Лерка уже еле сдерживала хохот, зачитывая информацию из интернета и адаптируя её на свой лад.

- В общем, пенопласт тоже не тонет. А это чудо исторической недостоверности именно пенопластовое.

- Вот так всегда… - Вздохнула Юля. – Не всё то золото, что даже не блестит.

- И не тонет! – Добавила Новорядская, вызывая новый взрыв хохота.

Несмотря на то, что Старый город по площади был небольшим, обойти его за один вечер не получилось бы. Ну, точнее, если быстрым шагом, то возможно всё. Но хотелось же заглянуть в каждый уголок, пройтись неспешно по каждой улочке.

- Юль, не беги, - притянув Белку к себе за руку и наклонившись к самому её уху, шепнул Мир. – Мы здесь не на один день. Всё увидим, всё рассмотрим.

Юля притормозила, смутившись и от этого замечания, и от внезапной близости мужчины, и от его тихого, немного хриплого голоса прямо над ухом. И снова поймала себя на мысли, что могла бы по привычке испугаться и отстраниться, но почему-то не хотелось. Мирослав не давил, не пугал, не отталкивал излишним напором или слишком откровенными намёками. И рядом с ним было так спокойно. Как будто все избы потушены и кони остановлены. И теперь можно и самой остановиться и просто вдохнуть свежий морской воздух с едва уловимым, но таким чистым, уютным и немного терпким ароматом счастья.

- Легко сказать. Ты здесь, наверное, уже каждый камешек знаешь.

- О, нет. – Рассмеялся Мирослав, увлекая Юлю и идущую рядом Леру дальше, но уже не в таком кавалеристском темпе. – Был разок в ресторанчике. Тут недалеко. Думал, сегодня там и поужинаем. И всё.

- Да ладно? – Новорядская округлила глаза и даже забежала вперёд и развернулась, чтобы оказаться лицом к лицу с Мирославом. – Неужели совсем неинтересно? Это же…

Лера не смогла найти слов, поражённо вытаращившись на невозмутимого Медведева.

- Ну, почему же… Интересно. Просто… В основном времени нет бродить тут. Работа не спит. Я уже и забыл, когда последний раз вот так просто гулял. Как сейчас. А это… - Мирослав прикрыл глаза, будто слушая что-то внутри себя и подбирая слова для того, чтобы описать услышанное. А потом посмотрел прямо на Юли и закончил. - Хорошо.

- Богатые тоже плачут, ага. - С иронией изрекла Лера. – Всё о народе думаешь, золотой ты человек. Ночей не спишь. И вот стоит оно того?

- Мне нравится то, чем я занимаюсь. - Пожал плечами Мирослав, ничуть не обидевшись. – Нравится результат. И денежный тоже, естественно. Вот и время найти-то можно… Для хорошей компании.

Юля снова стушевалась и даже наверняка покраснела. Мирослав говорил вроде бы просто, не рисуясь, не играя, но как-то так, будто каждым словом пытался на что-то намекнуть именно ей, Юле. И в каждом слове она слышала скрытый смысл. Который в то же время был таким прозрачным, что щёки горели всё сильнее. И смущающие её оттенки были не только в словах. Но и во взглядах, то украдкой, то совершенно не таясь. В прикосновениях, когда Юля под предлогом поправить лямки рюкзачка или сфотографировать очередной красивый вид освобождала свою ладошку, а Мир снова обхватывал её и начинал поглаживать пальцы, так нежно и так горячо, посылая импульсы по всему телу. И с каждым таким прикосновением где-то внутри падал в обморок один тараканчик, покрывался тонкой паутинкой, заворачиваясь всё больше и больше в прозрачный кокон, из которого вылуплялась маленькая бабочка и, робко шевеля своими крылышками, устремлялась к самому сердцу.

А Старый город жил своей жизнью. Пестрел вывесками и цветами. Манил присесть в плетёные кресла около ресторанчиков, порой полностью перегораживающих узкие улочки, так что гуляющим туристам приходилось со смехом и извинениями лавировать между сидящими за столиками посетителями. Удивлял причудливыми формами стен и пытался задержать на каждом шагу элементами архитектуры, порой совершенно неподходящими друг к другу, но каким-то волшебным образом сливающимися в такую гармоничную картинку, что воспринимались идеальным целым. Иногда дома настолько близко придвигались друг к другу, что казалось, будто тянутся в порыве соединиться узкими балкончиками, увитыми плющом и виноградом. И тогда в проулке между ними оставалось совсем мало места, и даже вдвоём было трудно пройти. Но и тогда Мирослав не отпускал Юлю, а только ближе притискивался к ней, вызывая такой парад мурашек, что их топот наверняка был слышен даже за стенами крепости. И огибая очередную громкую экскурсию или лавируя между столиками уличного кафе, Мир накрывал юлины плечи своими тёплыми ладонями или держал за руку, не давая потерять ни на миг тепло его прикосновений и чувство защищённости.

Маленькие и уютные сувенирные лавки и пекарни сменялись яркими вывесками ресторанов и мини-отелей, за узкими улочками с милыми невысокими домиками вдруг открывались площади и старинные церкви. За внушительными укреплёнными стенами с маленькими окошками-бойницами следовали высокие арки с массивными воротами внутри. Эти стены явно воздвигались не для красоты, а для защиты. За мрачными суровыми укреплениями Цитадели виднелись полуразрушенные лестницы и остатки каменной кладки, вызывающие трепет и невесомое сожаление. Не все возведенные строения пережили удары – как времени, так и военных орудий. А вокруг лежала, дышала, менялась, жила и где-то вдалеке сливалась в объятиях с небом фантастически-бесконечная морская гладь, опьяняющая невообразимым ароматом и нежным шёпотом волн.

- А это что?

На одной из стен среди неровных серо-бежевых камней виднелась прямоугольная табличка. Две схематично выточенных рыбки как будто накладывались друг на друга.

- Дискриминация по знаку Зодиака? – Хмыкнула Лера. – Рыбам не входить? Или наоборот – вход только для Рыб.

- С собаками, напитками и рыбками нельзя. – Поддержала шутку Юля, протягивая руку и касаясь объёмных линий.

- Скорее всего, что-то христианское, - вмешался Мирослав. Его пальцы коснулись букв на табличке, а потом пробежали по юлиной ладони, крепче прижимая её к нагретому солнцем камню. – Для первых христиан, если так можно выразиться, схематичное изображение рыбы было символом последователей новой веры. Ихтис – рыба – это монограмма имени Христа. Первые буквы слов «Иисус Христос Божий Сын Спаситель». Ну и то, что некоторые апостолы были рыбаками, добавляет символизма. И какие-то ещё цитаты типа ловцов душ или что-то вроде того.

Юля удивлённо перевела взгляд с прижатых к стене ладоней на оказавшиеся совсем близко глаза Мирослава. Она даже могла рассмотреть крошечные золотые искорки в их медово-чайной глубине.

- Интересные познания. Откуда?

- Да просто читал где-то. Ну и попадался иногда символ рыбки – на машинах, стенах или воротах домов. Вот и заинтересовался. Протестанты лепят сейчас такие наклейки. Или над входом в дома вешают. Тоже такой символ «для своих». Правда, там рыбка одна. Так что в этом случае могу и ошибаться.

- Вот именно, что ошибаетесь, молодой человек.

Вся троица резко обернулась на голос. Перед ними стояла довольная произведённым эффектом женщина. Тёмно-каштановые волосы уложены в косы вокруг головы, ярко-синяя блузка с ассиметричным вырезом, широкие чёрные брюки, массивное ожерелье из крупных бусин на шее, а на руках - множество ярких браслетов. Такая современная и повзрослевшая Эсмеральда или Кармен. Женщине было явно за пятьдесят, но она держалась прямо, и иронично посматривала на всё ещё сцепленные руки Юли и Мирослава. И говорила по-русски, но с каким-то непонятным акцентом, немного жёстче проговаривая согласные и растягивая гласные, отчего казалось, что она пытается сдержать рвущуюся наружу силу и страсть. Её б воля – она б запела, так показалось Юле.

- Не знали эту историю? – Красивая тёмная бровь изящно приподнялась, а на губах расцвела широкая улыбка. – Вот как! Ну, слушайте. Жили в Будве двое влюбленных – богатая красавица Елена и каменотёс Марко. Они нежно и искренне любили друг друга, но у этих отношений не было никаких шансов: богатые родители девушки видели в её избраннике лишь бедного, никчёмного каменотёса и никогда не позволили бы Марко и Елене быть вместе. Влюблённые в отчаянии бросились с высоких скал в бурное море. Но, коснувшись морской воды, не погибли, а превратились в двух рыбок, и уже никогда не разлучались. Конечно, Елену искали. Весь дом Марко перевернули, но обнаружить смогли лишь камень с высеченным изображением двух переплетённых между собой рыб, неразлучных навек. Позднее эту каменную табличку вмуровали в стену городской Цитадели. До сих пор существует поверье - кто коснётся изображения рыбок в стене, сможет сделать свою любовь крепкой и вечной как камень, не боящейся никаких преград и различий. Бу-два – это и означает «пусть будут двое как один». Сейчас многие туристы специально ищут это место, чтобы заручиться удачей в любви, а парочки часто приходят сюда в день свадьбы или просто в какие-то свои памятные даты, чтобы одновременно коснуться рыбок и сохранить свою любовь на долгие годы.