Смешинки в глазах Мирослава стали ещё ярче. Как будто в медово-янтарную глубину плеснули расплавленного солнца.

- Ох, Юля, только не говори, что ты за остаток ночи не спланировала пару-тройку планов побега. План А, чтобы никого не видеть. И план Б, если вот так столкнёшься с кем-то на кухне. Скажешь, не было такого? И ты спала спокойно, восстанавливаясь после утомительной прогулки и не гоняя чувство вины между ушами?

Юля только глазами хлопала, не в силах как-то отреагировать на такое точное описания своего состояния и мыслей. Он что – под дверью дежурил? И мысли через стенку читать умеет? И… Мы снова на «ты»? Может быть, эта ночь что-то сломала в ледяном светском панцире, который Белка так старательно возводила вокруг себя, но поправлять Мирослава и возвращаться к холодно-отчуждённой манере общения ей не захотелось.

- Простите, Мирослав… Прости то есть. Ещё раз. Я, правда… Телефон разрядился, я говорила. И я просто… Потерялась во времени… Я не хотела никого волновать. И ты имеешь право злиться из-за сестры…

- Юль, Юль, стой! – Голос Мирослава вдруг стал совершенно серьёзным. – Погоди. Я… И причём тут вообще Дана? В общем, это я должен извиниться.

Юля непонимающе замолчала. Да уж, не привыкла она, чтобы мужчина извинялся за… А за что, кстати? Не хватало ещё придумать мотив человека и снова не угадать. Предположения насчёт той некрасивой сцены у ворот у Юли были, но мало ли. Как выяснилось, Мирослав понимал её гораздо лучше, чем она его. И не просто понимал, а как будто видел насквозь.

- Юля, я не хотел кричать на тебя, и уж тем более пугать или обижать. Просто я… Волновался.

- Волновался? – у Юли даже во рту пересохло от такого неожиданного признания. То есть он злился не из-за того, что какая-то недалёкая женщина напугала и расстроила его сестру? И… Он реально извиняется.

- Да, Юль. – Мир взлохматил волосы, и этот жест оказался таким открытым, даже беззащитным. Как будто ему самому было не легче подбирать слова, чем Юльке их слышать. – Я… Правда волновался. И за Дани, конечно. Она та ещё паникёрша. И сама, и других накрутит. Но… Я за тебя волновался, Юль. И… Чёрт, это не оправдание ругани. Простишь?

Юлька понимала, что надо хотя бы кивнуть. Вот сейчас выйти из ступора и кивнуть. А Мир всё стоял и смотрел так пристально. Ждал ответа, как будто ему совсем не всё равно. Как будто ему обязательно нужно услышать положительный ответ.

- Конечно. – Юле пришлось даже прокашляться, так неловко и как-то чуждо продирались слова сквозь связки. – Мир?

- Что?

- В смысле… Ну, мир… Я – прости, ты – прости… Вот и помирились. Мизинчики пожмём?

Мирослав усмехнулся и вдруг… протянул руку с оттопыренным мизинцем.

- Я рад, что ты вернулась.

- Ну, куда бы я делась. И ещё раз прости, что заставила всех поволноваться вчера.

- А я не про вчера, - серьёзно добавил Мир, глядя Юле прямо в глаза и не отпуская сцепленных мизинцев. – Я рад, что ТЫ вернулась.

* песня американского дуэта рэп-диджеев LMFAO, 2011 год.

Корабль приближался неспешно. С высоты казалось, что это игрушка скользит по тёмному стеклу, подсвеченному яркими вспышками. И в то же время столько величавого спокойствия и сдержанной торжественности было в этой картине, что у Юли внезапно защипало нос, а на глаза набежала прозрачная пелена. Стараясь незаметно смахнуть слёзы, Юля бросила взгляд в сторону. Рядом с ней стояла Малиновская, одну руку приложив к губам и как будто даже стараясь не моргать, а во второй сжимала телефон с камерой. Правда, камера съехала в сторону и записывала скорее не сам корабль, а оранжево-фиолетовое небо, его отражение в водах Невы и немного скошенные набережные. Но Светка этого не замечала. Юля сделала ещё полшажочка к краю. Вся их компания выстроилась вдоль красиво украшенного живыми цветами ограждения на крыше. А прямо перед ними лежал город.

Город снова не спал, но сегодня вместе с ним не спали, вступали в новую жизнь тысячи выпускников школ. Смешные и серьёзные, совсем ещё дети и так жарко стремящиеся доказать свою взрослость, смелые и растерянные, с горящими глазами и сердцами, с яркими лентами через плечо, они сейчас собрались там же, внизу, чтобы праздновать свою надежду. Своё будущее. Они заполнили набережные, танцевали, смеялись, передавали друг другу каким-то чудом пронесённые через рамки бутылки и быстро отпивали по глоточку прямо из горлышка, громко перекрикивались, обнимались, вытирали слёзы и снова взрывали ночь своим открытым, громким смехом. Они жили эту ночь так, как будто она придумана только для них. И так было! Только для них небо располосовалось от ярко-оранжевого до разбавленного чернильного. Только для них гремела музыка, которую было слышно даже здесь. Только для них громче музыки и ярче прожекторов взметались в небо вспышки салюта, а над Васильевским островом танцевал фейерверк.

А с высоты на них смотрели восемь человек, и было что-то такое хрупкое в этом вечере, что ни один из них уже несколько минут не мог произнести ни слова. Сегодняшнее утро началось почти для всех уже ближе к обеду. После алкогольно-весёлого вечера и нервной ночи большая часть компании просто отсыпалась, потом неспешно завтракала-обедала и обсуждала планы. Юля после странного, но такого тёплого утра на кухне с хозяином медвежьей берлоги передумала сбегать. И хоть и с некоторой опаской, но всё же спокойно смогла присоединиться к остальным «самураям-путешественникам». К тому моменту, как все собрались вокруг стола, Юля столько раз прокрутила в голове фразу Мира, брошенную в конце разговора, что теперь не могла согнать с лица улыбку. Она ведь не сразу поняла, что он сказал про её возвращение. Но чем больше думала, вспоминала, проигрывала в мыслях все их диалоги, тем ярче на сердце распускался горячий пульсирующий шар. Ведь ей тоже, тоже было безумно приятно «вернуться». И прежде всего к самой себе. Разве нужно играть кого-то, изображать, держать «лицо», больше похожее на восковую маску, когда можно просто наслаждаться городом, общением, да просто погодой!

Одноклассникам, как выяснилось, тоже не хотелось никаких серьёзных тем и разговоров. Димке и Женьке было вообще плохо, и собственные послеалкогольные страдания имели для них куда большее значение, чем ночные похождения Белки. Дана с Сергеем о чём-то загадочно перешёптывались, бросая взгляды на остальных и улыбаясь. Светка, то ли привыкшая к существованию «целого живого миллионера» под боком, то ли вспомнившая, что она солидная, разумная, да ещё и счастливо замужняя женщина, перестала постоянно озираться в поисках того самого миллионера и теперь спокойно и уже очень долго общалась по телефону с мужем и детьми. Гоша… Гоша снова дремал на стуле, периодически приоткрывая один глаз и поднося к губам чашку с чаем. В общем, про ночной детектив с приключениями никто не вспоминал, на Юльку смотрели без упрёка и общались, как будто ничего не произошло. Только когда начали обсуждать планы, на димкино предложение «разделиться и встретиться в центре ближе к вечеру» Дана уж слишком эмоционально воскликнула:

- Ну, уж нет, сегодня никаких «разделимся»!

Сначала друзья планировали сразу после припозднившегося завтрака снова сбежать из дома и гулять по Питеру, чтобы к вечеру подтянуться ближе к набережным и найти место, где не всё перекрыто и где можно пробраться ближе к воде. Но Данелия, сделав загадочные глаза, сказала, что с вечерними зрелищами уже всё решено и их всех ждёт какой-то очень крутой сюрприз. На все расспросы она не реагировала, только сказала, что места будут самые лучшие. Потом началось вялое обсуждение, куда же пойти всем вместе, чтобы потратить оставшиеся до вечера часы. И это самое обсуждение было настолько вялым, что через полчаса совсем затухло под гнётом похмелья одних и просто усталости других.

- Тааааак! – Сергей негромко хлопнул ладонью по столу и сообщил. – Товарищи большевики, раз никто не готов занять броневичок и повести нас всех в светлое будущее, то я выбираю будущее тёмное, погрязшее в капиталистических низменных удовольствиях. Жду всех в бильярдной. И напоминаю, что тут ещё есть бассейн и сауна.