Так было до тех пор, пока детективу-сержанту Мойре Кларк не пришла в голову ее идея. Уилсон испытывал легкий стыд: он должен был подумать об этом сам.

Чтобы найти клуб «Чарли», им потребовалось несколько минут. Неоновая вывеска, указывавшая в сторону мощеного переулка, не горела, что делало ее почти незаметной. Спустившись по короткой каменной лестнице, они оказались у старой обшарпанной двери с тремя замками. Дверь была закрыта, но Уилсон расслышал музыку — неуместно жизнерадостную танцевальную музыку, если быть точным.

Он постучал в дверь.

Потом постучал громче.

Затем заколотил по двери кулаком.

Дверь распахнулась, и перед ними предстала высокая сердитая блондинка в спортивном костюме и с волосами, собранными в болезненно-тугой пучок.

— Че надо? Мы закрыты. Не видите вывеску?

Она указала на окно, в котором не было никакой вывески, после чего сморщила нос:

— Блин, кто спер вывеску?

Уилсон достал удостоверение:

— Я детектив Доннаха Уилсон, Национальное бюро уголовных расследований.

Женщина тут же скривилась так, будто Уилсон только что разоблачил себя сам.

— Ни черта не знаю! Этот козел ухватил меня за жопу. Я только пощечину ему дала. Его нос был сломан до того, как он сюда вошел. У меня свидетель есть.

— Вообще-то мы хотим поговорить с владельцем, мистером Ноэлем Графо.

— О. А у вас есть ордер на обыск?

Уилсон поднял бровь:

— Нам не нужен ордер на обыск. Мы не собираемся ничего обыскивать. Мы просто хотим задать мистеру Графо несколько вопросов.

Она на секунду задумалась, затем отступила на шаг.

— Входите. Я схожу за Ноэлем.

Уилсон сел за стол в центре комнаты. Все помещение сильно пахло дезинфицирующим средством, но при этом не казалось чистым. Мебель была разномастной и подержанной, плиточный пол покрыт пятнами так, что было сложно определить его первоначальный цвет. Рядом с небольшим баром располагалась крошечная сцена, почти полностью занятая безукоризненно ухоженным роялем. Его блестящей поверхностью можно было пользоваться вместо зеркала. Рояль был единственным объектом, сиявшим в этом зале. Вероятно, он выглядел бы еще прекраснее с правильно расставленным освещением и музыкой, которая не была бы похожа на группу «Венгабойс»[57], пережившую психический срыв.

Пока Уилсон сидел, Дав бродила вокруг, разглядывая фотографии тех, кого Уилсон посчитал известными джазовыми исполнителями. Дав не производила впечатления поклонницы джаза. Хотя, с другой стороны, мысль о том, что Дав хоть в чем-то может быть «нормальной», сама по себе давалась с трудом.

Из-за двери за стойкой появился пожилой седовласый мужчина в кардигане, за ним вышла блондинка в спортивном костюме. Приблизившись к ним, мужчина сильно дернулся:

— Сука!

Синдром Туретта Уилсона врасплох не застал. Утром они несколько часов потратили на подготовку, пытаясь разузнать о баре и его владельце как можно больше.

— Светлана, выключи это дерьмо, пожалуйста.

Блондинка, вставшая за стойку бара, надула губы:

— Но я же слушаю вашу музыку…

— Сука! — мужчину снова передернуло. — Я тебе за это плачу.

Светлана протянула руку и неохотно выключила телефон, лежавший возле колонок на стойке бара. Затем предприняла ужасно неубедительную попытку протереть бар, сосредоточив все внимание на подслушивании.

Уилсон встал и протянул руку.

— Детектив Доннаха Уилсон, а это специальный агент ФБР Алана Дав.

Дав помахала рукой, продолжая ходить по комнате и любоваться фотографиями.

— ФБР? Серьезно? Сука… Далеко же вас занесло от дома.

Дав ничего не ответила, и Ноэль с Уилсоном сели по разные стороны стола.

— Она разговаривает?

Уилсон улыбнулся:

— Только с моего разрешения.

— Это правильно. Сука! Чтоб тебя! Сука твою мать! Чем могу помочь?

Уилсон огляделся:

— У вас отличное заведение. Давно им владеете?

— Тридцать лет без малого. Если вы и ваше ФБР подыскиваете место для рождественской вечеринки, то вы немного опоздали.

— Ха, нет. На самом деле мы хотели…

— Сука. Извините, она когда-нибудь садится?

Ноэль повернулся и посмотрел на Дав со значением. Дав улыбнулась, затем подошла и села возле Уилсона.

— Итак, — продолжил Уилсон. — Я хотел спросить, знаете ли вы женщину по имени Симона Деламер?

Лицо Ноэля сильно дернулось, что бы это ни значило.

— Черт. Нет.

— Вы уверены? Чернокожая дама… Американка…

Ноэль снова дернулся, затем покачал головой:

— Нет. У меня ужасная память, и я обычно работаю не в баре.

— Может, так вам будет проще…

Уилсон вынул из внутреннего кармана фотографию Симоны Деламер и передал ее через стол. Ноэль мельком взглянул:

— Черт. Нет. Не припомню.

— Ясно.

Ноэль толкнул фотографию обратно.

— Дело в том, что мы располагаем достоверными сведениями, что она работала здесь около восемнадцати лет назад.

— Не может быть.

Уилсон многозначительно помолчал, глядя на Графо.

— Я понимаю, что, возможно, ее не было тут формально. «Не числилась в книгах», как иногда говорят. Нас это не волнует.

— А что вас волнует?

Уилсон сделал паузу.

— Мы расследуем убийство.

— Сука. С…с… сука! Твою мать! Эта женщина мертва?

Уилсон сделал паузу. Ноэля Графо было трудно понять по совершенно противоположной Дав причине. Обычно по изменениям мимики можно догадаться, лжет ли кто-то или находится в состоянии чрезмерного стресса. У Дав мимика была бедна. Зато у Графо — слишком богата.

— Нет. У нас нет оснований полагать, что мисс Деламер мертва. Нам нужно с ней всего лишь поговорить.

— Простите. Ничем не могу помочь.

Уилсон вставил еще одну паузу.

— Мистер Графо, не хотите ли вы потратить несколько минут, чтобы тщательно обдумать свои ответы? Мне кажется, вы в самом деле знакомы с этой женщиной. Как я уже сказал, мы ведем расследование убийства. В нашей стране потенциальный приговор за препятствование правосудию может оказаться откровенно драконовским.

Графо рассмеялся:

— Иди на хуй, сынок.

— Кроме того, высказывание оскорбительных выражений в адрес сотрудника полиции…

— Ага, — сказал Графо, вставая. — Желаю удачи в привлечении за это страдающего синдромом Туретта. Членство в нашем клубе имеет свои привилегии. Мудила! Тварь! — пролаяв последние два слова, Графо улыбнулся. — Мне почти восемьдесят, у меня простата размером с твою голову и кровяное давление, которое обычно бывает только в пожарном шланге. Не пытайся запугивать меня, солнышко…

— Я не…

— Конечно, пытался. Хотите говорить со мной — обращайтесь к моему адвокату Луи Докери. Полагаю, вам знакомо это имя?

Имя Уилсону было знакомо. Как и любому другому сотруднику правоохранительных органов.

— К счастью для меня, он большой поклонник джаза. И мой вам совет: не пытайтесь запугивать человека моего возраста тюрьмой. Перспектива оказаться в маленькой комнатке с туалетом возле кровати откровенно божественна. А теперь валите отсюда, ребятки.

Уилсон и Дав молча вышли из переулка.

— Что ж, — проговорил Уилсон, — по крайней мере, все прошло благополучно.

— Ой, не знаю… — ответила Дав. — Пока вы с ним болтали, я полюбовалась обстановкой. Особенно фотографией Симоны Деламер, висевшей в коллаже над баром.

— Понятно… Что ж, тогда, думаю, пора звонить адвокату мистера Графо.

Банни отхлебнул из фляжки и засунул ее обратно в карман пальто. Ночь выдалась холодной: казалось, вот-вот пойдет снег. Ему нужны перчатки. Но у него были перчатки. Что случилось с перчатками?

Зайас сидел на садовой ограде, тянувшейся вдоль ряда георгианских домов из красного кирпича.

— Вышли на прогулку, детектив?

— Заткнись, мертвый хер!