По его оценке, в атакующих силах было от пятнадцати до тридцати галеонов, что предполагало, что где-то поблизости были и другие. Если бы он был командиром черисийцев, он бы сделал всё возможное, чтобы добраться до харчонгцев, так что вполне возможно, что именно там были, по крайней мере, некоторые из тех пропавших черисийцев.

В то же время, напомнил он себе, не стоит приписывать врагу сверхчеловеческие способности. За свою карьеру в Гвардии он обнаружил, что компетентные офицеры склонны сами творить свою удачу, но даже с учётом этого, черисийцам невероятно повезло, что они наткнулись на его крайнюю колонну на почти идеальном курсе перехвата. Они использовали эту удачу, так как могли, и горящие, искалеченные останки, тонущие за кормой, были жестоким доказательством того, насколько эффективно они это сделали.

Но они не застанут остальные его корабли врасплох, и, если только там не было кораблей самой Шань-вэй, всё ещё блуждающих там, в темноте, он всё ещё превосходил их по численности более чем в два к одному.

«Давай, — подумал он, обращаясь к черисийскому командиру. — Давай, иди к нам. Мы будем здесь, ждать».

— Итак, время пришло, — сказал Остров Замка́.

Он обращался к капитану Бейкиру, но Доминик Стейнейр на самом деле был тем, кому была адресована эта фраза.

— Мы немного сократили их количество, — продолжил он, — но остальные продолжают держаться вместе. Они не позволят нам разделаться с ними поодиночке, и я не хочу давать им дневной свет, чтобы они пришли в себя. Я думаю, что наш собственный строй в достаточно хорошей форме, а адмирал Каменный Пик вернулся, чтобы принять командование, если с нами случится что-нибудь неприятное. Более того, облака похоже пытаются рассеяться и впустить сюда немного лунного света, чтобы мы действительно могли видеть, что мы делаем. Так что пора устраиваться поудобнее.

— Да, сэр, — мрачно ответил Бейкир.

Он не выглядел кем-то, с нетерпением ожидающим этого опыта, и Остров Замка́ не мог его винить. Там было около шестидесяти галеонов, и само отсутствие у них строя делало ситуацию ещё более уродливой. Он знал своих капитанов, знал, что они будут удерживать боевую линию вместе так долго, насколько это возможно для человека, поддерживая друг друга, сосредоточив свой огонь на одиночных целях. Но он также знал, что рано или поздно — и, вероятно, рано — эта линия распадётся, особенно в хаосе и неразберихе ночного действа. Если экипажи Харпара окажутся столь решительными, как он от них ожидал, это сражение перерастёт в свалку, в которой отдельные корабли будут отчаянно сражаться друг с другом… и, вполне вероятно, в безумии будут стрелять по своим.

Бейкир знал это так же хорошо, как и Остров Замка́. Тем не менее, если у флаг-капитана и были какие-то колебания, верховный адмирал этого не заметил.

— Очень хорошо, — сказал он. — Отведите нас к ним, капитан. Найдите нам путь к их флагману.

— Они приближаются, милорд, — решительно сказал Тейбалд, и Харпар кивнул.

— Ещё бы они не приближались, — пробормотал он.

На самом деле это заняло больше времени, чем он ожидал. Несмотря на его опыт долгих плаваний, армейского офицера, привыкшего к тому, как быстро кавалерия и даже пехота могут перемещаться по полю боя, всё ещё смутно удивляло, что кораблям может потребоваться так много времени, чтобы вступить в схватку друг с другом.

На горизонте больше не было никаких огней. Один из его кораблей взорвался с впечатляющим вулканическим громом, когда пламя наконец добралось до его порохового погреба. Другие горящие корпуса просто сгинули, сгорели до ватерлинии и исчезли. Прошло более двух с половиной часов с тех пор, как грохот орудий прервал его шахматную партию, и черисийцам потребуется ещё по меньшей мере час, чтобы добраться до него.

Он не сомневался, что его капитаны использовали передышку с пользой, и был благодарен, что у них было время справиться с первоначальным шоком от внезапного появления черисийцев. Несмотря на это, он знал, что моральный дух его экипажей должен быть сильно ослаблен.

«И, без сомнения, успех укрепил моральный дух черисийцев, — мрачно подумал он. — Что ж, нам просто нужно посмотреть, что мы можем с этим сделать».

Остров Замка́ и Каменный Пик серьёзно подумали о построении их кораблей.

Из их двадцати пяти галеонов, только у двенадцати кораблей Каменного Пика, взятых в Лареке, были снаряды в пороховых погребах. Если уж на то пошло, десять из тринадцати галеонов Остров Замка́ не смогли бы стрелять новыми боеприпасами, даже если бы они у них были. Они несли длинные кракены «старого образца», которыми первоначально были вооружены галеоны Королевского Черисийского Флота, а снаряды были разработаны для кракенов «новой модели», которые стреляли тридцатифунтовым зарядом вместо тридцатипятифунтового, как у старых орудий.

Строй, который они приняли, чередовал вооружённые снарядами корабли Каменного Пика с собственными галеонами Острова Замка́. Единственным исключением из этого правила была ведущая пара — «Армак» и «Залив Даркос», оба из первоначальной эскадры Острова Замка́. До сих пор в снарядах не было необходимости, учитывая сокрушительную внезапность, которой они добились в первом бою, и Остров Замка́ не собирался позволять другой стороне узнать о существовании нового оружия, пока у него не будет возможности использовать его по максимуму. Таким образом, они собирались пробиться в растянувшийся строй Харпара старомодными ядрами, и только тогда корабли Каменного Пика перейдут на снаряды.

«Во всяком случае, пока они остаются», — мрачно подумал верховный адмирал.

Он смотрел, как его флагманский корабль всё ближе и ближе приближается к эскадрам Церкви, и почувствовал, что снова внутренне напрягся.

«Что бы ни случилось, этим ублюдкам будет хуже, чем они могли себе представить», — сказал он себе.

Идущие впереди галеоны Церкви открыли огонь.

Дальность стрельбы всё ещё была большой, особенно для неопытных орудийных расчётов, стреляющих в условиях такой плохой видимости. Гром и молнии их бортовых залпов разорвали ночь, но почти все их двадцатипятифунтовые и двенадцатифунтовые снаряды, не причинив вреда, упали в море, и черисийцы прекратили огонь. Они плыли сквозь брызги, вздрагивая от глухих звуков как от удара кувалдой, когда случайный выстрел действительно попадал в один из их кораблей. Однако большинство идущих впереди черисийцев были специально построенными кораблями с тяжёлым каркасом и толстыми бортами настоящих военных кораблей. Более слабый церковный порох и более лёгкие ядра не могли справиться с прочностью их корпусов.

То тут, то там ядра со свистом рассекали воздух над кораблями или пробивали марсели, как невидимые кулаки. Ванты были срезаны, и моряки бросились вверх по выбленкам, чтобы соединить их. Несколько выстрелов — очень немногих, более удачливых, чем их собратья — нашли свои цели из плоти и крови. Двадцатипятифунтовый снаряд пробил гамачную сетку на шканцах «Армака». Один из канониров карронады упал без звука, когда его голова исчезла, и ещё два человека из этого расчёта упали, корчась, когда их кровь брызнула на дерево.

Спасательная партия поспешила с ними вниз, к ожидающим хирургам и целителям, и один или два матроса флагмана беспокойно переглянулись. Большинство, однако, просто стояли, наблюдая за вспышками вражеских орудий, и ждали. Верховный адмирал слышал, как по крайней мере некоторые из них презрительно комментировали недостаточную точность артиллеристов Церкви, и он поймал себя на том, что ухмыляется, когда один седовласый командир расчёта повернулся спиной к этим артиллеристам, спустил брюки и показал врагу обнажённые ягодицы.

Раздался взрыв смеха, смешанный с ругательствами и какими-то невероятно непристойными предложениями о том, как улучшить оскорбление, и командир орудия удвоил свои усилия. Конечно, это было неприемлемо, и грубый выговор его офицера быстро напомнил ему о его собственных обязанностях, но Остров Замка́ сомневался, что сердце молодого лейтенанта действительно волновало это.