Внизу, на орудийной палубе, люди кашляли и задыхались от удушающей серы от порохового дыма их собственных выстрелов. Они тоже обхватывали свои многотонные орудия, прочищая стволы, чтобы погасить любые оставшиеся искры, забивая новые заряды. На данный момент, по крайней мере, ни у кого из них не было времени уделить внимание своей цели — времени для этого будет достаточно, когда они перезарядятся.

Но Брайан Остров Замка́ уделял внимание «Святому Итмину», и его челюсти сжались, когда он увидел первые предательские блики.

«О, эти бедные ублюдки, — подумал он. — Эти бедные, проклятые ублюдки».

На борту корабля, особенно деревянного, нет ничего более страшного, чем огонь. И нет никакой чрезвычайной ситуации, никакой угрозы, которая требовала бы более быстрой и дисциплинированной реакции. Но в тот вечер, в тот момент, на борту КБФ «Святого Итмина» не было никакой возможности для чего-либо, напоминающего дисциплину. Слишком много людей, которые в других условиях отреагировали бы мгновенно, уже были мертвы, ранены или обезумели от паники, а запах древесного дыма, внезапный треск пламени были похоронным звоном любой надежды на восстановление порядка.

Огонь распространялся с ужасающей скоростью, настигая бегущих людей, переползая через раненых, которые кричали и пытались вытащить свои изломанные тела из его объятий. Облизывая сильно просмолённый такелаж, несмотря на проливной дождь, который лил уже много часов. Мчась через разрушенные внутренние переборки, ликующе ревя, когда он обнаружил склад краски и наелся скипидара и галлонов хлопкового масла.

К тому времени, когда «Армак» перезарядился, а «Залив Даркос» пересёк корму «Святого Итмина» и обрушил на шатающийся корабль свою собственную грохочущую лавину железа, жестоко израненный галеон был уже обречён. Люди — некоторые из них были в огне — бросались за борт, ища временного спасения в остужающем море. Пламя ревело, как в доменной печи Эдвирда Хоусмина, а искры каскадом вырывались из открытых люков.

А затем орудия «Армака» нацелились на свою вторую цель.

Уничтожение наветренной колонны Корнилиса Харпара было полным. Захваченные врасплох, не в силах поверить в происходящее, пробудившись от глубин сна, чтобы встретиться лицом к лицу с кошмаром, и с внезапным ревущим адом «Святого Итмина», вспыхнувшим в ночи, корабли этой колонны так и не пришли в себя.

Не потому что было мало попыток.

У трёх кораблей идущих позади не было ни единого шанса. Атакованные из темноты, их экипажи были разорваны на куски ещё до того, как они смогли начать реагировать. Черисийские корабли сблизились до двадцати ярдов, двигаясь параллельно своим целям, неуклонно, и в то же время достаточно медленно, чтобы по очереди безжалостно обстреливать каждую из них. Мачты полетели за борт. Орудия были разбиты ещё до того, как можно было отвязать удерживающие их канаты. Это был ревущий кошмар, который разрушил корпуса самих кораблей почти так же быстро и жестоко, как и сплочённость экипажей, которые ими управляли.

У одиннадцати кораблей идущих впереди времени было больше, по крайней мере они получили хоть какое-то предупреждение. Парусные корабли, даже черисийские, редко бывают такими же быстрыми, как хлещущие ящерицы. «Армаку» потребовалось время, чтобы догнать корабли, шедшие впереди «Святого Итмина», и самым большим страхом Острова Замка́ было то, что кто-то из идущих впереди кораблей в Церковной колонне по собственной инициативе выйдет из строя. Захочет пытаться перерезать его собственный строй в попытке сделать с ним то, что он сделал со «Святым Итмином».

Но удивление, замешательство и ужас — плохая почва для инициативы. Особенно для людей, которые никогда раньше не испытывали на себе жестокие залпы прямо в упор. Офицеры и экипажи этих кораблей сделали всё, что могли, и после первых вспышек паники они отреагировали мужественно и решительно. Но это было только реакций. Только ответом. Они не предпринимали никаких усилий, чтобы навязать свою собственную волю. Они оборонялись, расчехляя свои орудия, вводя свои батареи в бой, несмотря на внезапность, несмотря на неразбериху. Они открыли ответный огонь — сначала неровный, затем всё более уверенный — даже когда бесконечная череда черисийских орудийных портов проплыла мимо них, каждый из которых изрыгал пламя и ярость.

Им нечего было стыдиться, этим людям, этим офицерам. Большинство из них, когда пришло их время, пали лицом к лицу со своими врагами, выкрикивая вызов, управляясь со своими пушками. Но единственное, что могло их спасти — это быстрые, решительные наступательные действия… а это было единственное, на что они были совершенно неспособны.

«Что ж, это была лёгкая часть», — подумал Остров Замка́, когда обломки наветренной колонны скрылись за кормой.

Ещё трое из них были охвачены огнём, пламя взметнулось вверх и окрасило облака в багровый и кровавый цвета. Было очевидно, что остальные десять кораблей были выведены из строя на несколько часов, возможно, дней. Маловероятно, что кто-то из них утонет, а, если бы они собирались загореться, то уже бы это сделали. Но вместе взятые, они составляли почти двадцать процентов от общей силы Харпара, и что бы ни случилось, они не будут играть никакой роли в дальнейшем сражении этой ночью.

«Если мы победим, любой из них может быть захвачен одной шхуной, — подумал верховный адмирал. — Если мы проиграем, Харпар, вероятно, сможет восстановить их все… когда-нибудь. Но этого не произойдёт».

Частичка Острова Замка́ испытывала искушение выйти из боя, исчезнуть обратно во тьме. То, что уже произошло с флотом Церкви, должно было иметь жесточайшие последствия для его боевого духа. И, если бы он мог выйти из боя прямо сейчас, сделать то же самое ещё раз или два, тогда…

«Забудь об этом, — строго сказал он себе. — Харпар и Тейбалд слишком хороши для такого дерьма. Да, сегодня вечером ты застал их со спущенными штанами и голыми задницами. Что заставляет тебя думать, что такая умная пара, как они, позволит тебе сделать это с ними снова и снова? Кроме того, сегодня вечером тебе это сошло с рук только из-за погоды!»

Нет. Он причинил им сильную боль. Теперь пришло время причинить им ещё большую боль, прежде чем они смогут оправиться.

— Капитан Бейкир, мы возвращаемся, — сказал он и махнул рукой в сторону далёкого красного мерцания, где свет костра отражался на верхних парусах на северо-западе. — Эти джентльмены пытаются встать в строй, чтобы поприветствовать нас, — продолжил он. — Было бы невежливо заставлять их ждать.

Корнилис Харпар стоял на юте «Меча Божьего» и старался выглядеть бесстрастным.

Это было нелегко.

Его флагманский корабль возглавлял то, что было самой центральной из пяти колонн военных кораблей. Теперь остались только четыре колонны. «Святой Итмин» и его товарищи были слишком далеко, чтобы он мог разглядеть какие-либо детали, но скорость и жестокость, с которыми они были доведены до беспомощности, было слишком легко проследить.

И он ничего не мог с этим поделать. Черисийцы атаковали почти с наветренной стороны, и резня его колонны была закончена задолго до того, как любой из его других галеонов смог подойти с наветренной стороны, чтобы помочь.

Во всяком случае, он почти попытался — он почти поднял сигнал для общей погони в надежде, что хотя бы некоторые из его кораблей смогут увидеть его и сумеют вступить в бой с черисийцами. Но он этого не сделал. Единственное, чего он абсолютно не мог сделать, так это позволить черисийцам вызвать в нём панику, заставив реагировать бездумно, и поэтому он заковал себя в ледяную броню самоконтроля. Он заставил себя стоять там, наблюдая, чувствуя разрушение каждого из этих кораблей, как будто они были продолжением его собственного тела, и отказывался реагировать вслепую.

Вместо этого он начал процесс формирования своей собственной боевой линии. Она не могла получиться правильной. Это было бы невозможно в данных условиях. Но такое могло быть, просилось в его руки, и он оскалил зубы на своих врагов.