- Я вызвал такси, - выдал Илья.

- Долго! – Вынесла вердикт Лерка. - Костенька, ангел мой, ты жить хочешь?

- Новорядская, ты в своём уме?

- Я – да. И если ты хочешь сохранить свои мозги целыми и внутри черепа, ты уже должен заводить мотор своей тачанки! – Лера сделала шаг к Косте, от чего он на всякий случай попятился. – Потому что, поверь мне, в наш век высоких технологий найти и вычислить твою «вроде как» не составит особого труда. И поговорить с ней по душам. Знаешь, не только у твоей бывшей тёщи хорошее воображение и изобретательность.

- Машина у подъезда. – Костик повернулся к Юльке. – Придержи свою цербериху. Уже даже я что-то понял в вашем шапито имени Агаты Кристи, хотя ещё не всё. Так что если ты соберёшься за пять минут, то жду в машине.

- А мне кто-то что-то объяснит, раз уже все тут такие понятливые???? – Юля сложила руки на груди, провожая взглядом спину Суворова.

- В машине! – Рявкнули Лерка и Илья хором.

Собралась Юля меньше, чем за пять минут – только накинула лёгкий пиджак прямо на домашнее платье. Костя у машины с кем-то говорил по телефону, и на лице его застыла такая нежно-счастливая улыбка, как будто ему там зарплату обещали поднять. Но при приближении всей компании он быстро попрощался, с опаской косясь на Леру, и запрыгнул за руль. И только выехав из двора на дорогу, он подал голос.

- А теперь все по очереди и без эмоций – что за нафиг тут происходит? Почему мне, твою мать, названивает твоя мать и рыдает, что это ты от любви ко мне сходишь с ума, придумываешь для моей ревности каких-то мужиков, а сама собираешься покончить с собой???

- ЧТО???? – У Юльки глаза настолько вылезли из орбит, что стали не так заметны опухшие от слёз веки. – Какого…???

- Мам! - Встрял Илья, хватая Юльку за руку. - Похоже, я единственный, кто сейчас может всё объяснить.

- Вообще прекрасно!

- Так получилось. Слушай, я не знал, я думал, это правда…

- Что «правда»? Объясни же уже по-человечески, пока я не сошла с ума. Хотя мне кажется, я уже.

- Я был у бабушки… И она меня попросила ей помочь с телефоном, настройки некоторые слетели. – Неуверенно начал Илья. – В общем, я там… Блин, я не собирался читать её переписку. Но просто пока чистил память… Увидел. Она писала, что вы с папой помирились, и всё будет хорошо, и что не надо вам мешать…

- Кому? – Дорога перед Юлькиными глазами слилась в одно серое пятно, а слова проходили сквозь горло как репей. – Кому она это писала?

- Как я понимаю теперь – Мирославу. Видимо, номер в твоём телефоне подсмотрела. Я его взял с подоконника, а не с тумбочки, где ты его на зарядку ставила. – Илья помолчал, пожёвывая губу, как будто собирался с духом, чтобы продолжить. Потом поморщился и всё же заговорил снова. - А ещё там было, чтобы поберёг своё самоуважение и не лез к тебе с разговорами, потому что ты вежливая и мягкая, и не знаешь, как ему сказать, что он был просто временным развлечением и заменой мужу, которого ты любишь до сих пор…

- Кость? - Повернулась Юля к бывшему мужу. – Никаких цветов ты мне не присылал. И о том, что я по тебе сохну, тебе тоже сообщила моя мама. Так?

Даже не дождавшись ответа, Юлька обхватила голову руками и с силой сжала.

- Господи, это какой-то феерический бред. Я не пойму, где-то за диваном обнаружился сценарий Санта-Барбары? «Невошедшее»! – Юля истерически хохотнула. – Останови, Кость. Какой во всём этом смысл?

- Мам, я погуглил. – Как будто не слыша её, снова заговорил Илья. - Есть три варианта. Мирослав может улететь в Питер, в Москву или в Черногорию. В Черногории два аэропорта, и ни в один из них от нас прямых рейсов нет, только с пересадками, причём по две. А значит, он их не выберет. А теперь две новости – одна хорошая, одна плохая. Если Мирослав решил лететь в Москву, то он мог успеть взлететь двадцать две минуты назад. Это плохая. Хорошая – это вряд ли, потому что там лоукостер, на который он вряд ли приземлил свою царственную задницу. А значит, остаётся Питер, и у нас… Пап, у нас 58 минут до окончания регистрации. Надо гнать.

- Не надо никуда гнать. - Устало выслушав всю илюхину тираду, почти прошептала Юля. – Илюш, как ты не понимаешь? Ему хватило одной смс-ки, чтобы взять и уехать!! Одной грёбаной смс-ки от чужой тётки. Это мне она мама. А ему – никто. И он так легко от всего отказался. От всего, что было. И от всего, что могло бы быть. Просто взял и уехал! И что я ему скажу? Вернись, до следующего раза, когда кто-то что-то скажет? Кость…

- Заткнись, Суворова, а? – Костя и не подумал сбрасывать скорость или разворачиваться.

- Белкина!

- Хренелкина! – Неожиданно разозлился бывший муж. – Я ни черта не понял, что за страсти мадридского двора устроила твоя мать, и кто такой Мирослав - начальник, друг или ещё кто! Человек и пароход, вашу машу! Но судя по твоим глазам, ты из-за его отъезда наревела на небольшой ремонт у залитых соседей! Так что теперь сиди и думай, как ты будешь пугать своими фарами весь аэропорт, пока будешь бегать и искать твоего летуна!

Дальше уже ехали в молчании. Только Лера сосредоточенно что-то тыкала в телефоне и лишь один раз подняла голову, чтобы спросить Илью, не хочет ли юный Шерлок подрабатывать у Ивана – Беркутов подтвердил, что Мирослав Медведев купил билет на ближайший самолет до Санкт-Петербурга.

На стоянке у аэропорта Юля выскочила из машины, но перед ней возник Костя.

- С тобой идти?

- Знаешь, Кость, я тебе сейчас неожиданно очень благодарна. Но если всё будет хорошо, тебе там точно будет нечего делать. А если плохо…

- Я понял. – Костя задумчиво окинул взглядом аэропорт, о чём-то своём кивнул сидящим в машине Лерке и Илье и вдруг так тепло улыбнулся Юле, что на миг стал тем самым Костиком Суворовым, когда-то, в прошлой жизни, пригласившим на танец Юльку Белкину, смешливую курносую девчонку.

- Удачи, Белка. Мне кажется, всё будет хорошо. В конце концов, самолёты летают с разницей в несколько часов. В обе стороны. – Он неожиданно притянул ошарашенную бывшую к себе и, крепко обхватив руками, шепнул на ухо. – У нас очень взрослый сын. И, кажется, тебе пора становится счастливой.

А в это время на табло в аэропорту загорелась красным строка рейса до Санкт-Петербурга. Регистрация закончена.

МИРОСЛАВ.

…Как же больно на душе.

Табло перед глазами снова мигнуло и обновилось. Мирослав тоже моргнул в унисон с табло. Перемигивания не помогли – ответ и понимание всё не приходили. Вот чего оно подмигивает? Посадка давно идёт. А Мирослав не идёт. Вот не несли его ноги. Всё стоял и думал. Черт, ну не могла она, не могла. Не его Юлька.

Когда получил то сообщение, по сердцу так полоснуло, что мозг отказался воспринимать любую другую информацию. К мужу, она вернулась к мужу. А он, Мирослав, был временным развлечением, ошибкой. Он тогда отключил телефон и уехал. Сначала колесил по городу, доводя таксистов до нервного тика. Смотрел на улицы и дома. На людей, спешащих по своим делам. Почему они продолжают спокойно куда-то идти? О чём-то говорить. Над чем-то смеяться. Разве они не видят, что от его сердца остались какие-то ошмётки? Разве их не накрывает той болью, которая не умещается в груди и разливается, затапливая всё вокруг? Разве не придавливает к земле безнадёгой, отчаяньем, разочарованием?

А потом Мирослав обнаружил себя у касс в аэропорту, где довёл уже и девушку-кассира, и очередь… Почему он не заказал билеты онлайн? Да потому что перед глазами расплывались строчки и цифры. Как же больно, муторно и гадко на душе. Как она могла?

А она могла? Его Юлька, которая, даже закрываясь от всех за своей бронёй, оставалась вся нараспашку для него – в своих эмоциях, в своей искренности, в своей ранимости. Его Юлька, которая стояла перед ним на коленях, а ему казалось, на троне восседала. Его Белка, которая плакала и смеялась – вся! Не глазами, не ртом. А всей душой. И просила никогда ей не врать, потому что единственное, чего она не понимает и не принимает – это ложь. И вот теперь он, сначала подняв её на пьедестал, взял и швырнул её в болото собственного недоверия.