Утро следующего дня выдалось пасмурным и холодным — под стать настроению. После пережитого накануне я впала в состояние глубокой апатии, не хотелось ни двигаться, ни есть, ни разговаривать. Такое чувство, что меня словно деревянную бочку вычерпали до дна, оставив сушиться под палящим солнцем. Внутри одна звенящая пустота. Вместе со слезами в подушку вышли все чувства. В голове девственно чисто как на белом листе бумаги, ни одной связной мысли — только инстинкты и рефлексы. С их помощью поднялась с постели, отправилась умываться.

— Да — а–а… Хорошо вчера «повеселилась». — протянула я, разглядывая своё отражение в зеркале над раковиной. Глаза — красные щёлки, кожа вокруг припухла, губы обкусаны. Красавица!

— Отлично выглядишь, Эрия! — подбодрила саму себя и потянулась на полку за мазью, чтобы убрать излишнюю припухлость и скрыть следы душевных терзаний.

Умылась, оделась в любимый дорожный костюм: вниз белую рубашку с длинными рукавами, тёплые штаны с кожаными вставками для верховой езды, тёмно — синий длиннополый шерстяной кафтан с глухим воротом стойкой и разрезным подолом специально для верховой езды. Переплела волосы в тугую косу и вышла в общую комнату.

Дядя уже проснулся и полностью одетый сидел за столом, читал книгу и попивал горький кофе.

— Доброго утра! — Поздоровалась, смущённо замерев посреди комнаты.

Не представляю, что он обо мне думает. После ухода Люка нам не удалось поговорить — я пребывала в невменяемом состоянии, и дядя отправил меня в комнату, отложив беседу на потом.

— Доброго утра, Эрия! — обернувшись, поздоровался он в ответ. — Садись, сегодня я за тобой ухаживаю.

Угрюмо кивнула и села за стол. Дядя готовить умел и делал это с чувством, наслаждаясь процессом рождения каждого блюда. Рацион проводника в пути скудный: пища, приготовленная на костре, да сухой паёк. Чёрствая, однообразная, часто без соли — необходимость и никакого удовольствия. Возвращаясь домой, дядя с жадностью брался за готовку, выпуская на волю застоявшиеся кулинарные таланты.

Вот и сегодня он не изменил себе. Жареная яичница с овощами, беконом и свежей зеленью, обжаренный до хрустящей корочки тост из белого хлеба со сливочным маслом и мёдом, кружка свежезаваренного кофе с молоком — ожидали на столе, источая возбуждающий аппетит аромат.

— Мне осталось уладить пару дел. … Сегодня закончу. — он говорил, не торопясь, подбирая слова и наблюдая за моей реакцией. — У нас мало времени, надо спешить. Выезжаем завтра на рассвете. — Сделал паузу, ожидая ответа.

— Хорошо. — пробурчала, не поднимая глаз от тарелки. Новость несвежая и не вызвала во мне никакого протеста.

— Ты попрощалась с друзьями? — после минутной паузы спросил он.

Вот этот вопрос уже с подвохом. Напряглась готовая обороняться.

— Да. … С кем — то лично, с кем — то мысленно. — нехотя ответила я, отведя взгляд в сторону.

Дядя недовольно цыкнул, сложив руки на груди, откинулся на спинку стула. Похоже, я всё — таки дождалась этого разговора…

— Эрия, послушай, что я тебе скажу. Я не одобряю вчерашних действий Люка, хотя понимаю их природу. Этот парнишка давно положил на тебя глаз. Это известно всем вокруг, только ты оставалась слепа. Наконец прозрела… Впрочем, сейчас не об этом. … Так… О чём я… ах да! … Я удивлён, что он продержался так долго и не открылся тебе раньше. Излишняя самоуверенность и приверженность традициям сыграли против него. Мы оба понимаем, что у него изначально не было шансов, но здесь дело в другом — ты не можешь вечно скрываться. Красивая девушка с сильным даром неизбежно будет привлекать мужчин, желающих заполучить соблазнительный кусок пирога. Что будешь делать, Эрия? Каждый раз убегать и прятаться? Во что превратится твоя жизнь? … — Он выжидательно посмотрел на меня и, не дождавшись реакции, продолжил. — Нет, дорогая моя девочка, научись сама обозначать чёткие границы.

Дядя прав. Я живу не в лесу, а среди людей. Если не хочу убегать трусливым зайцем каждый раз, когда очередной мужчина заявит на меня права, то обязана научиться давать отпор. Вот только не сегодня… Я слишком растеряна и подавлена, чтобы снова вступать в борьбу. Не знаю, как мне общаться с бывшим другом после всего, что он вчера устроил. Ненависти к нему нет, но мне больно. Чувствую себя преданной, как будто надругались над сокровенными чувствами, обманули ожидания. Я не хотела и не желала его любви, с детства обожала и восхищалась как другом и братом, ценила наши отношения. Но всё оказалось не таким, как я думала. Хотя, возможно, я была слепа и не желала замечать очевидного, а Люк был искренен в чувствах и честен в намерениях? … Я запуталась. Мне нужно время.

— Ты прав, дядя, но пока я не готова встречаться с ним. Возможно, когда вернёмся…

— Когда вернёмся… — задумчиво протянул он. — Хорошо, Эрия. Это твоё решение. — закончил лир Томас и поднялся из — за стола. — Я в деревню. … До вечера.

Дядя накинул кожаную куртку и вышел во двор.

Оставшись одна, закончила завтракать, собрала седельную сумку, положила в неё походную флягу с водой, свёрток с бутербродами и холщовый мешочек с кусочками сахара для Кэсси. Взяла серебряный кулон — артефакт — подарок Лэсси и Люка, и уютно устроилась в кресле у печи в ожидании прихода некроманта.

Кулон в руках приятно нагрелся, отзываясь на магию. Следуя наставлениям подруги, сжала артефакт, закрыла глаза и мысленно погрузилась в калейдоскоп воспоминаний. Картинки минувших дней свободно кружились перед внутренним взором, сменяя друг друга. Образы мелькали в зеркальной поверхности разноцветной мозаики, формируя пёстрый узор на полотне памяти. Мучительные сцены прошлого вечера заполняли большую часть холста, совсем не те чувства, к которым хочется возвращаться вновь. Я неприязненно сморщилась, стараясь вытравить их из матрицы заклинания. Теперь в зеркалах отражались самые яркие, тёплые и счастливые моменты жизни в Саянке. С удовольствием окунулась в беззаботные дни детства и юности. Улыбалась, смеялась, плакала, мечтала — жила. Выбрав пять наиболее памятных, напитала кулон эфиром и прошептала:

— Ад футу́рум мэмо́риам!

Камень — кристалл вспыхнул ярким светом, нагрелся и погас. Внутри в белоснежном мареве клубились и мелькали выбранные образы — воспоминания. Через минуту остывшая поверхность артефакта покрылась перламутрово — белой пленочкой. Кулон принял прежний вид, внешне напоминая крупную морскую жемчужину, оправленную тонкими серебряными нитями. Перекинула кулон через голову и спрятала на груди под рубашкой.

Только закончила возиться с артефактом, как в дверь постучали. Я мгновенно вспыхнула и бросилась открывать. Остановилась у входа, поправила волосы, кафтан, медленно выдохнула и потянула за ручку. К удивлению, и небольшому разочарованию, на пороге, съёжившись от промозглого холода, стояла маленькая фигурка с кудрявой чёрненькой макушкой.

— Фанни! — воскликнула я.

— Доброго утра, лирэсса Эрия! — смущённо улыбаясь, поздоровались девочка. — Я… Вы… Я не вовремя?

— Конечно, нет! Я всегда тебе рада, Фанни! — Взяла девочку за холодные руки и завела в дом. — Проходи погрейся. Ты наверно замёрзла, пока добиралась до меня.

— Немного. — робко отозвалась Фанни и замерла у двери.

— Снимай сапоги. Тапочки у порога. Обувайся и проходи к печке. Не стесняйся. Я сделаю тебе горячего чая с тостами.

— Ой, не стоит, я дома позавтракала. Ничего не надо. — упорно отказывалась Фанни. Сменила сапоги на войлочные тапочки, прошла к печи, приложив озябшие пальцы к каменной кладке.

— Ну— ну! … Даже по чашечке чая со мной за компанию? — настойчиво продолжила я, выставляя на столик тарелки с горячими тостами, маслом, мёдом и чашки с ароматным цветочным чаем.

— Ну если только за компанию! — сдалась Фанни, устраиваясь за круглым столиком.

Согретая теплом печи, румяными тостами и горячим напитком, девочка расслабилась и принялась рассказывать: о здоровье матушки и старшем брате, ребятах в школе, которые не хотят с ней дружить, потому что она дочь опустошённой, о вчерашнем празднике, где впервые с отцом посетила Шатёр Грёз… Она говорила и говорила не в силах остановить поток затаённых чувств и переживаний. Мне оставалось только внимательно слушать, кивать и ободряюще улыбаться, позволив выплеснуть себя до капли. Наконец девочка замолчала.