И на этом он насмешливо посмотрел, точно зная, что это не так. Буквально вчера мы обсуждали, кому какая девчонка нравится из кандидаток, и мне показалось, что как раз друг сохнет по Эвер. Она была милой, но по мне очень тихой. Хотя сражалась отлично. Мне самому любовь казалась чем-то вроде простуды: сегодня есть, завтра нет. Сегодня нравится одна, завтра другая. Мои мысли были только о том, чтобы быстрее стать Стражем. Даже слова отца пару лет назад, что мы все однолюбы, и это счастье обрести свою единственную, не волновали меня совсем. Об этом мне было даже думать скучно, а все мысли крутилась днем и ночью о том, чтобы стать стражем.

— А может ты струсил? — с издевкой и явно раззадоривая, добавил вдруг Румей, смотря сверху вниз на меня сидящего.

— Ага, сейчас! Не дождешься! — хмыкнул я и ловко, в прыжке, встал с земли, на ходу уже доставая меч из ножен. Я не собирался давать ему издеваться над собой, особенно зная, что друг все равно не победит. Никогда. Просто вдруг неожиданно задумался о том, что все мое существование с той ночи было направлено только чтобы стать отличным Стражем. И я сделал это. Все наставники хвалили меня в любых изучаемых искусствах, кроме разве что обращения с животными и языкам. Это давалось мне тяжелее остальных, но я мужественно старался. И надо сказать, в последнее время достиг неплохих успехов. Вчера меня даже отметили похвалой. В очередной раз. Хотя я понимал, что наставник скорее подбадривал, чем оценивал знания.

И вот мы медленно с Румеем вышли на середину условного круга, тут же вставая в позиции для спарринга. Некоторые кандидаты даже стали вставать и уходить заниматься другими тренировками, уже заранее зная, чем закончится бой. Друг при всем этом все равно смотрел самоуверенно в своем старании победить меня. Он всегда был вторым, а потому между нами незримо присутствовало соревнование. Хотя оно не мешало нам крепко дружить, но ни один не собирался поддаваться в учении.

— Что, уже струсил? — усмехнулся я тогда, видя напряженное лицо соперника, смотря ему в глаза. Такие же темно-коричневые пока, как и у меня. Все стражи были темноволосы и кареглазы, а кандидаты коротко стрижены, что говорило о нашем статусе в этом году. Уже став Стражем, мы могли выбирать длину волос, а до этого считались бесправными молокососами. Начиная с самого первого дня обучения. И такое отношение только давало силы быть лучше, быстрее, стать во всем более умелым, учиться и не сдаваться. В общем, на меня действовало, как раздражающий фактор, заставляя каждый раз тренироваться до последних сил. Практически уползать в изнеможении в конце дня домой.

— Ну точно влюбился, — хмыкнул тем временем Румей, пристально за мной наблюдая, — еще ждет чего-то. Покрасоваться хочешь перед ней? Наступай уже!

Но зря он подзадоривал, я тут же начал атаку, и уже совсем скоро, друг признал поражение, недовольно ворча.

— Это только сегодня! В следующий раз победа будет за мной!

Я лишь ухмыльнулся, убирая меч. Так было каждый раз все последние годы. Он точно был упрям. И затем самодовольно повернулся к Румею, уже теперь сам с легкой издевкой сказав:

— Не будет! Так что с тебя как обычно плата за проигрыш. Колись, в кого влюбился сам⁈ — хмыкнул я, подавая ему, распластанному на земле, руку, чтобы тот поднялся. Румей скривился, вставая. Мы всегда втайне от других играли на желание. И теперь я хотел знать, от чего друг стал таким нервным последнее время…. Я был уверен, что его нужно спасать, иначе он может не стать Стражем, если будет думать только о девчонках, даже одной из них…

Глава 2

И вот уже Румей стоял на ногах и смотрел на меня в упор. Глаза его яростного сверкали, ноздри гневно раздувались вместе с тяжелым и частым дыханием то ли после боя, то ли больше от возмущения. Мне было не понятно, что он так завелся на слова, когда я сказал правду⁈ Друг же фактически отбросил поданную ему руку помощи и тут же процедил, прищурившись:

— У тебя мозги совсем размякли от победы⁈ Ничего такого и в помине нет! Может, сам сначала поделишься в кого втюрился⁈ А то какой-то чересчур задумчивый и заботливый стал!

Я лишь вздохнул в ответ, ведь все собственные мысли были только о Церемонии. И не стану ли изгоем после напитка…Тело сводило от одной лишь этой мысли, но даже с другом я не мог поделиться своими страхами. Настоящий страж не может бояться даже этого…… И мне было стыдно.

Мы стояли, замерев, и смотрели друг на друга враждебно и молча, а я заметил, что остальные уже ушли. Остались только я и Румей, готовые опять начать новую схватку. Друг выглядел устрашающе, и любой другой не стал бы с ним связываться в таком состоянии, поверил бы грозному взгляду, угрожающей позе, наводящих страх на любого, но не на меня. Я слишком хорошо знал друга и никогда не боялся его вспышек гнева, несмотря на то, что тот был на полголовы выше и шире в плечах. Этакий громила, которого вряд ли будешь подозревать в чуткой душе и искренней преданности. Но он был именно таким. И я хотел помочь. Румей был для меня образцом настоящего стража, и мне совершенно не хотелось, чтобы парня наказали за чувства, с которым тот пытался бороться. До того, как проснется дар. До Церемонии. А что будет потом, никто не знал пока. Просто был уверен, что тогда люди потеряют отличного защитника, а я друга.

— Так что⁈ — процедил он опять, не отводя взгляд, — сам-то расскажешь⁈

Я вздохнул. Кого он хотел обмануть⁈ По его сжатой челюсти я лишь окончательно убедился, что прав. Слишком уж бурно друг отреагировал.

— У меня точно никаких подобных чувств ни к кому нет, — спокойно и с легкой печалью ответил ему, осознавая, что тот даже не может притворяться, настолько поглощен своим чувством к Эвер. Я видел его нервозность и не понимал, как можно так относиться к любой девушке, ощущая, что просто обязан вмешаться. Румей нуждался в моей помощи! Он должен был пройти Церемонию! И я был намерен сделать все, чтобы предотвратить беду. Наставники ждали, что мы осознаем важность момента и все чувства подчинены этому. Несмотря ни на что.

— Я только и мечтаю о Церемонии, ни о чем другом. Это самое важное сейчас, — продолжил я, пытаясь убедить, что и друг должен забыть об остальном. Хотя бы на время. — Ты должен знать это лучше любого другого и не забивать голову этими глупостями. Сам же знаешь, что нам нельзя думать о подобном сейчас! Только помочь хочу, а ты огрызаешься! — уверил Румея, держа его тяжелый взгляд, все больше волнуясь за друга. Неожиданное понимание, как это важно для него не дало сказать глупость или продолжать отчитывать.

Парень отвел глаза и вдруг доверительно тихо произнес:

— Сам знаю! Я же не дурак. До Церемонии не позволяю себе даже думать об этом, но это сложно. А вот потом….

Он как-то судорожно и словно отчаянно вздохнул, бросив взгляд туда, куда я сам смотрел еще совсем недавно. Место Церемонии. Только в его глазах сейчас было другое. Печаль, сожаление и надежда.

— А потом мы должны уйти, — вздохнул я, продолжив фразу за Румея. То, что оба понимали.

— Да. И только потом долг, — кивнул он, не отводя взгляд.

С начала обучения нам говорили, что у каждого стража должно быть хотя бы по два ребенка, чтобы стражи не вырождались. Будет это по соглашению или дальше пара будет жить вместе и воспитывать своих и чужих детей — мы все решали для себя после того, как возвращались из странствий служения. Это и был долг перед родом, уже после долга людям. До этого можно было влюбляться, но думать о будущем вместе только после всего.

Я смотрел на Румея, видя бурлящие чувства друга. Неожиданно его напряженная поза сказала о внутренней борьбе намного больше, чем то, что тот, возможно, хотел показать.

— И это если она не откажет, — тихо добавил я вторую правду. — Эвер может полюбить другого….

На эти слова друг резко повернулся лицом ко мне.

— Ты думаешь, я не понимаю сам и это⁈ За кого ты меня принимаешь⁈ Что я такой идиот⁈