— Боюсь, что нет, — донесся голос со дна ямы. — Она в Великобритании на курсах. Вернется завтра. А пока придется потерпеть меня.

Изобразив улыбку, Бернс мысленно выругалась. Плохой день по-прежнему улучшений не сулил. Филипс работал заместителем Дивэйн. Он неплохо справлялся с обязанностями, однако обожал злоупотреблять техническим жаргоном и обладал таким специфическим чувством такта, что выбор патологоанатомии в качестве профессии казался вполне логичным, ведь мертвые редко склонны жаловаться.

Филипс поднялся по стремянке из траншеи глубиной примерно в два с половиной метра[6]. Он был высоким и худым. Бернс не могла сказать, привлекает ли патологоанатомия людей, не склонных к перееданию, или, наоборот, частое нахождение рядом с трупами снижает аппетит, но результат всегда получался один и тот же. Идентифицировать членов команды Технического бюро было непросто: все худощавые, в масках и одинаковых комбинезонах.

— Итак, что мы имеем?

— Массовое захоронение.

Бернс почувствовала, как напрягся возле нее Уилсон — вероятно оттого, что был хуже знаком с раздражающими манерами Айзека Филипса.

— Под которым ты подразумеваешь два трупа или более. — Бернс указала на два стола слева от ямы. — Полагаю, найдено именно два?

Филипс пожал плечами:

— Пока что да. Возможно, придется перекопать окрестности.

В этот момент наверняка где-то очень сильно икнулось министру туризма…

— Тем не менее, я думаю, стоит воздержаться от использования термина «массовое захоронение» везде, где его может услышать пресса.

— Что ж, если люди слишком болезненно реагируют на использование правильной терминологии… — Филипс откинул простыню на одном из столов, обнажив скелетированный труп. — Объект номер один. Мужчина, возраст средний. Причина смерти пока официально не установлена, но, судя по крови, обнаруженной на одежде, имеются признаки колото-резаного проникающего ранения в грудную клетку.

— На одежде? — переспросила Бернс.

Филипс указал на прозрачный пластиковый пакет под столом, в котором лежало то, что нельзя было назвать иначе, чем грязными тряпками.

— Да, большая часть одежды уцелела. Здесь очень кислая болотистая почва, а значит, меньше микробной активности, связанной с процессами разложения. Плоть вся объедена, однако одежда сохранилась на удивление неплохо.

— Полагаю, удостоверений личности не найдено?

— Нет.

Бернс кивнула:

— Для такого паршивого дня это стало бы слишком большим везением. И долго ли, по вашему мнению, эти тела пролежали в земле?

— Чтобы ответить на такой вопрос, нужен эксперт по тафономии.

— Наука о превращении останков живых существ в ископаемые, — машинально выпалил Уилсон.

Он проделывал такое на полурегулярной основе — и неизменно перед тем моментом, когда Бернс уже готова была ощутить к нему искреннюю симпатию. Возможно, тут имела место некая базирующаяся на эго разновидность синдрома Туретта, проистекавшая из глубокой потребности в том, чтобы демонстрировать людям, насколько он умен. Бернс могла бы предположить, что в детстве его обнимали либо недостаточно, либо слишком часто, — если бы ей не было на это плевать.

— Да, — сказала Бернс. — Молодец, Уилсон. Десять баллов Гриффиндору[7]. — Она повернулась к Филипсу. — Ты случайно не эксперт в данной области знаний?

— Да так… балуюсь на досуге.

— И?

— Ну… — произнес Филипс, бросив на тела примерно такой же взгляд, какие замечала Бернс в последний раз, когда оставляла машину в автосервисе для техобслуживания, — точно сказать сложно. Есть масса факторов, которые следует учесть, кроме того, необходимо произвести ряд тестов… Короче, не судите строго, но я бы предположил, что они пролежали в земле от пятнадцати до двадцати пяти лет.

— И какова причина смерти второго?

— О! — воскликнул Филипс, взволнованный тем, что слушатели задали-таки правильный вопрос. — Вот тут-то все становится гораздо интересней!

Он махнул руками в сторону второго тела и жестом фокусника сдернул простыню.

— Жертва номер два, мужчина, возраст от тридцати пяти до пятидесяти лет, с нестандартным стоматологическим вмешательством.

Бернс обратила внимание на два зуба с золотыми коронками. Вообще, первое, что замечает кто угодно в черепе, — это улыбка. Особенно если в ней имеются блестящие цацки.

— Если вы посмотрите сюда, то увидите красивое круглое отверстие в кости задней части глазницы с некоторыми признаками радиальных трещин, доходящих до лобной кости.

— Ясно, — ответила Бернс. — Удар ножом в глаз?

Филипс покачал головой:

— Нет. Имеется внутренний скос, указывающий на огнестрельное ранение.

Бернс обошла вокруг, чтобы взглянуть на затылочную часть черепа, которая только подтвердила ее сомнения.

— Но здесь нет выходного отверстия.

— Именно, — кивнул Филипс. — Нам придется транспортировать его в лабораторию для анализа, но уже сейчас мы можем заключить, что рана нанесена нестандартным оружием. В задней части черепа что-то застряло, но у нас нет возможности препарировать его прямо здесь. Хотя это было бы чрезвычайно интересно.

Бернс снова взглянула на тело:

— Только не для этого парня.

Филипс взял со стола пинцет:

— О, простите. Один момент. — Он заглянул в глазницу черепа. — Кажется, мы подобрали безбилетного пассажира.

Филипс ухватил что-то пинцетом и медленно вытянул дождевого червя.

— Давай, выходи, малыш.

В этот момент Уилсон все-таки сломался. Зажав рот рукой, он стремглав выскочил из палатки.

Один из техников торжествующе поднял часы:

— ДА! Меньше пяти минут! Вы все должны мне по пятерке!

Сияющая улыбка его застыла, когда он встретился взглядом с детективом-суперинтендантом Бернс.

— В самом деле? — Она указала пальцем в сторону выхода. — Детектив Уилсон — офицер, удостоенный высоких наград. Он рисковал жизнью во имя правосудия в нашей стране, а вы, идиоты, делаете ставки на то, как скоро заставите его почувствовать себя плохо?

Филипс смутился:

— Что вы, нет. Я… мы…

Бернс подняла руку:

— Не надо оправданий. Будете объяснять свое отвратительное и непрофессиональное поведение доктору Дивэйн, когда она вернется. Поверьте, она обязательно об этом узнает. Однако в будущем я хочу, чтобы ко всем моим сотрудникам, находящимся при исполнении, вы относились с должным уважением и тактом.

Не дожидаясь ответа, она развернулась на каблуках и вышла из палатки с приятным ощущением произведенного драматического эффекта. Оказавшись снаружи, она немедленно увидела сгорбившегося Уилсона, который опирался рукой о заднюю часть экскаватора JCB и непрерывно сплевывал, стремясь избавиться от неприятного привкуса во рту.

— Доннаха, все в порядке? — спросила Бернс значительно менее привычным, мягким тоном.

Не поднимая глаз, он яростно отмахнулся свободной рукой.

Бернс повернулась и пошла обратно к машине, выуживая телефон из кармана куртки. Затем быстро набрала номер «дежурки» полицейского управления, где после второго гудка ей ответила сержант Мойра Кларк.

— Мойра, это Бернс. Похоже, два трупа в Уиклоу станут нашими.

— Да, босс. А как насчет другой вещи?

Бернс оглянулась, чтобы убедиться, что ее никто не подслушивает, затем понизила голос:

— По моей оценке, он продержался четыре минуты тридцать семь секунд.

Она услышала, как Мойра выдвинула ящичек конторского стола и зашуршала бумагами.

— Поздравляю, босс, вы сорвали джекпот.

Бернс позволила себе легкий торжествующий взмах кулаком. По крайней мере, хоть в чем-то сегодня она оказалась в выигрыше.

Бриджит уставилась в потолок. К нему была приклеена фотография котенка, которая действовала ей на нервы — возможно, оттого, что подспудно она ассоциировала котенка с голосом доктора Меган Райт, сильно ее раздражавшей.