— Возьми меня Таргил, — выдохнул сам в шоке, лишь наблюдая, как та трескается и рассыпается в пыль.

И вот остались лишь три кучки, а я не мог поверить, что наконец свободен. Но тут потерял сознание….

Когда пришел в себя, то смог лишь поползти на четвереньках до первого кинжала, который валялся рядом с кучкой пепла, положил тот обратно в сапог, а затем прихватив и волоча за собой баул, пополз к дверям. Когда дополз, то перед глазами плыли круги от слабости, но я держался, как мог. Затем навалился на дверь, но та не поддалась. Отдохнул и навалился сильнее. И лишь отчаяние придавало мне сил, доводя до исступления. Но в последний момент дверь все же поддалась, и сам тому удивляясь, я практически вывалился на улицу. Теперь, лежа и смеясь как полоумный, впервые за долгое время вдохнул свежий воздух. От него закружилась голова, а тело и легкие обожгло ледяным холодом. Но мне было все равно. Я был счастлив как идиот.

Переведя дух, огляделся.

Оказывается, уже была глубокая зима. Все, сколько видно было белым от снега. И я опять пополз, хотя все сводило судорогой от ледяного холода и мерзлой земли. Тело двигалось инстинктивно в стремлении к свободе, о которой так мечтал, чем следовал какому-то продуманному плану. Впереди маячил лес, и все мое существо стремилось, даже рвалось туда, хотя бы в последний раз вдохнуть этот запах, услышать птиц, рык зверя или что угодно, лишь бы ощутить жизнь вокруг. Хоть кого-то живого, кроме себя…

Но я опять потерял сознание от слабости….

Очнулся, когда уже были сумерки, услышав странный скулеж. Это разбудило и удивило, когда привык к тишине камеры. Открыл глаза и попробовал увидеть источник звука, понимая, то слаб и беспомощен как младенец. Впереди маячил огромный темный силуэт, который словно скреб воздух когтями с противным звуком как по стеклу, а разум пытался осознать, что замок ведьм окружал круг магии. Только стражи такое не ощущали, поэтому это было некоторым открытием. Хищник же скулил в нетерпении, а я понял, что тот пытается добраться до своей добычи. И его ужином должен стать я. Но даже это уже не пугало, когда пробыл лакомством ведьм все это время. Скорее было привычно и не удивляло. Дар молчал, отданный полностью в схватке с ведьмами, и от этого внутри росло ощущение огромной потери. Безысходность и обреченность боролись с желанием жить.

— Подожди чуток, — пробормотал зверю, сам не зная зачем. — Пока не собираюсь подыхать, — сказал зло, смотря на силуэт хищника, расплывающегося перед глазами, и доставая кинжал.

Вдруг незримый мне барьер поддался. Я понял это по радостному и утробному рыку животного, а звук лап и дыхание зверя стали неумолимо приближаться. В руках была такая слабость, что оружие не мог удержать в ладони, не то что нанести удар. Тогда просто закрыл глаза и попрощался с жизнью, все еще настроенный попытаться убить монстра, но скорее себя. Быть разорванным на куски живым тоже не хотелось. Да, было стыдно и противно, что страж так легко сдался, но сил не было больше даже дышать…. Долг убить тех злобных старых стервозных ведьм был выполнен, а ничто другое уже было не важно…. Стражи жили ради этого и были готовы умереть еще с детства.

Глава 18

Пришел в сознание, ощущая, как волокут по земле. Тяжелое дыхание зверя било в ноздри, а тот пыхтя тащил все дальше, вцепившись зубами за ремень.

«Удачно, что не за ребра схватил», — подумалось невзначай, когда удивился, что еще жив, а не разорван в клочья. — «Значит буду запасом еды», — подумал тут же, пытаясь сообразить как спастись, все еще ощущая надежду постараться выжить. Но слабость была такая же, как и прежде.

Неожиданно хищник поднапрягся и втащил в пещеру. Та была вырыта в земле, судя по насыщенному запаху зелени и гнили, и в темноте казалась достаточно большой и теплой по сравнению с морозным воздухом снаружи. Здесь была температура примерно как в моей камере у ведьм. Привычно.

Понимая, что это возможно последний момент моей жизни, трясущейся и непослушной рукой попытался достать кинжал из сапога. Когда мои глаза немного привыкли к темноте, то понял, как зверь огромен. Размером наверно с лошадь и еле помещался в пещере. А его красные глаза светились прямо надо мной, когда тот наконец отпустил ремень, прекратив тащить и встал, словно решая с чего начать меня есть…. И тогда я сжал зубы в отчаянном порыве попытался ударить в бок, но рука практически не слушалась и двигалась так медленно…

Вдруг по лицу прошелся шершавый вонючий язык. Потом еще и еще. Я ничего не понимал, замерев, пока зверь лизал лицо, словно был рад и не собирался нападать. А тем более есть меня….

— Ругл? — выдохнул я тогда удивленно, ощущая внутри восторг и радость надежды. Тот счастливо заскулил в ответ, услышав свое имя. Неожиданно странная привязанность зверя так согрела сердце, что на глаза навернулись слезы. Особенно когда давно распрощался с жизнью.

Тот опять заскулил как собака, встретившая хозяина после долгой разлуки, и опять облизнул мое лицо огромным языком, а затем исчез. Я лежал в недоумении, не смея поверить, и понимая, что тот стал просто огромным по сравнению с тем, каким оставил его в том лесу.

«Сколько же я был в плену?» — вдруг задался вопросом. Но это было невозможно понять, пока не попаду в новую деревню. Но доживу ли?

Друг вернулся через некоторое время, неся в зубах добычу. Это был заяц, а мне сразу вспомнилось, как сам откармливал Ругла. Теперь мы словно поменялись местами. Монстр разорвал тушку и отошел, отдавав все мне. Запах крови ударил в ноздри, меня воротило, но я был так голоден и беспомощен, что с отвращением, но съел сырое мясо. Это дало силы, и я уснул. Так друг кормил меня, а я преодолевая себя, ел. Но даже такая еда придавала сил значительно быстрее и больше хлеба и воды у ведьм. Поэтому через несколько дней сил было достаточно выползти из пещеры и собрать немного палок и хвороста. Тогда мне удалось разжечь хоть какой-то мало-мальский огонь и приготовить зайца. Это был пир, аромат сводил с ума, и я съел сразу все, поздно сообразив отдать часть добычи другу. Но тот просто опять пошел охотиться.

Ночами Ругл грел меня своим теплом, приваливаясь рядом и лежа так до утра. Эта неожиданная и трогательная привязанность дикого по сути зверя удивляла меня все сильнее, рождая такое же преданное ответное чувство к единственному живому существу в земле людей.

Шло время, и только благодаря заботе друга, я окреп настолько, чтобы уверенно перемещаться и выходить наружу. Силы медленно, но уверенно возвращались. Как и дар, который оказалось, все еще был внутри. Я ощутил его, когда окреп настолько, чтобы стоять самостоятельно. И голос дара тоже вернулся, опять помогая выжить. Я разговаривал с ним, спорил, беседовал и обдумывал предложения, не задумываясь, как это может выглядеть со стороны. Тем более сказать об этом было просто некому.

И вот настал день, когда было достаточно сил пройтись по лесу и поохотится самому. Это случилось, когда в воздухе уже пахло весной. Снег почти растаял, зелень начинала пробиваться и тянуться к теплу и свету, птицы пели громче и радостнее, солнце пригревало все сильнее. Ощущение возрождения было вокруг и внутри. Ругл сопровождал, идя рядом как щенок. Только сейчас я оценил, как тот вырос. Теперь это была взрослая особь мне до плеча в холке, страшная и опасная. Он мог спокойно уйти в любое время, но не сделал этого. А со временем я понял, что пока был в плену, тот был здесь и ждал, придя на мой запах.

Когда лес стал цветущим и зеленым, как на моей родине, я понял, что достаточно окреп и могу продолжать служение. Дар тоже полностью восстановился, но внутри было убеждение, что все теперь будет по-другому. А самое главное — ушла вся наивность и убежденность в доброте этого мира. Теперь я не верил никому, только себе и дару. Разве еще только Руглу теперь. И мне казалось, когда разговариваю с ним, тот все понимает.

— Ну что? Надо идти, — сказал я как-то, гладя зверя по вытянутой морде, сидя у пещеры и полностью готовый сразу идти в путь. — Мне нужно закончить служение, а тебе найти пару, найти своих. Ты спас мне жизнь, и я этого никогда не забуду. Теперь мы в расчете. Вот только взять с собой не могу.