- А я для тебя. – Счастливая Любушка закрыла глаза, удобно пристраиваясь в объятьях мужа, но почти сразу встрепенулась. – Ой, главное-то! Праздновать будут в «Царских номерах»! Представляешь!

- О, как! – Уважительно закивал мужчина. – Серьёзно у них. Как же они пробились? Я читал, что туда не попасть, на месяцы вперёд все мероприятия расписаны.

- О, этот жук смог! – Засмеялась Любовь Николаевна, довольно щурясь. – Он пару лет назад жене Медведева случайно помог. Ну, тогда она ещё женой не была. Что-то он рассказывал вскользь. То ли она деньги потеряла, то ли сама потерялась. Я не помню уже. В общем, потом общались, даже подружились. Вот она за него мужа и попросила. Говорит, нам бы она понравилась, замечательная женщина. Вот и познакомимся – она тоже будет на свадьбе.

- Не сомневаюсь. Если Ромка говорит, то точно понравится. – Без капли иронии согласился Лев Игнатьевич. – И добро помнит, значит, она человек хороший.

Ставицкие так и стояли, обнявшись и радуясь хорошим новостям, хорошим людям, хорошей погоде. Не так много нужно счастливым людям для радости. Пока не знали, что их Ромка скоро подарит им ещё одну радость – смешного толстощёкого правнука Матвейку!

********

- Беркутов! Я тебя ненавижу! – Лерка захлопнула дверь и, стуча каблуками, влетела в спальню. Иван стоял между дверцами шкафа и невозмутимо складывал в большой чёрный чемодан её вещи. – Ах, вот как! То есть ты всё окончательно решил?

- Да, решил. Иначе это можно было тянуть бесконечно!

- Но предупредить-то мог! – Лера в отчаянии вскинула руки, порываясь то ли захлопнуть шкаф, то ли развернуть к себе мужчину. Терпеть не могла его привычку – общаться, не отрываясь от дел, не поворачивая головы. И больше всего её бесило то, что он действительно мог вести беседу, всё слыша и подмечая, а она сама так не умела – сбить её с мысли могло любое постороннее действие. – Мы же можем поговорить, чёрствая ты скотина!

- Я говорил! – Иван положил на кучу вещей два леркиных купальника. И всё же повернулся. – Говорил много раз! Но ты ничего не слышишь и не хочешь слышать. Ты в своей студии совсем поселилась.

- Но у меня сейчас крупный проект! Съёмки в разгаре, девчонки не успевают. Им уже снятся эти нитки, швы, тесёмки, вышивка… Если я сейчас всё брошу, нас просто больше не позовут шить костюмы для этой киностудии, они найдут других исполнителей. Зато если всё пройдёт хорошо, то про нас заговорят уже на совсем другом уровне. Осенью сможем расшириться, я найму ещё людей…

- Всё! Стоп! – Иван шагнул ближе, ногой отпихивая чемодан, от чего часть вещей выпала на пол. «Моё любимое платье» - отстранённо подумала Лера, глядя, как Беркутов наступает на подол из красивого двухцветного шифона. – Вот опять. Опять ты только о своей студии говоришь. Беркутова, ты себя-то не слышишь, не только других!

- Новорядская я! – Рявкнула Лера, наклоняясь за платьем. Иван перехватил её за плечи, подтягивая наверх и впиваясь взглядом, как будто хотел просверлить дыру до затылка.

- Мне пох.й, что там у тебя в паспорте и какого лешего ты оставила свою фамилию! Штамп в паспорте есть? Кольцо на пальце есть? – Иван легонько встряхнул Леру за плечи и вдруг прижал к груди. Крепко-крепко. Лерке показалось, что косточки хрустнули. – Ты моя жена. И я тебя люблю. И, как бы ты ни любила свою студию, своих заказчиков и своих, не сомневаюсь, талантливейших портних, тебе нужен отдых. А мне нужна ты.

- Ты знал, на ком женишься. – Уже с меньшим запалом пробормотала Новорядская, утыкаясь лицом в грудь мужа и с удовольствием вдыхая самый любимый запах на свете. – И знал, что сидеть дома и встречать мужа с караваями я не стану.

- Я и не требую, – кивнул Иван.

- Ага. Не требуешь. Просто через моего секретаря отменяешь все мои встречи и сообщаешь коллективу, что я на три недели улетела в отпуск! – Минутка перемирия закончилась, и «Новодворская» снова была готова к бою. – Беркутов, ты в своём уме? Через три недели я вернусь к опечатанному зданию, выставленному на торги в связи с банкротством.

- Не бушуй, Лееерррраааа. – Мурлыкнул Иван жене на ушко. Это был запрещённый приём. Когда он произносил её имя таким голосом, Лера заранее соглашалась на всё. Хоть на острова лететь, хоть в кровать бежать. – Всё под контролем. Все заказы утверждены и запущены в работу. Девчонки у тебя умницы, не накосячат. Жанна тебя уже замещала, когда ты со сломанной ногой сидела. На связи мы будем. В самом крайнем случае она позвонит. Нет, только в крайнем! На этот счёт у неё строгие инструкции.

- И куда мы летим, хоть скажешь?

- Скажу. А то я чуть с ума не сошёл тут в твоём шкафу. В душе не чую, что из этих тряпок собирать, так что дальше ты сама. – Иван с лёгким опасением обернулся на шкаф, как будто тот мог напасть на него со спины и закидать одеждой. – Сейчас мы летим на десять дней в Доминикану. А оттуда в Питер к твоей Юльке

- Уиииииии! – Лерка звонко завизжала, чуть не прыгая прямо в объятиях любимого. По Юльке она уже успела соскучиться, хотя мотались друг к другу хотя бы раз в два месяца. И совсем недавно Юля с Ильёй прилетали в родной город на целых две недели. - А Ксюшка?

- Ксюшка у подруги поживёт.

- ЧТО???? – Вот теперь Лера по-настоящему взъярилась. До этого момента она скорее изображала гнев, в глубине души радуясь, что Иван взял и организовал отдых. Она ведь прекрасно понимала, что он прав – сама бы она никогда не остановилась, чтобы перевести дух. Но теперь леркино негодование вышло за все разумные пределы и выпустило наружу мать-тигрицу. – Беги, Беркутов. Беги и прячься, пока я на кухню иду за ножом. И когда я вернусь, лучше бы у тебя был ещё одни билет. Потому что без дочери я никуда не поеду. Максимум – в соседний лесок, твой труп прятать!

****************

- Лина! Ты где опять? – Юля поставила на стол две чашки с ароматным травяным чаем и обернулась к распахнутому окну. В ответ – только тишина и птичьи голоса. Юля высунулась в окно и повторила по-английски. - Pauline, where are you?

- Бегу! – На дорожке показалась невысокая смуглая девушка с большими кошачьими глазами и пухлыми губами. Она помахала Юле рукой, второй прижимая к груди только что срезанные розы. – Красоту наведём.

- Здорово! – Улыбнулась в ответ Юля. – Иди пить чай! Хватит уже в саду ковыряться.

Паулина скромно кивнула и побежала к дому. Когда её нанимали работать в этом большом, пустом доме, она опасалась, что не найдёт общего языка с его богатыми и, наверняка, очень надменными обитателями. И до сих пор никак не могла привыкнуть, что всё оказалось совершенно наоборот. В доме на Каменном острове никогда не было пусто, тихо или скучно. В нём всегда кто-то гостил – друзья, родители хозяина, сестра хозяина с мужем и двумя дочками, подруги хозяйки, среди которых особенно Паулине нравилась такая же невысокая, как она сама, и постоянно смеющаяся Елена в окружении своих деток. Среди постоянного смеха, голосов, топота и музыки особую суету вносила большая рыжая лопоухая собака по кличке Шиза. Шиза задумывалась как сеттер, но, похоже, по её родословной потоптались медведи. Так и получилось, что у большого Медведева в его большом доме сносила всё на своем пути помесь танка с одуванчиком. Лине очень нравилась эта добродушная, слюнявая, лохматая мордаха, влюблённая в весь мир. А ещё ей очень нравился Иван Абрамович. Он часто приезжал «к детям», как он говорил, но не забывал одарить своей тёплой, ненавязчивой добротой каждого. Вот и Паулине он всегда привозил подарки. А она только терялась и отводила глаза. И находила кучу дел, чтобы быстро поблагодарить за подарки и скорее убежать. А потом снова с волнением ждать, когда этот серьёзный человек приедет опять и позовёт тихо «А где Поля? Полинушка?». Почему-то именно этот вариант её имени на русском языке ей нравился больше всего. Или это потому, что только он так её звал?

А ещё ей было странно и непривычно, что хозяйка разрешила называть её просто по имени. И сама сократила имя работницы до короткого и яркого «Лина». Юлька тоже долго привыкала к тому, что в доме почти постоянно кто-то есть. Да что там! Она и к дому привыкла далеко не сразу. Одно дело – быть там в гостях и восхищаться им в теории, почти в шутку думая и представляя, каково это – жить в Санкт-Петербурге, на Каменном острове, в крутом особняке Мирослава Медведева. И совсем другое - почти сразу после принятого решения оказаться здесь полноправной хозяйкой. Сначала Юлька даже спрашивала у Мира, что можно брать из продуктов, куда можно поставить свои баночки и тюбики с кремом. И страшно переживала, что занимает так много места. Мирослав заметил её скованность далеко не сразу. Пока он метался между Питером и Будвой, мчась домой, буквально ослепший от счастья, Юлька не находила себе места, пытаясь определить своё место в этом доме, в этом городе, в жизни своего Медведя. Питер она полюбила сразу, связав свою душу с городом крепкими невидимыми нитями ещё в свой первый визит, а вот с домом было сложнее. Она постоянно чувствовала себя гостем. Или самозванкой, занимающей чужое место.