Выглядели братья комично до невоможности, а на фоне просыпающегося леса так и вовсе смотрелись то ли пришельцами из-за кромки, то ли невесть каким образом тут оказавшейся труппой бродячих артистов. Получив от Везима указания, старший Жердан нацепил на глаза диковинной формы гогглы, увитые уходящими куда-то под накидку трубками, после чего вся троица гремящей и сквернословящей кучкой утопала в лес, распугав по пути целое семейство сонных краснохвостых бобров.

Браку с Кандаром тоже пришлось попотеть. Везим нагрузил их тяжелыми свертками с лопатами, копателями и еще какой-то хитрой охотничьей снастью, сам взвалил на плечи дурнопахнущий неподъемный рюкзак с притороченной к нему бухтой паутинки, после чего повел пыхтящих механиков за собой в лес. На “Карге” остались лишь дремлющий над бумагами Раскон и воинственно хмурящий брови Шаркендар, умудряющийся одновременно удерживать кружку с пивом и обе рукоятки скраппера. Этой самой кружкой он и отсалютовал вслед уходящим охотникам, после чего отхлебнул и благостно прикемарил – разводить огонь и шуметь Везим настрого запретил, а других дел на горже не было.

Упираясь посохом в топкую после дождя землю и продираясь сквозь заросли, Брак вполголоса ругался на то, чем ему приходится заниматься. Вопреки его ожиданиям, охотник повел их почти в противоположном от братьев направлении, круто забирая к юго-востоку. Стоило отдать должное предыдущему заходу через лес, на этот раз выходило куда привычнее, да и нога болела пока еще терпимо. Но ругань все равно выходила забористая, идущий впереди Кандар оглядывался и одобрительно кивал, в отличие от лупоглазой деревянной совы на вершине посоха – та смотрела так, как умеют смотреть только совы и кошки, немигающе и презрительно, вызывая из памяти все новые и новые ругательства.

По дороге сероглазый и вспомнил про контракт, указав Браку на то, что его мучения не только обоснованы, но и задокументированы, подтверждены и щедро оплачиваются нанимателем. А Везим хмуро добавил, что ходивший с ними раньше Шаркендар хотя бы молчал по утрам. С последним доводом спорить не хотелось, и остаток пути группа проделала молча.

Так же молча добрались до живописной прогалины, скинули вещи и сели отдыхать. С задумчивым видом бродивший по окрестностям охотник остановился, ткнул пальцем в заросшее лохматым мхом возвышение подальше от деревьев и велел копать. Втроем, да еще при помощи едва слышно жужжащих копателей, сооружение крохотной охотничьей землянки заняло у них всего с десяток минут. Осыпающиеся жирными земляными комьями стены наспех укрепили древесным сушняком и похрустывающими полотнами кровянки, после чего Везим самолично натянул сверху плотный навес и принялся колдовать над маскировкой, накидывая сверху лесной мусор и разбрызгивая вокруг жидкость из бутылки.

А утомившийся Брак привалился к теплой стене землянки, отцепил протез и, дождавшись когда сероглазый отвлечется, извлек на свет свернутую трубочку договора. Развел скрепляющую железную блямбу, развернул лист и погрузился в изучение мелких, угловатых букв, щурясь от недостатка света и невольно косясь в нижний правый угол, где красовался четкий, глубоко вдавленный в металл отпечаток его большого пальца. Глядя на него, Кандар усмехнулся, вытащил из свертка складной стул и принялся колдовать над своей клешней, ерзая на неудобном сиденье и поминутно вытряхивая из волос сыплющийся с потолка сор. Сидеть им предстояло долго.

– Как ты вообще это делаешь? – не выдержал Брак. – Это механизм? Я же вижу, что выше на руке ничего нет, ни тросов, ни веревок. Как?

Кандар довольно улыбнулся. Железная рука медленно разжала пальцы, фляга выпала, но сероглазый ловко подхватил ее у самого пола, не дав звякнуть об валяющийся под ногами копатель. Везим неодобрительно взглянул на него и вернулся к прерванному занятию – он сосредоточенно точил здоровенный, с запястье толщиной, кол из светлой древесины, аккуратно выводя ножом глубокие, острые засечки. Они уже покрывали почти треть длины обструганной палки, но останавливаться на достигнутом охотник явно не собирался. У стены рядом с ним стоял с десяток таких кольев, влажно поблескивавших притаившимся в глубине засечек красноватым жиром. Прикасаться к ним голыми руками опасался даже сам Везим, работавший в плотных, пропитанных каучуком перчатках. Нож в его руках казался крошечным, игрушечным, но дело свое делал споро – горстка стружки на полу уже успела вырасти до размеров маленькой кучки и продолжала увеличиваться.

– Никаких механизмов. Она вообще внутри частично полая, иначе хер ее поднимешь. Да и не запихнешь внутрь ничего, я пробовал.

– И как ты ее двигаешь? – вновь спросил Брак. – Нет, я догадываюсь, но…

– Зря ты спросил… – пробормотал Везим.

– А ты пробовал когда-нибудь сводить ногами? Точнее, ногой.

Кандар откинулся к стене, вытянул ноги и закинул руки за голову. Взгляд у него стал покровительственно-вальяжным, отчего немедленно захотелось двинуть ему в рожу кулаком. Брак удержался, не без оснований подозревая, что у него выражение лица было не лучше, особенно когда он часами объяснял Логи простейшие со своей точки зрения вещи. Поэтому, вместо неуместного членовредительства, он принял правила игры и покладисто ответил:

– А не пошел бы ты к шаргу с такими вопросами? Зачем ногами?

– Или не ногами. Хотя, задницей ты сводить точно умеешь, судя по этому недоразумению на палубе. Так что опыт точно есть.

Брак уже почти машинально ответил, но осекся, вспомнив слова Оршага. Те самые, где вольник пространно разглагольствовал про ценность правильных вопросов. И ценность умения задавать эти вопросы самостоятельно.

– Важно ведь не то, что я сводил ногами?

– Э-э-э… – недоумевающе протянул Кандар. – Ты о чем?

– Важно то, что это можно сделать. Смог бы я, если бы у меня не было рук, свести вместе две железки, пользуясь пальцами на ногах?

– Продолжай. – кивнул сероглазый. На его лицо вновь вернулась вальяжность, но теперь к ней примешивалось любопытство.

– Наставник мне говорил, что сводить это не талант, а тяжкий труд, бесконечная наработка и совершенствование навыка. Но, как и любой труд, сведение все равно опирается на возможности твоего тела. Любой может поднять камень, но громиле это сделать куда проще, чем задохлику. Особенно, если камень большой… – Брак сбился, понимая, что мысль ушла куда-то не туда. – Чтобы идти нам нужны ноги, на которые мы опираемся. Голова, чтобы видеть, куда наступаем и отдавать приказы ногам. Спина, с помощью которой мы держим равновесие…

– Задница, чтобы ноги не отвалились.

– Точно, – кивнул Брак охотнику и продолжил. – Убери любую из этих деталей, и ходить станет невозможно. Ну, или намного сложнее.

– Рапа без головы может бегать с полминуты, пока не упадет. Но хотя бы будет делать это молча, – уточнил Кандар и покосился на протез калеки. – К чему это?

– Учитель говорил, что садмы делят процесс сведения на три… скажем так, детали. Не те садмы, которые ваяют кривые ножики в вонючей мастерской на окраине мира. А те, которые могут придумать и, самое главное, свести нечто действительно сложное. Трак, цеп, систему опреснения…

– Горжу. Гигатрак.

– Горжу. Гигатрак, – согласился Брак, – Мастера. Так вот, они делят сведение на три части. Первая – способность нагревать металл прикосновением. Вторая – способность защититься от нагретого металла.

– Левый сделан из камня, а Правый – из металла. Вода мокрая, небо синее, а мы на Гардаше, – буркнул Везим, смазывая жиром очередной кол. – Какие еще детские откровения поведали тебе великие мастера?

– Третье – способность придавать металлу форму. Расплющить пруток, закрутить его, отсечь все лишнее. И получить на выходе пружину, или нож, или фигурку. И как то само собой подразумевается, что это будет делаться руками. Глупо ведь пытаться ходить на руках, когда есть ноги?

– Кривенько подвел, – поморщился Кандар и вдруг улыбнулся, – Смотрю, тебе в этой деревне совсем не с кем поговорить было? Я то думал, что появился достойный повод потрепаться о чем-то, кроме бухла, четвертого Жердана и политики, но тебе даже собеседник не нужен. Сам справляешься.