую мне до зуда в ладонях хотелось убрать с его лица. Он был так близко и в то же время невообразимо далеко. Наверно впервые я ощущала себя такой целой и наполненной, без разъедающих мою душу чувства страха и одиночества.

Я была совершенно счастлива.

[1] «Ad futurum mamoriam» — в переводе с латинского «На долгую память».

Время неумолимой рекой стремилось вперёд к началу нового дня. Улицы и дома раскрасились жёлто — красными лучами закатного солнца, разговоры стали тише, а музыка громче. Звонкие задорные мелодии флейты сменились страстными ритмичными звуками барабанов. Гаеры и кукольники уступили место магам — иллюзионистам и плясунам в чёрных блестящих костюмах и безликих масках. Приближалась самая фееричная часть праздника — раскрытие Шатра Грёз.

Дружной компанией мы поужинали в пекарне тётушки Польны и по настоянию Лэсси отправились в палатку путницы. Я участвовать в авантюрной затее подруги отказалась. Меня не пугают открывающиеся пути, я отношусь к предсказаниям со снисхождением как к народной забаве или милой традиции, но в преддверии жизненно важных событий предпочла избежать скрытых установок.

Грэгори тоже отказался идти в палатку. Люк проводил некроманта мрачным взглядом и вошёл внутрь шатра вслед за остальными.

Впервые за этот день мы остались вдвоём. Стояли и молчали. Тишина, повисшая между нами, была настолько плотной и осязаемой, что, казалось, протяни руку и прикоснешься пальцем. Я нервно покусывала нижнюю губу и отводила взгляд от стоявшего рядом мужчины, чья близость сильно волновала меня. Натянув маску непринуждённости, делала вид, что разглядываю людей вокруг. Однако каратель оказался невосприимчив к незамысловатым ухищрениям. Приняв моё возбуждение за тревожность, Грэгори подошёл ближе. Взял меня за руку и, не спеша, приложился тёплыми мягкими губами сначала к тыльной стороне ладони, затем к внутренней. Провёл кончиком языка по раскрытой ладошке вверх до запястья, оставляя на коже влажный след горячего дыхания.

Я замерла оглушённая вспыхнувшим во мне калейдоскопом чувств в ответ на откровенную ласку мужчины. Стояла и смотрела широко раскрытыми глазами на склонившегося карателя, не в силах ни двинуться, ни произнести ни звука.

— Эрия… — прошептал он хриплым от волнения голосом, заглядывая мне в глаза и не выпуская моей руки из ловких пальцев. — Ты боишься меня?

— Нет. — едва слышно прошептала в ответ.

Грэгори улыбнулся и придвинулся теснее.

— Эрия. — вновь и вновь, словно заклинание, шептал он моё имя, опаляя горячим дыханием висок и едва касаясь чувствительной кожи губами. Дразнил. Играл. Медленно спускался по линиям скул, подбородка, шеи к раскрытому вороту рубахи, прокладывая тропинку из невесомых томных влажных поцелуев. Я плыла на волнах запретного наслаждения, тонула в океане чувственности. От удовольствия зажмурилась, откинула голову назад и приоткрыла рот. Густой мягкий бархатистый голос вибрировал у самого уха. Жгучая волна желания змеёй скользнула по позвоночнику, обернулась вокруг тела, свернулась в тугой узел внизу живота и вспыхнула ярким пламенем. С губ невольно сорвался стон. Грэгори замер, уткнувшись носом в ворот моей рубахи. Тяжело дыша, он схватил меня за талию, притянул ближе к себе и сжал в крепких объятиях.

— Эрия, мне кажется, я схожу с ума… Ты нужна мне. — шептал он, мягко удерживая мою голову в ладонях. Подушечкой большого пальца провёл по контуру губ, слегка надавливая, склонился и легонько поцеловал.

Как заколдованная я ловила каждое движение, слово, взгляд, как кошка тянулась вслед за руками, желая получить ещё больше ласки.

— Я не знаю, что предложить тебе, чтобы ты согласилась быть со мной. — шептал он мне в ухо, слегка прикусывая его за мочку. — Сознаю, что моё предложение оскорбительно для тебя. Знаю, что мы не можем быть вместе, не утратив части себя. Обстоятельства и наши миры против нас, но я не могу, а главное, не хочу больше сопротивляться силе желания… Прошу, девочка, помоги мне… Подскажи мне выход, который устроил бы обоих.