- Ага. – Лерка быстро метнулась в кухню за второй ложкой и приземлилась на диван рядом с Юлькой. – Ожидаемая ситуация. И чего же ты не хочешь? Чемоданчики, смотрю, даже не разобрала! «Доктор, мы тебя теряем?».

- А вот и снова нееет. – Протянула Юлька и хлопнула Лерку по руке своей ложкой. – Моё мороженое. В морозилке возьми второе ведро. И чайник заодно щёлкни – замёрзнем, будем отогреваться.

- Вот как так! – Возмутилась Лерка, снова исчезая в направлении кухни. – И пожадничала, и угостила одновременно! Итаааак. Я слушаю.

- В общем. Я тут не просто в качестве не хотящих низов. У меня в голове полный базар – не могу и не хочу одновременно.

- Подробности! – Потребовала Лерка. – Раз ты «здесь», то что-то пошло не так «там»?

- И «там», - выделила слово Юля, - всё прекрасно. Лер, можешь сто раз мне сказать, что я дура, но я хочу и буду жить в России.

- Почему сразу дура? Мне тоже страшновато было бы вот так срываться! – Согласилась Лера. – А у тебя ещё и сын, мама…

- Вот и снова нет! – Рассмеялась Юля. – Я не боюсь. Ты не поверишь. Мне, вечной трусихе, не страшно. Ну, то есть… Ай, сама не понимаю. Страшно, конечно. Но… Не так. Знаешь, бывает страх, когда нет-нет, даже не уговаривайте. А бывает – боишься, но лезешь на эту гору, чтобы посмотреть вниз. Я сейчас точно уверена, что мне всё по плечу. Я смогла бы, вытянула. И даже – ты представь – думаю, что взять и поменять свою жизнь было бы не так уж и сложно. Ну, то есть, не прям так легко – сел в самолёт и всё. Но у меня бы получилось. Я просто не хочу уезжать только для того, чтобы сделать как надо, как ждут, как считается крутым – «я уеду жить в Лондон!»*. Дело в другом. Я вдруг услышала свой голос. Ты можешь звонить в дурку, но я настолько часто слышала в голове голоса мамы и мужа, что уже забыла, чего хочу сама по себе. А главное – чего не хочу. Просто привыкла вот так – жить как надо, как ждут, как правильно. Хочешь – не хочешь, а сделай, потому что надо. Сожми зубы и живи. Не только я, не только с моими специфическими родственниками – многие ведь так. Нас постоянно призывают что-то делать, чего-то добиваться, что-то покупать. Беги, спеши, меняй, достигай, дыши маткой! И мы бежим, стараемся, а потом сидим, тупим глазами в стену, сняв один носок, и не понимаем, как мы оказались там, где совсем не хотели. И живём-то может вполне неплохо, но где-то посередине – и не так, как мечтали, и не так, как требуют. А я больше не хочу так! Я сейчас… Я слышу себя. И я знаю, что я могу, но не хочу жить в другой стране. Я могу, но не хочу поменять вообще всю свою жизнь, просто перевернуть её. Я могу и хочу сама решить, что делать дальше.

- И дальше мой великий философ решил устроить революцию?

- Не то, чтобы решила. Просто я поняла, что есть вещи, которые я теперь просто не смогу. Не смогу больше жить по остаточному принципу. Вот здесь прогнусь и подойду в прорези. Вот здесь меня на полочку задвинут, а когда надо – достанут, и я порадуюсь. Не хочу больше задвигать себя подальше на полочку, а иногда доставать, смахивать с себя пыль и немножко радоваться. По расписанию. Радость в пятницу вечером и немного в субботу в обед, и две недели в году по графику. Не хочу больше смотреть на свою жизнь со стороны и ждать, что когда-нибудь всё изменится. Я живая. И не могу больше изображать кадры из чужого кино. – Юля развернула ноутбук экраном к Лере, и у той глаза стали круглые как у совы, отчего её лицо приобрело совершенно мультяшное выражение.

- Да лааааадно! – Протянула Новорядская, переводя взгляд с экрана на подругу и обратно. Сходство с совой от этих движений только усилилось, и Юлька прыснула, чуть не подавившись мороженым. – Я впервые в жизни вижу резюме Белкиной Юлии Ильиничны! Ты наконец-то решилась уйти из своей банки с пауками?

- Из банка, а не из банки! – Поправила Юля.

- Да один хрен! Не могу поверить! Я думала, тебя оттуда выгнать смогут только на пенсию. Если не на кладбище!

- Я тоже так думала. - Кивнула Юля. – И вот тут мне немного всё же страшно. Во что я ввязалась? Я ж резюме сто лет не писала. Меня ж мама через знакомую пристроила. И до этого уже и не помню – куда волна несла, там и работала. А что теперь делать? Но я понимаю, что не могу я туда вернуться. Лер, ну не после того, что мы с тобой «там» пережили. После всех этих… Не могу. Снова видеть эти цифры… У меня ощущение, что мозг их просто не воспримет – вытеснил все знания, как неприятные воспоминания. Раз, и стёр. И главное – ну, уволюсь я. А дальше-то куда? Чего я НЕ хочу – низы поняли. А что я умею, что я могу – верхи пока не придумали. И главное – чего я хочу.

- Совсем нет идей? – Подозрительно прищурилась Лера. – А то вроде как смотритель медвежьей берлоги требуется где-то…

- Лер. Это как раз из разряда второй революции, - сникла Юля.- Я не готова жить в Черногории, Медведь не может бросить свою стаю.

- Так медведи вроде не стайные животные! – Напомнила Лера.

- Этот - стайный. Я бы даже сказала, он вожак и царь целого леса. И от него слишком много зверей зависят.

- А белки, я смотрю, уж больно независимые стали, да? – Подмигнула Лерка.

- Да ну тебя. – Юля отмахнулась и потянула ноутбук ближе. – Взятку мороженым ты получила. Давай теперь помогай. Будем думать, куда высаживать беличий десант.

Спустя пару часов основные направления высадки беличьего десанта были определены. Резюме составлено, и не одно. И даже на несколько вакансий разослано. Сами вакансии были разбиты на группы и раскиданы по шкале от «не мечта, но куда-то надо выйти после отпуска» до «не мечта, но шаг к ней как минимум». Работу мечты для Юли подруги так и не придумали, потому что мечтой оказалось что-то совсем пока не серьёзное – как бы ни старалась новая жизнь пропитать ожиданием чуда каждую клеточку юлькиного тела, слишком сильны были установки, что «настоящая» работа бывает только в офисе с фиксированным окладом и соцпакетом. А Юля вдруг вспомнила и мероприятия в стиле фэнтези, и свой «волшебный чемоданчик» с косметикой, и восторг Ленки Белявской от нового образа, сотворённого юлькиными руками. Ей ведь это нравится – преобразовывать мир. Вот оно! Осталось придумать, как это применить.

После ухода Леры, Юля ещё посидела у ноутбука, накидывая в файл идеи, казавшиеся совсем уж бредовыми, нереальными, наивными. Но совсем отбрасывать их не хотелось. Юля подумала, что даже самые смелые и дерзкие мечты у кого-то ведь осуществлялись! Нет, Белка не собиралась изобретать электронно-вычислительную машину или первой лететь или отправлять кого-то другого в космос – это уже осуществили до неё другие мечтатели. Но с чего-то ведь надо начинать. Подумать, «повертеть» идеи, поразбирать их на составляющие шаги… Обсудить. Впервые в жизни было не страшно, что обсмеют, осудят, не поверят. Ну, осудят, ну, не поймут. Это будет «их», не «юлькино». Пятеро не поймут, семеро, хоть десять. Но обязательно будет кто-то, кто сможет что-то посоветовать, подсказать, направить. А ещё Юля знала, что по крайней мере один человек точно выслушает и не отмахнётся. Белкина взяла телефон и замерла над экраном. Позвонить? Или не настолько осмелела саблезубая Белка? После того, как уехала, запретив провожать, вот так звонить и просить помощи и подсказок?

«Привет. Как долетела? Как настроение? Я уже соскучился» - вибрацией в руках решил телефон за неё, отмёл все сомнения и вызвал глупую, неоправданную, абсолютно незаслуженную улыбку.

«Привет. Долетела отлично. Только что собиралась тебе звонить».

* - песня «Лондон», 2012 год. Муз. и слова Г.В. Лепсверидзе и Т. Э. Юнусов, исполняют авторы, более известные широким массам как Григорий Лепс и Тимати.

Илюшка ворвался в квартиру всей своей загорелой летней силищей, сметающей грусть и раздумья. Батарейкой, впитавшей в себя энергию солнца, реки, свежего воздуха, дикой свободы, вечернего костра и даже какой-то арматурины, об которую разодрал ногу неизвестный Виталька. Удивительное свойство юности – впитывать в себя всё, и плохое, и хорошее, и неизменно преобразовывать это в яркую, ослепляющую энергию, которая потом не помещается внутри и расплёскивается без контроля и границ на всех вокруг. Как будто даже в квартире светлее стало.