– Я тоже. Это ублюдочное корыто просто притягивает случайности, не находишь? Кто будет следующим, случайно заявившимся сюда?

Слово “случайно” он произнес зло, будто выплюнул.

После уборки мостика, Торден послал Брака на нижнюю палубу за припасами, а сам обложился журналами, как арм чешуей, и принялся что-то высчитывать на карте. Калеке он явно не доверял ни на йоту, забрав на свой стол все, что хотя бы отдаленно напоминало оружие. Люк он придавил сверху чем-то тяжелым, велев при возвращении стучать особым стуком. А при возвращении не в одиночестве, другим стуком. Но тоже особым.

– Вздумаешь сбежать…

– Зачем мне сбегать? Но я понял, вы сломаете мне палец.

Брак вообще заметил, что его невольный напарник с восхитительной непринужденностью лавирует между состояниями "злобный параноик" и "угрюмое равнодушие". Громила мог преспокойно копаться в бумагах, не обращая внимания на сбрасываемые с мостика трупы и разговаривая в полный голос. Но при этом он в любой момент мог заставить калеку заткнуться и не двигаться, в то время как сам срывался к окну и осторожно выглядывал наружу. Это можно было бы списать на переутомление или проблемы с башкой, но сам Торден явно не видел в своем поведении ничего странного.

С припасами не задалось. За прошедшие дни гразги основательно подожрали содержимое нижней палубы. Даже трупов не осталось, не считая каких-то ошметков одежды. Пол и стены пестрели дырами, вода и масло из прогрызенных труб скопились вдоль стен опустевших коридоров и уже успели зацвести какой-то зеленоватой дрянью. Зато почти не ощущалось запаха мертвечины, которым верхняя палуба успела основательно провонять. Пахнуть было просто нечему.

На выпотрошенной кухне парень смог найти лишь нетронутую стеклянную банку, доверху наполненную сморщенными сушеными яблоками, подвешенную к потолку связку чеснока и чудом уцелевший на верхней полке мешок с мелкой, пыльной крупой. Все остальное, включая мебель и посуду, растворилось в бездонных желудках слизняков. Если у них вообще были желудки.

По наводке Тордена, Брак заодно отыскал корабельный арсенал. В свое прошлое исследование трюма он спешил, к тому же кишащие гразгами коридоры отнюдь не способствовали вдумчивым исследованиям, поэтому неприметную дверь рядом с заваленным проходом к левой гондоле он проглядел. Смотреть в запертой комнатушке оказалось не на что – в стене корпуса красовалась проплавленная дырища, ведущая наружу. От содержимого арсенала остался недоеденный багор и кусок ствола тяжелого жахателя, похожий на первый браслет талантливого ювелира самоучки – дырявый, кривой и тяжелый, но с претензиями.

Торден встретил находки нерадостно. Взвесил на руке мешок с крупой, зажевал разом три яблока и хмуро произнес с набитым ртом:

– Здесь на неделю, не больше. Тайник за морозильником?

– Тайника больше нет. И морозильника, – ответил Брак, – Там все дырявое насквозь, как скраппером жахнули. Задержись гразги еще на пару дней, весь цеп сложился бы. Раму не успели прогрызть до конца.

Торден выругался и зевнул, не раскрывая рта.

– Лишний повод убираться отсюда. Я спать, третий день на ногах. Бумаги не трогать, к карте не прикасаться, к моей двери не подходить. Попытаешься совершить глупость, почую.

– А что будет считаться глупостью? Я думал подняться на крышу, развернуть конденсаторы, если они там есть. У нас эйра полторы канистры, бак на первой палубе пустой.

– Звучит как глупость. Здесь лес, какие конденсаторы? На крыше установлена легкая картечница, попробуй ее запустить. Но лучше спи, пока можешь. Я ушел.

Торден, прихватив с собой оружие, ушел в дальнюю каюту, где, судя по звукам, заблокировал дверь чем-то тяжелым и незамедлительно захрапел.

Брак некоторое время сверлил взглядом дверь каюты, непроизвольно теребя крепившую шину на пальце бечевку. Как относиться к Тордену он так и не решил, но мысли в голову лезли нехорошие. Самой притягательной была идея, включавшая в себя охапку дров, намертво сведенную дверь и большой пожар, в котором и сгинет излишне досконально следующий собственным обещаниям громила.

Понятно, что большей глупости придумать в сложившейся ситуации было невозможно. Кем бы ни был невольный спутник, подобная ситуация для него явно не вновинку. Во всяком случае, он совершенно точно знал что делает и не разводил лишних сантиментов.

Брак пока затруднялся определить, кем являлся на цепе мужчина. Явно не офицером, хотя и занимал каюту на верхней палубе. Охранник? Пассажир? Об устройстве цепов он явно знал многое, что стало очевидно, когда громила дал наводку на заначку корабельного повара.

– Все коки воруют, – сказал он тогда спускающемуся в люк парню, – Прячут за печью или морозилкой, потом продают излишки на стоянках. Да и сами поесть любят.

И, что характерно, оказался прав. Жаль только, что гразги тоже любили поесть.

На крыше, куда Брак вскарабкался по лестнице рядом со сломанным гельвентом, было тихо. Продолговатую площадку, огороженную обугленными перилами, по щиколотку усыпали иголки вперемешку с золой. Несмотря на солидные размеры "Вдовушки", окружавшие ее плакальщицы были куда выше, так что разглядеть толком ничего не удалось. Сплошные хвойные лапы вокруг, местами обожженные и покрытые потеками смолы. Пахло лесом.

Слизняки до сюда не добрались, так что небольшой скраппер на подвижной турели оказался во вполне целом состоянии. Жаль только, что толку от этого было немного – питалось орудие напрямую от компрессоров цепа. Компрессоры питаются от двигателей, двигатели от бака, и все эти устройства попрятаны по машинным отделениям здоровенного корпуса. Возиться с попытками все это оживить можно до зимы.

А жаль, жахнуть из скраппера Брак мечтал с детства. Не так сильно, как из баданги, но тем не менее. Он уселся на место стрелка, отметив про себя вопиющее неудобство последнего, после чего взялся за ручки наводки. Покрутил. Лишенная привода от движков, турель крутилась неохотно, с истошным скрипом давно не смазанных механизмов.

Сразу становится ясно, что цеп прибыл издалека. Может быть с самой Талензы, ведь даже островитяне не настолько беспечны, чтобы держать свою единственную защиту от драков в настолько поганом состоянии. Не исключено конечно, что на цепе были и другие скрапперы, ведь баллоны сверху тоже нужно прикрывать, но Брак скорее поставил бы на банальное разгильдяйство экипажа. Успел насмотреться, пока бродил по коридорам.

Еще на крыше стояли два исполинских конденсатора, но при одном взгляде на их размеры Брак понял скепсис Тордена. Чашки такого размера можно раскрутить разве что на высоте, да и то когда цеп движется. К тому же, крестовины сильно поломало при падении и завалило стволами деревьев, сводить такое в одиночку можно до зимы. На цепе вообще было многовато вещей, сводить которые придется до зимы.

Кое-какую пользу из крыши цепа все же удалось извлечь. Расковыряв прямоугольную коробку у основания короткого, толстого ствола, парень стал счастливым обладателем гравика. Старого, мелкого и обшарпанного, но скорее всего рабочего. Эйнос размером с палец отправился в тайник в протезе, а сам Брак, борясь с вновь подступившей дурнотой, вернулся на мостик. Где и залился вуршем, после чего завалился спать на привычном уже месте, баюкая у груди покалеченную руку – накатившая слабость заставила отказаться от планов по осмотру гельвента.

Проснулся Торден, когда еще даже не начало толком вечереть, причем проснулся отвратительно свежим и бодрым. Вывалился из комнаты во всеоружии, нацепив перевязь с капитанскими жахателями и раздобыв где-то широкополую шляпу весьма залихватского вида. Растолкав ворочающегося во сне калеку, велел тому варить из найденной крупы кашу, а сам продолжил возиться с журналами.

Брак, позевывая, мешал варево в чайнике и критически осматривал сломанный палец. Вопреки опасениям, тот почти не распух, да и болел значительно меньше. Говорить спасибо громиле за столь аккуратную работу не было никакого желания, но мастерство впечатляло.