Вдруг одна из ведьм, задумчиво произнесла.

— Сестры, а ведь раньше не было так, чтобы дар был в руках? Раньше только около живота. И этого хватало ненадолго. И должна заметить, что даже эта порция значительно больше, чем мы получали с одного стража за все время его жизни.

— Да, — вдруг согласились другие ведьмы, смотря на миску и не скрывая радость. — Значит насытимся досыта. О, да….

И все три мечтательно выдохнули и посмотрели друг на друга так, словно нашли клад. Во мне росли злость и ощущение беспомощности.

— Только нужно давать ему восстановиться, — заметила Серция недовольно, облизывая губы и смотря на сестру, так и оставшуюся стоять около меня с миской в руке в образе девушки.

— Это же источник на долгие времена! В этот раз ты просто молодчина,- неожиданно нежно выдохнули сестры, восторженно посмотрев на Церцию.

Горция же вдруг повернулась ко мне и улыбнулась, показав очаровательные ямочки на щеках, а мне стало тепло, словно рядом был кто-то родной, хотя я знал правду. Дар стража внутри ведьмы сбивал с толку все ощущения.

«Вот, что подкупило — тоска по дому», — понял я в этот момент. А еще наш дар не давал стражу увидеть их истинную сущность. Та казалась невинным существом, а не злой темной ведьмой теперь.

Но это показалось Горции мало, а потому та приблизила лицо и провела нежным пальчиком по моему подбородку, томно прошептав:

— Ох мы с тобой и позабавимся, страж. Все впереди, красавчик….

Мое сердце невольно дрогнуло от того, что ничего не могу сделать и изменить. Они были сейчас хозяйками моего тела и даже моего дара…. А я всего лишь пищей… И игрушкой для забав ведьм.

— Клянусь, что отрублю тебе голову первой, как только освобожусь, — прошипел из последних сил, — тоже просто позабавиться.

И улыбнулся, надеясь зловеще.

— А потом уже сдохнешь от прикосновения, — затем произнес, посмотрев на остальных ведьм, —, каждая из вас, — процедил со всей злостью, на которую был способен еле ощущая тело.

Все три лишь расхохотались в ответ, а их смех раскатился по темным коридорам темницы.

— Пойдемте, пусть мальчик осознает, что не уйдет отсюда никогда, — еще смеясь, сказала Церция. Затем уже сурово посмотрела. — Это возможно только когда иссякнет твой дар. И мне кажется, что такое маловероятно с твоей-то уникальностью. Так что тебя ожидают очень долгие годы рабства.

— Привыкай быть десертом, — ухмыльнулась Горция в милом облике девушки и ушла за сестрами из камеры, держа миску, полную моим даром.

И вот я опять остался в темноте один, рана уже не кровоточила, но слабость осталась прежней. Сознание путалось. Было странно, как смог до этого даже говорить и угрожать кому-то. И вот, когда надобности храбриться больше не было, тело взяло свое и провалилось в спасительную темноту обморока.

Глава 16

После этого дни потянулась медленно и безрадостно. Ведьмы приходили, наносили порезы и ждали, когда дар наполнит уже три миски, пусть и не такие глубокие и большие, как та первая. Так они быстро добились того, что я ослаб окончательно. Сил хватало только дышать, а скобы уже скорее поддерживали. В какой-то момент даже чуть не задохнулся, повиснув на ошейнике. Тогда меня перевели на более льготные условия: теперь я стоял на холодном полу босыми ногами, а сам болтался на цепях, прикованный за руки, почти не реагирую на окружающее. А когда даже это выкручивало руки, еще сильнее истощив, меня сняли и с цепей, заковав в кандалы. Теперь теоретически можно было перемещаться по камере, но на самом деле был способен лишь безвольно лежать на холодном полу, пытаясь оставаться в сознании. Ведьмы кормили только хлебом и поили водой, а их собственный аппетит наоборот лишь усиливался. Я все сильнее осознавал, что они не дадут мне набраться сил, чтобы не сбежал.

В какой-то момент я потерял счет времени и реальности, даже радуясь этому странному обстоятельству. Моя жизнь превратилась в один непрекращающийся кошмар. Все сильнее ощущал себя только пищей и все. Одиночество и безвыходность накатывали поначалу, а потом стали полным беспросветным отчаянием. И тогда я сделал то, что любой бы счел глупостью или настоящим безумием. Но желание выжить и не сойти с ума окончательно плевало на все эти глупости в попытке остаться самим собой. Это был способ выжить. И я стал общаться с даром. Разумом, пока не приходили ведьмы, погружался в свои ощущения, в первую очередь в осознание дара. Тот всегда был по всему моему телу.

Со стороны это было похоже на бред сумасшедшего, но дар все чаще представлялся мне живым, говорящим со мной. Так было легче и не столь одиноко. Постепенно и мое восприятие самого дара менялось. Он стал другом, тем самым, который предупреждал о приходе ведьм, подсказывал, как беречь силы, что делать, чтобы не вызвать подозрений у своих тюремщиц. Он был тем мудрым наставником, которого так не хватало раньше. И я стал послушным беспрекословным учеником. Доверял только ему.

И вот, в какой-то момент мне удалось научиться прятать часть дара в ногах, оставляя в руках и туловище лишь треть. Это выглядело, словно моя сила уменьшались, когда ведьмы набирали очередную порцию. Я успевал это сделать, пока те вешали меня обратно на цепь перед каждой новой экзекуцией, чтобы было удобнее сцеживать лакомство. А это был именно им для ведьм. Их животный взгляд жажды сопровождал каждый порез на моей коже, пока огненная жидкость капала в миски. И тогда делал вид, что вешу без сознания, когда те возмущенно ворчали, не получив ожидаемое количество дара. И слушал.

— Почему он так быстро иссяк? Должно было хватить еще надолго… Парень подавал такие надежды… Это ты виновата… — шипели сестры друг на друга.

Точно стервы не рассчитывали, что лавочка закроется так быстро. Хотя невозможно было сказать, сколько уже тут нахожусь. Но мне было сложно скрывать улыбку, когда те начали с каждым разом все сильнее грызться и ругаться между собой из-за этого. Уже подсев на мой дар, те как наркоманки не могли уменьшить дозу. Они зверели от того, что источник заканчивается, но и приходили все чаще, доводя своим аппетитом до бесчувствия постоянно, вообще не давая восстановится.

«Надо уносить ноги», — в один из дней услышал голос дара в свой голове. — «Иначе мы оба погибнем. Они высосут нас и не помогут никакие запасы. Есть заклинание, которое вытянет меня из тебя, превратив это тело в живую мумию. Тогда конец», — говорил тот. И я верил.

— Что же делать? — спросил тогда, теперь готовый на все. Это положение узника и пищи угнетало все сильнее. Не хотелось подохнуть тут и пропасть, как мои предшественники, так и не увидев родных, а валяться десятки лет здесь в виде еще одного скелета. Никто не потрудился убрать их останки, пока был тут.

И тогда я решился на отчаянный поступок. Когда ведьмы с голодными взглядами пришли в очередной раз в мою камеру, то я скрыл весь дар. И сделав надрез, те напрасно ждали. Ничего не произошло…. Они стали наносить порезы по всему телу, не догадавшись попробовать ноги. Но только красная кровь капала в их миски.

— Ты говорила, что его хватит надолго? — процедила в бешенстве Горция, смотря на Церцию. Изучив их немного за это время, понял, та была старшая. Именно поэтому ей доверяли самое ответственное: делать надрез и наполнять миску. После того, как ослаб до кандалов — была только одна порция на всех.

— Кто ж знал? Но его итак хватило уже на столько, сколько получили от двадцать прежних стражей. Кто еще, кроме него целых два года кормил нас? Так что не надо мне пенять. Это было самым лучшим нашим приобретением. Не так ли? Надо просто дать ему время восстановиться и все. Так что не ори. Просто надо немного подождать и не приходить, чтобы он набирался дара, тогда все будет по-прежнему. Мы слишком истощили его. Или иди искать нового. Но такого же…

Они не знали, что я в этот момент был в сознании и не собирался больше делиться с ними ни каплей своего дара. Никогда больше. А тот шептал «не двигаться», и делать вид полного бесчувствия. Наконец ведьмы ушли, злые и спорящие, цепляясь друг другу с претензиями, а я радовался этому как ребенок.