— Кто ещё в замке, кроме тебя, имеет доступ к гардеробу наследницы? — с нажимом спросил я, уперев ладони в изголовье стула по обеим сторонам от головы девушки и нависнув над ней грозовою тучей.

— Никто. Но я правда ничего не делала. Я не понимаю. Я… — Слёзы душили, мешали говорить. Голос дрожал и срывался. Страх сковывал разум, но девушка упорно стояла на своём. — Мне нравится кэрис, я ей благодарна. Зачем мне причинять ей вред? До ваших слов я даже не знала кто она. Поверьте мне, пожалуйста. Прошу вас…

— Кому ты передавала вещи наследницы? Кому — то из замка или чужаку? Опиши его или её. — продолжал напирать я. Ещё немного надавить, и камеристка расколется. Если же нет, то перейдём к следующему этапу. — Что тебе обещали за этот гнусный поступок? Или это акт доброй воли? Может месть, зависть, ненависть? У тебя есть сердечные привязанности? Неразделённая любовь? Например, к хозяину замка?

— Нет! Нет! Нет… Что вы говорите? Нет… Я не понимаю… Я не виновата… Отпустите меня… — Сара уже рыдала во весь голос, прикрываясь руками в попытке отстраниться. Ртутные капельки грязными полосами размазались по коже лица, смешиваясь со слезами отчаяния.

— Я не отпущу тебя, пока ты не расскажешь мне правду.

— Но я уже всё вам сказала…

— Отпустите её! — раздался сухой скрипучий голос за спиной.

Я обернулся лицом к незваному посетителю.

— Лирэсса Глюссо! — поприветствовал бесцеремонно ворвавшуюся в комнату управляющего экономку замка. — Я не вызывал вас. Покиньте помещение.

— Нет! Не трогайте мою дочь, она рассказала всё, что знает. Отпустите девочку. Допросите меня.

«Любопытно… Как я и предполагал, добыча закусила наживку.»

Протянув руку, я помог подняться всхлипывающей девушке и отошёл к столу.

— Сара, можешь идти, продолжим разговор позже.

Девчонка бросилась в объятия матушки и разрыдалась.

Я окинул экономку внимательным взглядом. Прямая спина, плотно сжатая линия губ, надменное выражение лица. Но едва перепуганная до ужаса дочь ворвалась в объятия матери в поисках защиты и успокоения, маска высокомерия и безразличия, с которой эта снежная женщина вторглась в комнату, треснула. Бледные губы едва заметно дрогнули, слёзы блеснули в глазах, дрожащие тонкие пальцы рук ободряюще пригладили растрепавшиеся волосы девушки. Но женщина быстро справилась с порывом сильных чувств, охвативших материнское сердце.

— Сара, ступай приведи себя в порядок и жди меня в своей комнате. Я скоро приду.

— Но матушка…

— Ступай! — строгим голосом пригрозила лирэсса Глюссо.

Сара всхлипнула и покорно удалилась.

Прикрыв дверь за дочерью, женщина, не говоря ни слова, прошествовала к столу и аккуратно опустилась на свободный стул.

— Итак, что вы хотите узнать? — прямой взгляд серых глаз не отражал ни капли страха или сомнения.

— Давайте начнём с вашего рассказа о том, что произошло в замке сегодня утром. — предложил я, задумчиво осматривая подозреваемую. Садиться я не стал, оставшись стоять перед экономкой, оперевшись спиной об край столешницы.

— Не имею ни малейшего представления о том, что случилось в покоях лирэссы Эрии. Я узнала от управляющего, что гостье хозяина стало плохо, а мою дочь вызвали на допрос. Как мать, я не позволю обижать свою девочку и применять магию к несовершеннолетней. Сара — обычный человек, юное невинное дитя, она просто неспособна причинить вред кому — либо.

— Похоже, вы плохо знаете свою дочь. — экономка возмущённо засопела. — Есть свидетель, который видел, как Сара выходила утром из покоев лирэссы Эрии. Вскоре после визита горничной девушке стало плохо.

— Это не доказывает вину моей дочери. Посещать хозяйские покои и готовить утренний туалет — прямые обязанности камеристки. Мне интересно другое. С каких пор жизнь и здоровье полукровки и простолюдинки стали заботой императорских ищеек? Разве расследование подобных дел не входит в обязанности государственных дознавателей?

— Это полукровка и простолюдинка, как вы выразились, единственная дочь граса Сайлоса и наследница императора Арисия Лофт.

После моих слов лицо женщины словно сковало льдом, губы побледнели, а взгляд рассеялся.

— Дочь Марджери… — едва слышно прошептала она. — Я должна была догадаться, что девчонка выжила…

— Что вы сказали?

Взгляд экономки, направленный в мою сторону, наполнился ужасом, маска холодности и отстранённости пошла трещинами.

— Ничего. Я удивлена, что девочка жива. Все считали, что ребёнок, умер.

Слабая попытка оправдания и ничего более. Она явно что — то скрывает.

— Нет, вы сказали: «Я должна была догадаться, что девчонка выжила». Поясните, что значат эти слова.

— Я выразила удивление и ничего более. Не надо передёргивать. — упрямо продолжила настаивать женщина. В то же время голос подозреваемой утратил привычные стальные нотки, превратившись в бесцветное хриплое шелестение. В попытке скрыть излишнюю нервозность, женщина с такой силой сцепила пальцы рук, что кожа под впившимися ногтями покраснела.

— Кто, кроме Сары, следит и ухаживает за вещами наследницы?

— Прачка, дочка и я.

— Прачка проживает в замке? Она обладает магическими способностями?

— Лирэсса Коваль служит грасу Сайлосу больше двадцати лет, проживает в замке, как и все слуги. Она обычный человек.

— В таком случае из вас троих только вы наделены магическим даром.

— Понимаю, к чему вы клоните, но я не травила дочь хозяина. — возмутилась женщина.

— А кто говорил об отравлении? — иронично заметил я.

— Я предположила… — понимая, что сболтнула лишнего, экономка попыталась выправить ситуацию.

— Вам знакома эта вещь? — я сдвинулся в сторону, чтобы женщина смогла разглядеть главное орудие преступления, лежавший на столешнице.

— Предполагаю, что это пеньюар лирэссы Эрии.

Лирэсса Глюссо не сводила глаз с кружевного предмета туалета и молчала.

— Вы правы. Вот только есть одна интересная деталь. Со слов прачки и модистки, эта вещь новая. Обе женщины клянутся, что никогда раньше её не видели.

— Не могу ничего сказать по этому поводу, составление гардероба — не входит в мои обязанности. — продолжала отпираться женщина.

— А вы возьмите его в руки, посмотрите повнимательнее, может, что — то вспомните. — предложил я, всматриваясь в глаза женщины.

— Зачем? В этом нет необходимости. Я уже сказала, что мне неизвестно, откуда и как эта вещь появилась в хозяйских покоях.

Щёки женщины предательски заалели, а глаза лихорадочно заблестели. Отрицать очевидное уже было бессмысленно, но экономка упорно не сдавалась.

— Я сказал, возьмите пеньюар.

— Нет.

— Вы чего — то боитесь? — поинтересовался я, поправляя кожаные перчатки на руках.

— Вот ещё! Глупости!

— Раз так, то возьмите его.

— Зачем мне его брать? Не буду. Что вы ко мне привязались с этим халатом…

Я схватил зачарованный пеньюар со столешницы и бросил на колени экономки.

Женщина с громким вскриком вскочила на ноги, инстинктивно расправив руки в стороны, стремясь избежать соприкосновения с отравленной тканью. Опрокинутый стул с грохотом влетел в дверцы платяного шкафа, а халат скомканной тряпкой свалился к ногам экономки.

— Думаю, использовать порошок — проявитель бессмысленно, вы наверняка предприняли необходимые меры безопасности. Расскажете все сами или сразу перейдём к дознанию?

Женщина в ужасе бросилась к выходу в бессмысленной попытке спастись бегством.

— Стоять! — крикнул я, выпуская в сторону экономки жгуты тёмного эфира, спеленавшие женщину вокруг груди и по рукам. Остановившись в двух шагах от распахнутой двери, она с немой мольбой во взоре уставилась на вошедшего в комнату граса Сайлоса.

— Простите меня! — взмолилась лирэсса Глюссо, падая на колени перед мужчиной. — Прошу, помилуйте мою дочь. Она ничего не знает, она не виновата. Это я. Только я. Я не хотела причинить вред вашей дочери. Я не знала. Он обманул меня. Опять…

Горько рыдая, женщина уткнулась лбом в пол.