— Вестник… Посланник… Святая Дева… — залепетала наша армия и послышались три ритмичных удара. Увидевшие его солдаты на секунду замирали, били себя в левую половину груди и с новыми силами снова кидались в мясорубку.

Восставший солдат аккуратно вытер испачканный в крови подбородок и, подняв с брусчатки свой меч, размеренно зашагал к экзекутору, который, сузив глаза, наблюдал за ним.

Марви тактично отступила, позволяя одержимому божеством исполнить свою миссию.

Я никогда не видела ничего подобного. Да, я понимаю, что боги могут вернуть истинно верующих в их тела для передачи своей воли, но я, да и Ярина, считали, что наши мертвяки высшая ступень. Как видно, мы ошибались, сейчас это было глупо отрицать.

Спокойно шедший одержимый вдруг смазался и за долю секунды оказался под боком экзекутора. Полоснув священника по бедру, он тут же отскочил. На его мече не осталось ни одного кровавого развода, а из рассечённых сосудов верующего в Ялейла захлестала кровь — против освящённого клинка даже сопротивление этих монстров бессильно. И без того красная брусчатка приняла более насыщенный оттенок.

Экзекутор с омрачившимся лицом перешёл в атаку, но всё тщетно. Одержимый без проблем уклонялся от всех тычков и лёгкими ударами стал планомерно отрубать экзекутору руку.

На помощь товарищу из толпы бросился второй боевой священник, но Марви снова выскочила, как чёрт из табакерки и, кольнув копейщика в бок, отскочила. К сожалению, не достаточно далеко и ответный удар рассёк ей руку.

Церковь, подожжённая эльфийкой, всё больше и больше разгоралась и часть священников должны были отвлечься, чтобы не дать пожару развиться.

От битвы меня отвлёк Живой Огонь, который всё громче стенал в безумном предвкушении жертвы и вился вокруг старикашки. Контракты с ним — это всегда лотерея. Живой Огонь живёт исключительно на инстинктах и иллюзорной преданности к призывающему. Если он поймёт, что жертва ему не по зубам, то из-за обыкновенной обиды накинется на мага, который потревожил его.

«Самое ироничное, что он лежит в основе мироздания и является одним из элементов на котором держится существование мира. Жить не так весело, когда понимаешь, что такие безмозглые, безумные и жадные твари стоят у столпов Творца. Живой Огонь просит всего лишь энергию, остальные хоть и умней, но по жадности превосходит его стократ», — на таком выводе закончилась минутка философии, и я резко влила половину добытой Мерлином маны в контракт. Энергоканалы по всему телу резко приняли насыщенный оранжевый цвет и ослепили меня вспышкой боли — это тело просто не приспособлено для таких нагрузок, а я нещадно эксплуатировала его на полную катушку.

Огонь полыхнул резкой вспышкой и от жара роба архиепископа начала тлеть.

Послышался крик, похожий на скрип несмазанных петель, и из вершины пламенного кокона самострельным болтом вылетела скорченная фигурка в дымящихся тряпках, в которых уже не угадывалось того богатого наряда архиепископа. При соприкосновении с пламенем все оставшиеся на его теле волосы сотлели, а на голове, словно пергамент, занялась кожа.

— УБИТЬ!! — тонким голосом завизжал Зеург. — ВСЕХ! ВСЕХ СТИХИЙНИКОВ! КОСТЁР!! Ха-ха-ха!

Его поддёрнутые дымкой глаза горели несгибаемым фанатизмом, а скрюченное в позе эмбриона тело уносилось всё выше… к аватарам богов.

За ним неторопливо пополз Живой Огонь — вкусив плоть, он понимал, что жертва уже никуда не денется.

Ставший одноруким экзекутор, сражавшийся с одержимым солдатом, отвлёкся на своего господина, и ловкий посланник Леониды плавным движением отсёк ему голову. Тело постояло ещё несколько секунд и завалилось — кровь уже почти не текла из обрубка шеи из-за отсутствия в теле.

— Я понял!! — голос архиепископа звучал всё дальше, но парадоксально не становился тише. — Всевышний Ялейл, я всё понял!! Эург был ограничителем! Вы послали эту неверную, чтобы я достиг просветления!! Что…?

Тело, уносящееся в вышину, резко остановилось и послышался лёгкий вздох.

— Зеург… — будто бы над ухом прозвучал молодой и не по годам брезгливый голос. — Ты всегда был бесполезен… Эург был велик, а ты лишь жалкая тень, которая возомнила себя живой и восстала против создателя.

Голос доносился отовсюду, но при этом создавалось впечатление, что говоривший стоит прямо над ухом.

Священники и последний экзекутор пали ниц, только заслышав этот голос. Марси не преминула воспользоваться возможностью и перебила последнему боевому священнику шейные позвонки.

— Тёмный эльф, — на этот раз раздался строгий женский голос, — никто не смеет атаковать противника, занятого богоприклонением. Особенно такая безбожница, как ты. Ваша семейка уже весит бельмом на моём глазу, а я предпочитаю ясный взгляд. Считайте это последним предупреждением перед анафемой. И ваша мёртвая богиня не спасёт вас.

Верующие нашей армии тут же упали на колено и склонили головы, исподлобья кидая взгляды праведного гнева на эльфийку — никто не смеет злить их богиню. Марси скуксилась под всеобщим вниманием и, достав меч из позвоночника мёртвого экзекутора, подсеменила ко мне.

Я ощущала давление божественного взора и колючие взгляды наших солдат. Небольшая неловкость охватила и меня, но мановая истощённость была сейчас более насущной, и я сконцентрировалась на Мерлине, усердно добывающем мне крохи энергии.

Ялейл причмокнул и после секундных раздумий продолжил:

— Твой пример вреден нашей вере и церкви — восстание против создателя неприемлемо, — голос небожителя утерял задумчивую брезгливость и набрал силу. — Архиепископ Зеург, за ересь, которую ты нёс нашему народу, за твои прегрешения прошлого и настоящего Я отстраняю тебя от церкви и подвергаю анафеме. Отныне любой, кто будет содействовать тебе, будет причислен к еретикам. Таково моё слово!

Архимаг застыл, ошарашенный словами того, кому служил всем своим нутром почти половину тысячелетия. Того, кому он вручил свою жизнь, а он выкинул её, как сломанную игрушку.

Я прекрасно понимала его, даже где-то очень, ОЧЕНЬ глубоко в душе сочувствовала дедку. Но следующие его действия стали сюрпризом даже для меня.

— Ах ты, зарвавшийся юнец, — бывшего архиепископа затрясло от гнева, и он уставился последним глазом на Ялейла. — Я… я! создал всё это! Всю твою империю!! Ты недостоин называться богом!

Ксанийская армия со священным ужасом смотрела на зарвавшегося смертного.

— Как ты смеешь, я… — в своей обычной брезгливой манере начал было говорить бог, но старик перебил его.

— Ты всего лишь брюзга, которого когда-то позорно вздёрнули на петле, как придорожного бандита!! Ты… ты… — обтянутый кожей скелет начал задыхаться под взглядом взбешённого божества и из последних сил еле прошептал. — Грисидеус я… я принимаю твоё предложение.

— Чудно, — раздался довольный голос и в нескольких метрах от меня возник самодовольный щегол в бело-золотом костюме и широкополой шляпе.

Он обернулся через плечо, лучезарно улыбнулся, посмотрев мне в глаза, и повернулся к висящим в небесах богам.

— Ялик, теперь этот уважаемый мужчина мой, — твёрдым голосом заявил он, — если тебе не нужна война, то советую и пальцем к нему не прикасаться.

— Да как ты смеешь?! — возмутилась богиня Чести. — По договору пантеона никто не смеет так обращаться к равным при верующих!

— Лео, не кричи, — слегка поморщился Грисий. — Мне глубоко чхать на ваш пантеон. Все здравомыслящие уже давно покинули этот студенческий кружок интересов.

Леонида замолчала. С такого расстояния её лица нельзя было разглядеть, но почему-то мне казалось, что сейчас оно просто пышет гневом.

Тем временем Грисидэус снова обернулся ко мне и прошептав: «Я ближе, чем ты думаешь», телепортировался к Зеургу, который старался увернуться от вальяжного Живого Огня.

— Вынужден раскланяться, сами понимаете — дела, — он вычурно поклонился и, стряхнув пепел с черепушки архимага, снова куда-то переместился уже вместе со стариком.

Огонь сначала недоумённо заворчал и, когда осознал, что его жертва исчезла, обиженно взревел. Я уже почти минуту не поддерживала его новой энергией и ринувшись, чтобы пожрать меня, он уже через пятьдесят метров испарился.