ИРА в полной мере воспользовалась инцидентом, организовав пресс-конференцию, в которой приняли участие несколько беглецов. Некоторые из беглецов уехали за границу, организация признала, что они больше не хотят принимать активного участия в борьбе, но другие вернулись на передовую кампании. Среди зачинщиков побега был Шеймус Макэлвейн, захваченный САС в 1981 году, который вскоре вернулся, чтобы принести смерть в сельскую местность южного Фер­мана. Другим был Джерард Макдоннелл, который позже был осужден за принадлежность к ячейке ИРА, которая пыталась убить премьер-министра с помощью бомбы, в результате чего по­гибли пять человек в Гранд-отеле в Брайтоне в 1984 году. Двое беглецов, Брендан Макфарлейн и Джерард Келли, позже были задержаны в Нидерландах Секретной разведывательной службой и в конечном итоге экстрадированы голландскими властями.

Те, кто служил в Ольстере в это время, отвергают конкретную связь между возобновлением агрессивных операций спецназа и побегом из Мейз, предпочитая вместо этого говорить об об­щем изменении настроений в Лисберне и Ноке. Новые настроения, возможно, укоренились неза­висимо среди руководителей служб безопасности, а не были результатом политической директи­вы. Джеймс Прайор, впоследствии лорд Прайор, в то время был государственным секретарем Северной Ирландии. В интервью 1988 года Тому Мангольду из программы Би-би-си «Панора­ма», он отрицал, что когда-либо знал заранее об операциях САС:

МАНГОЛЬД: Были ли вы лично вовлечены в принятие решения об использовании САС?

ПРАЙОР: Нет, ни в коем случае.

МАНГОЛЬД: Вы когда-нибудь просили, чтобы вам рассказали?

ПРАЙОР: Нет, я не в курсе, что я когда-либо конкретно просил сообщить мне, когда будет ис­пользоваться САС.

Однако некоторые высокопоставленные представители служб безопасности говорят, что иногда они сообщали министрам о предстоящих операциях. Опросив нескольких человек, занимавших руководящие посты в Стормонте и в силах безопасности, я смог установить, что планы опера­ций типа засад министрам в письменном виде не представляются. Скорее всего, главный констебль или командующий войсками могут устно упомянуть о возможности такой операции государственному секретарю – старшему министру в Стормонте. Очевидно, что информирова­ние государственного министра, отвечающего за вопросы безопасности, не является обычной практикой. Многое зависит от наличия сердечных отношений между госсекретарем Северной Ирландии и его начальниками службы безопасности. Неофициальный намек в разговоре о пред­стоящей операции рассматривается высокопоставленными офицерами полиции и армии скорее как привилегия, чем как право, говорил некто, принимавший участие в подобных дискуссиях. Но мне также было высказано предположение, что высокопоставленным политикам в Мини­стерстве обороны в Лондоне иногда могут заранее сообщать о предстоящей операции сил специ­ального назначения в Северной Ирландии.

К середине 80-х годов в Лисберне была разработана регулярная система одобрения специаль­ных операций. Командующий войсками в Северной Ирландии будет проинформирован о предстоящих операциях тако­го рода командующим сухопутными войсками. Командир группы разведки и безопасности часто присутствует на случай, если командующий сухопутными войсками, у которого много других оперативных обязанностей, не может ответить на все вопросы командующего войсками. Тот факт, что брифинги проводились раз в неделю, указывает как на масштаб тайных операций, так и на то, что очень многие из тех, что планировались как засады, не достигали намеченного ре­зультата.

Главный констебль Королевской полиции Ольстера также регулярно информируется начальника­ми своей разведки об аспектах предстоящих специальных операций КПО. Любые высказывания государственному секретарю о предстоящих специальных операциях обычно основываются на официальных брифингах, которые их подчиненные провели для командующего войсками и глав­ного констебля.

Беседуя с людьми, занимавшими руководящие посты в Стормонте, становится очевидным, что, по крайней мере, в течение 1980-х годов, они не считали себя реально контролирующими ни КПО, ни армейские специальные операции. Главному констеблю, как генеральному начальнику операций по обеспечению безопасности, удалось исключить из повестки дня конкретное обсу­ждение подразделений под прикрытием и их деятельности. Высокопоставленный сотрудник в Стормонте вспоминает: «Мы просто стремились прикрыться оперативной независимостью КПО. Мы не могли отвечать за детальные оперативные вопросы, только за общую политику».

Политики и государственные служащие в офисе Северной Ирландии несли ответственность перед парламентом за действия сил безопасности, но практически не влияли на них. Один из них объясняет: «Я думаю, почему я могу оправдать это перед самим собой, так это то, что мини­стры, в целом, проводят половину своего времени в Лондоне и половину - в Северной Ир­ландии. Их структура нерегулярна, у них есть другие политические обязанности, в то время как военные, по крайней мере, те, кто должен принимать решения, должны находиться там двадцать четыре часа в сутки». Результатом стал один из тех компромиссов, типичных для британского правительства, при которых реальную власть осуществляют те, кто не несет ответственности перед парламентом или электоратом, которые, в свою очередь, ограждают ответственных от бо­лезненных решений.

Другим фактором, повлиявшим на ситуацию, стали важные перемены среди старших офицеров в Лисберне и Ноке. К 1983 году генерал-лейтенанта Ричарда Лоусона сменил новый командую­щий войсками в Северной Ирландии, генерал-лейтенант Фрэнсис Ричардсон. Люди, служащие в Лисберне, говорят, что генерал-лейтенант Ричардсон принимал более непосредственное участие в руководстве повседневными операциями, оставляя меньше свободы действий своему командую­щему сухопутными войсками. Кроме того, командующий сухопутными войсками гене­рал-майор Хакстейбл в 1982 году был сменен генерал-майором Питером Чисвеллом. Новый КСВ испытывал интуитивную ненависть к ИРА, распространенную среди офицеров его родительско­го подразделения, парашютно-десантного полка. Однако генерал-майор Чисвелл был также че­ловеком твердых религиозных убеждений, который понимал, какой вред можно нанести силам безопасности, если они будут втянуты в споры по поводу применения смертоносной силы. А к концу 1983 года его самого сменил другой офицер, генерал-майор Панк. Новый КСВ был пехот­ным офицером, который служил на Борнео и в Малайе, прежде чем перейти к командованию бронетанковой бригадой в Западной Германии. Из последовавших событий (см. главу восемна­дцатую) ясно, что между генерал-лейтенантом Ричардсоном и генерал-майором Панком, должно быть, существовал консенсус относительно использования сил специального назначения в пери­од с 1983 по 1985 год.

Что бы ни происходило в Лисберне, отношение главного констебля Джека Хермона, должно быть, было критическим. После своей речи в Эннискиллене в 1980 году главный констебль Хер­мон приобрел репутацию «голубя». Многие в полиции считали его видение невооруженных по­лицейских сил глупой, хотя и безвредной утопией. После операции в Баллисиллане в 1978 году Хермон, тогда еще заместитель Кеннета Ньюмана, очевидно, выразил неприязнь к операциям САС, особенно в городских районах.

Однако некоторые из тех, кто работал с главным констеблем, полагают, что с годами его взгляды, возможно, ожесточились и изменились. Первоначально он взял на себя обязательство присут­ствовать на похоронах каждого полицейского, убитого террористами. Поступив таким образом, он поставил себя прямо на пути потока горя, который лился от обезумевших супругов и детей. В конце концов он перестал посещать их всех, отправив вместо себя одного из своих старших за­местителей. После своей отставки главный констебль заявил программе «Эверимэн» на телека­нале BBC: «У меня было опасение, что это подрывает мою способность выполнять свои обязан­ности главного констебля с объективностью и профессионализмом, которые были необходимы».