Брак виновато развел руками и поспешил закончить мысль:

– Нагревать металл можно только прикосновением. Но часть тела не имеет значения, можно пяткой греть. Защищаться можно тоже всем телом. А вот гнем мы только руками. Почему? – он вопросительно наклонил голову и сам же ответил. – Потому что это удобно. И привычно.

– Ты же не будешь ходить на руках, когда есть ноги? – усмехнулся Кандар.

– Но ты можешь это делать. Это шаргово сложно…

– Неудобно.

– Не видно ничего, кровь к башке приливает.

– Как забивать гвозди окуляром.

– Но ты можешь это сделать! Особенно если окуляр краденный.

Механики выразительно посмотрели друг на друга и рассмеялись. Везим поднял голову, взглянул на них и сварливо спросил:

– Ну и как? Он разобрался?

– Разобрался, – ответил Кандар, – Сам сообразил, вроде бы. Я по лицу вижу, у меня такое же было, когда брат посоветовал, как руку можно вернуть.

Брак, успевший прицепить обратно протез и теперь усиленно пытавшийся хоть как-то на него повлиять, не ответил. У него ни шарга не выходило, да и эйра в землянке не было, но сама возможность! Возможность двигать бесполезным, тяжелым куском железа, который тяготил его всю жизнь! От перспектив захватывало дух.

Это никогда бы не вернуло ему настоящую ногу. И никогда бы не избавило от тяжести и необходимости возиться с шарговой железякой. Но это могло бы превратить бесформенный кусок металла, без дела занимающий место в темном углу мастерской, в инструмент. В механизм, которым можно было бы пользоваться.

Может быть, даже удалось бы поменьше хромать?

– Даже не пытайся, – сочувственно сказал наблюдающий за его потугами Кандар, – Я учился годами. Да и протез у меня специально для этого сделан. На суставах металл мягче, хитрости всякие… А у тебя мало того, что нога, так еще и сплав твердый.

– Сил не хватает, – пожаловался Брак, – Если бы нагреть, то может быть… Но ногой учиться надо.

– И придется, если хочешь хоть как-то ногой управлять. Учиться, и долго.

– Стоит того.

– Угу. Я помогу.

Везим шумно, с соплями, прокашлялся, привлекая внимание увлекшихся разговором механиков к себе. Наклонился, стащил с ноги мягкий кожаный сапог, высвободив на свет плотно обмотанную вокруг стопы портянку, удивительно чистую и опрятную, абсолютно не вязавшуюся с внешним видом охотника. Под недоумевающим взглядом двух пар глаз, он неспешно размотал тряпичную ленту. Нога охотника оказалась под стать портянке – чистая, с аккуратно подрезанными ногтями на коротких, толстых пальцах.

Ни говоря ни слова, Везим вытащил из под накидки нож. Не тот крохотный лепесток, которым он строгал колья, но здоровенное зазубренное чудовище длиной с предплечье, с ухватистой, туго обмотанной кожаным ремешком рукояткой. Этот тесак охотник одним движением загнал в пол землянки, глубоко, по середину лезвия, после чего аккуратно вытянул его наружу, зажав между пальцами ноги.

– Сложно, да? – глаза лесовика сверкнули насмешкой, а на губах едва ли не впервые за весь день проступила улыбка.

Не сводя с ножа глаз, Везим вытащил пробку из крохотной, с палец, склянки. Поочередно, каждой ноздрей, вдохнул из нее эйр, после чего быстро вернул пробку на место. Покачал тесак между пальцами ноги, шумно выдохнул…

Толстенное, почти с палец толщиной, лезвие вдруг изогнулось и забилось, словно придавленная камнем ящерица. Острие свернулось кольцом, с едва слышным звяком коснувшись основания клинка, после чего столь же неуловимо быстро разогнулось обратно. Не удовлетворенный этим, охотник ловко крутанул нож вокруг ноги, после чего вновь загнал его в землю, на этот раз по рукоять, смачно припечатав пятку пяткой. И принялся неспешно наматывать портянку обратно.

– Это что вообще сейчас было?

– Это ты мне скажи, – пробормотал Брак, не сводя взгляда с узкой дырки в земле, оставленной тесаком Везима. – Я с вами третий день всего.

Сам охотник после представления задерживаться не стал. Надел сапог, взял в охапку колья и, бросив напоследок что-то про вялую речную поросль, ушел наружу, оставив после себя уже привычную вонь с легкой примесью эйра.

– Я про него знаю только то, что он жену расчленил и утопил, а сына продал в рабство на восток. Дескать, место отродью этой твари среди других отродий.

Прикладывавшийся к фляге Брак поперхнулся и закашлялся.

– Еще он при мне вырезал человеку глаз в уплату долга и однажды на спор швырнул топор с одного берега реки на другой.

– Попал?

– Попал. Он сказал, что это было съедобно.

Они посидели в тишине, впечатленные демонстрацией. Кандар сначала порывался попробовать повторить трюк с ножом, но Везим еще с утра запретил даже притрагиваться к флягам с эйром. К тому же, сероглазый прекрасно отдавал себе отчет, что повторить такое не удастся, хоть залейся эйром по уши.

Солнце прогрело крышу землянки и внутри постепенно воцарялась духота.

– На холодную, ногой…

– Ты же понимаешь, что это просто трюк? Бесполезный фокус, навроде ярмарочных. Я вот видел, как мужик на плечах теленка люторога поднимал.

– Я видел, как кувалду метнули на пятьдесят шагов и попали.

– Бесполезный трюк. Это как жонглировать пустыми банками.

– Глупое занятие. Вроде как с завязанными руками реку переплывать.

– Точно.

Они долго еще сидели, перебрасываясь ничего не значащими фразами и люто завидуя неожиданному таланту охотника. Откуда-то снаружи, из глубины леса, донеслись едва слышные крики и металлический перезвон, впрочем, очень быстро утихшие.

Кандар жестом остановил потянувшегося было за жахателем Брака и пояснил:

– Рано. Сейчас на вторую петлю пойдут. Она обычно поменьше, так что ждать недолго.

– Что мы вообще здесь делаем? – спросил калека. – Когда вы вчера вечером орали про охоту, я ожидал чего то более… Активного.

На самом деле, Брак ожидал чего угодно, кроме унылого сидения в землянке. Разум услужливо рисовал десятки сценариев, по которым могли развиваться события: от расстрела лесных хищников с затаившейся на реке горжи до загона под рев охотничьих рожков. Откуда в воображении взялись эти охотничьи рожки он вспомнить не мог, наверняка из какой-то полузабытой истории Симы, но держали их в руках высокомерные расфуфыренные хлыщи в аляповатых и помпезных одеждах.

Реальность все эти мечты растоптала грязной пяткой вонючего охотника с мутным прошлым. Даже у Гиен охота подразумевала хоть какое-то действие, выслеживание, скиммеры искателей… А тут – дыра в земле, кишащая бледно-розовыми червяками и пропахшая клопами. И совершенно непонятно, чего ждать.

– Мы ждем, – запоздало ответил Кандар, убирая часы в сумку. – А что тебя не устраивает?

– Вот это все, – развел руками Брак. – Это охота?

– А ты разве охотник?

– Сейчас или вообще?

Сероглазый смерил взглядом его ногу, хмыкнул и сладко потянулся.

– Ты не охотник, Брак. И я не охотник. Наше дело здесь – сидеть тихо и делать, что говорят. А говорят нам сидеть в этой дыре с оружием наготове, исключительно на тот случай, если охота пойдет не по плану. Не знаю, доводилось ли тебе в вольных землях выслеживать дичь с траков или ты, скажем, ловил хомяков на холмах – не имеет значения. Ты вообще здесь не нужен, как и я. Просто Раскон перестраховщик и заодно проверяет новичка.

– Фелинты опасны.

– Именно поэтому загонять их отправилась троица самых злобных ублюдков в окрестных лесах, а руководит ими еще более злобный ублюдок, у которого явные проблемы с башкой. И именно поэтому мы сидим тут, занимаясь ерундой, пока здоровенная тварь ценою в две фиолки в ужасе драпает по лесам от горстки орущих, гремящих и воняющих как мой папаша охотников.

При упоминании папаши Брак невольно ухмыльнулся, но потом опять помрачнел. Кандар это явно заметил, но промолчал.

– На самом деле, все очень просто. Достаточно знать, на кого охотишься, знать повадки, особенности, – пояснил сероглазый после паузы. – Фелинты – это просто большие кошки. Огромные, злобные кошки, плюющиеся молниями и способные растерзать с десяток тупых лесорубов за считанные секунды. Поэтому никто в здравом уме не полезет на фелинта нахрапом, лоб в лоб. Да и сбегут те, не примут боя на чужих условиях.