– И зачем мне все это знать? – хмуро спросил Брак.

Слова рыжего его неожиданно заинтересовали, за что он успел уже себя неоднократно обругать. Где-то там, под дождем, Везим на своей крохотной лодочке догоняет беспечных плотовиков. Или уже догнал. Но удержаться от вопросов калека не смог – фальдиец намекнул, всего лишь намекнул, что его цели в чем-то похожи на те, которые успел обрисовать себе Брак. И упускать такую возможность набраться бесценного опыта было непростительно.

– Гхм. Зачем, зачем, зачем… Ты сам спросил, я ответил, как и предупреждал, – словно прочитав его мысли, усмехнулся Раскон. – А что, ты собираешься с кем-то воевать?

– Не собираюсь, – буркнул Брак. – Я сам попробую, это вроде просто.

Он отпихнул плечом посторонившегося фальдийца и взялся за нагретые ладонями рычаги. Раскон задумчиво гмыкнул, разложил себе кресло и принялся набивать трубку, с интересом глядя на неумелые попытки нового рулевого удержать горжу в середине русла.

Везим вернулся под вечер, возвестив о своем прибытии сиплым покашливанием движка, высасывающем из бака последние капли эйра. Выбрался на палубу, по-собачьи отряхнулся и угрюмо уселся у костра, с лохматой одежды немедленно повалил смрадный парок. От протянутой миски жерданового варева охотник отказался, предпочтя что-то свое, сушеное и явно с трудом поддающееся зубам.

Механики как раз заканчивали сводить разболтавшиеся насосы и латать свежие дыры – день пути горжа пережила стоически, но не без последствий – в чем стоило винить никого иного, как Брака. Почувствовав ничем не подкрепленную уверенность в собственных силах, он возомнил себя великим плотоводцем и с размаху насадил нос “Карги” на разлапистый полузатопленный комель гиура, невесть как оказавшегося и за что державшегося посреди реки. Будь горжа в нормальном состоянии, она бы это препятствие даже не заметила. Но кое-как сведенные швы на передних отсеках столкновения с суровой реальностью коварных лесных речушек не выдержали и разошлись. Плот опять нахлебался воды, и хотя до затопления палубы не дошло, фальдиец горе-рулевого за рычаги в тот день больше не пускал. Да и стемнело после этого быстро, а по темноте не рискнул плыть даже Раскон.

– Вернулся, гнида лесная, – сквозь зубы пробормотал Кандар, удерживая клешней лист металла, над которым трудился Брак.

– Он не выглядит довольным.

– Погоди, до этого еще дойдет.

И действительно – едва к горящему костру подошел Раскон, настроение охотника резко улучшилось. Короткий обмен предметами – и вот уже фальдиец неспешно топает к себе в пристройку, пряча в рукав халата красный мешочек. А повеселевший Везим залпом опрокинул кружку с пивом, ссыпал к себе в сумку что-то маленькое, тускло блеснувшее синевой и ушел спать под навес.

Кандар сплюнул за борт и тихо выругался.

– Иногда я ненавижу Раскона, – спустя некоторое время сказал сероглазый. – Но в такие моменты мне хочется его придушить.

– Почему не Везима? – глухо спросил Брак.

– А его за что? Он хотя бы честен, ему платят – он делает. – Кандар поморщился от боли в ухе и поправил повязку на голове, остро пахнущую чем-то крепким и горючим. – А Раскон плетет свою паутину по всему западу, подбирает ключики к людям, знает, кому и что нужно предложить. Гразгова блевота, да он даже меня держит за яйца так, что я просто не могу от него уйти. А, если ему кто-то мешает, просто сметает с игровой доски лишнюю фигуру и продолжает партию.

– То есть он не просто фальдийский торговец? – недоверчиво уточнил Брак. – Какую паутину? Я уже понял, что он гадит некой Карталейне, но зачем…

– Просто фальдийский торговец! – неискренне рассмеялся сероглазый и смахнул несуществующие слезы. – Жирный хитрый паук, вот он кто. Поплавай с нами подольше и ты поймешь. Вот сука, а? Просто за то, что проплывали мимо.

Он снова сплюнул и оглянулся.

– Представь, что с ними все в порядке, – посоветовал ему Брак. – Что Везим догнал их, забрал мешочек и отпустил восвояси, объяснив ситуацию. Дал кри на дорогу и велел уходить на юг, в другой поселок, чтобы ненароком не попасться на глаза и не сболтнуть лишнего. А они послушались.

– Ты не знаешь Везима.

– А ты знаешь? И сколько тогда людей он хладнокровно прирезал на твоих глазах?

– Шестерых. С половиной.

Уже заготовленный ответ застрял у Брака в глотке. Он поперхнулся, закашлялся и против воли посмотрел на спящего охотника. Тот дрых как младенец, выставив из-под одеяла чистую, голую ногу и совершенно не обращая внимания на веселящихся у костра братьев, пускающих по кругу трофейную бутылку из Подречья.

– Но ты все равно не можешь знать, что там произошло… – пробормотал калека. – Просто представь себе, что все так и было.

– Звучит, как говняное оправдание из дешевых книжек с картинками. Где никто не умирает, а в конце все помирились и перетрахались.

– Мне помогает.

На этот раз закашлялся Кандар, отвел глаза, глядя на реку.

Они молча закончили ремонт, думая каждый о своем. “Карга” благодарно пропыхтела насосами, откачивая воду из отсека, а палуба, наконец, выпрямилась. Скатившаяся было в воду ебулда остановилась и звонко покатилась обратно в центр плота.

Тишину нарушил Кандар, когда они с Браком уже сидели у костра, и даже успели выхлебать по кружке обжигающе-горячего вурша. Калека привычно морщился, изображая на лице неприязнь к напитку, но уже куда меньше – распробовавшие вурш вольники подсаживались на него удивительно быстро.

– Ну грохнули бы их прямо тут, в конце концов, что бы изменилось? Вышло бы честнее.

– Палубу пришлось бы отмывать нам, – поежился Брак. – Шаркендара-то больше нет.

– Зачем вот так, исподтишка, с улыбочкой? – не услышал его слова Кандар. – Ну подойди, скажи в лицо, мол "простите, ублюдки, вы оказались не в том месте, не в то время".

– А что бы это изменило? – спросил калека, отставляя позаимствованную у кого-то бесхозную кружку, кривенько сведенную из куска обшивки. – Сам ведь понимаешь.

На этот раз сероглазый его услышал и внезапно взъярился.

– Что бы это изменило? Что изменило? Да все, гразгова блевота, вообще все! Ублюдочные лицемеры. Чем они лучше тех же клановых, которых здесь так любят винить во всех своих проблемах? А я тебе отвечу – ничем. И даже хуже.

– Кланы тоже бьют в спину, – покачал головой Брак. – Как думаешь, что бы сделали с этими плотовиками какие-нибудь Коты?

– А то я не знаю! Коты, Лютороги, да кто угодно… Но это хотя бы честно. Ты знаешь, что тебя сейчас изобьют до полусмерти и бросят в кузов, а потом ты всю жизнь будешь таскаться по степи, если добрая душа тебя не выкупит, или не сбежишь. Брак, я был там, я знаю. Кланы – это кусок дерьма, но это честное дерьмо, а не вот это.

– Ну да, честное дерьмо, – неожиданно завелся Брак. – Плесень это, а не оправдание. Называешь свой поступок честным и справедливым, а под это творишь что хочешь. Кто против – кувалдой по башке, "Уважай мою честность, мразь". Знаешь что такое честность? Когда тебе обещают сломать палец, если соврешь. Соврал – палец сломали. И все, сделка закрыта, никто не будет тебе про это напоминать. Пообещал помочь – сдохни, но помоги. Пообещал убить – не раздумывай, когда будет шанс.

– Так я о чем говорю? – повысил голос Кандар. – Глаза в глаза, без попыток извернуться и оправдаться. Что мешало так поступить с этими двумя?

Брак насупился и угрюмо отвернулся. Честность Котов он прекрасно помнил. Вынул из сумки незаконченную фигурку, придирчиво ее оглядел и потянулся за флягой с эйром.

– Раскон вообще не отсюда, – наконец сказал он, когда синяя жидкость в плошке нагрелась от костра и наполнила воздух вокруг кислым запахом. – Да и поступил практично. Мало ли, чьи глаза могут наблюдать за рекой из леса? Вдруг из-за поворота реки в самый неподходящий момент появилась бы другая горжа. С ними воевать?

– Пообщайся с ним подольше там, на крыше, и начнешь не только его оправдывать, но и помогать, – скривился Кандар, забивая трубочку мелкой табачной крошкой из кисета. – Он не отсюда… А кто отсюда? Ты из вольников, я вообще не пойми кто, Везим из Доминиона, если не соврал. Шарк республиканец. Одни Жерданы плоть от плоти здешних лесов. Но подобное дерьмо случается только вокруг Раскона.