А дождь все усиливается и усиливается. Правда, под этими могучими деревьями он почти совсем не беспокоит Савося, только все равно холодно. Кошелка уже полная, тяжелая.

Савось выбирает тропинку, делает шаг и останавливается. В гуще, позади себя, он слышит треск и шум. Что бы это такое? Может, волк выслеживает его? Савось бросается к комлеватой ели и скрывается за ней. Ель хотя и старая, но ветки у нее чуть ли не до земли. Если что, то, бросив кошелку с грибами, можно взобраться на дерево. А треск тем временем утихает. Неожиданно слышится продолжительный свист. Шумит дождь. Вокруг лес да заболоченные низины. Кто это может быть, если даже в погожие дни тут не бывает людей?

— Эге-ге! — кричит Савось, выходя из-за дерева.

Потом он ждет. Треск слышится все ближе и ближе, и вот из гущи выходит человек в плаще с капюшоном, накинутым на голову. В правой руке он держит толстую палку, в левой — кошелку, наполненную боровиками. Лицо курносое, веснушчатое, из капюшона поглядывают на Савося обрадованные черные глаза, а на губах блуждает улыбка. Савось сразу определяет, что этот хлопец приблизительно одного с ним возраста.

— Ух, — говорит тем временем парень и ставит кошелку на землю. — Еле выбрался. Думал, вовек дороги не найду. Шоссе близко?

— Ого, чего захотел! — говорит Савось. — До шоссе еще идти да идти. А ты откуда сам?

— Из города, — отвечает он и пристальнее присматривается к Савосю. — Так, говоришь, шоссе далеко?

— Да-алеко! Как же ты из города не побоялся забраться сюда? — удивился Савось. — Это же Волчьи гряды, тут зимой облавы на волков устраивают.

— Ну так что? — беззаботно говорит парень. — Зато, видишь, боровиков сколько насобирал! — и он показывает рукой на свою кошелку. — Только болота тут надоедливые, я вот в яму даже упал, — и он взмахивает загрязненной полой дождевика. — А ты откуда?

— Из Ружан. Километров семь отсюда. Я знаю дорогу в обход болота. В болоте и совсем утопиться можно.

— А в школе учишься? — спрашивает парень.

— Учусь. В девятый перешел.

— Так мы же с тобой одногодки! — вскрикивает городской. — Я тоже в девятый перешел. Как зовут тебя?

— Савось Коптуров.

— А меня Перекрышкин. Только эта фамилия, брат, не настоящая, а выдуманная. Настоящая моя фамилия — Буслов, а имя — Демьян. Ну, пойдем, что ли? — спрашивает парень и весело усмехается.

— Пойдем, — соглашается Савось.

Теперь идут вдвоем. Дождь не перестает, в сапогах все сильнее хлюпает вода, мокрые портянки начинают натирать ноги. Савось идет впереди, Демьян следом. Он все время нагоняет Савося, даже, случается, неожиданно наталкивается на его спину или ступает так, что все время бьет по каблукам сапог. И Савось недовольно морщится. А Демьян, не обращая внимания на дождь, пристает:

— Ты знаешь, почему меня Перекрышкиным прозвали? Нет? Это потому, что я летчиком хочу стать. После школы пойду на летчика-истребителя учиться. Я в авиамодельном кружке уже пять моделей сделал, перечитал Покрышкина, Кожедуба и про братьев Глинков все, что только есть. Меня ребята и прозвали Перекрышкиным. А тут, знаешь, грибов — хоть на трехтонке приезжай. Вот туда дальше, так боровик на боровике. А наши ездили, говорят — нет. Это они места того не увидели. Давно бы грибам была крышка. А я в воскресенье знакомых ребят приведу, — обещает он. — Пойдешь с нами?

— Пойду, — соглашается Савось.

— Приходи, мы как раз в том месте, где сегодня встретились, будем. А хочешь, так я от самого шоссе условные знаки поставлю — по веточке.

— Хорошо, — соглашается Савось, опуская голову, ведь дождь так и сечет в лицо, а мхи все тянутся и тянутся, и снова начинает разбирать злость неизвестно на кого. И радостно, что вот он, Савось, не отступил перед этим дождем, собрал целую кошелку грибов. И немного странно, что встретил этого городского паренька в таких дебрях пущи. И додумался же затащиться в такую глухомань!

— Я уже думал, что не выберусь, — как бы угадав мысли Савося, сказал Демьян. — Солнца не видно, направление в лесу не определишь. Вот и узнай, где тут север, а где юг.

Наконец они выбираются на сухое место. Идти становится легче, только вот кошелки начинают казаться все более тяжелыми. Перекрышкин идет теперь рядом с Савосем. Расспрашивает про учебу, про комсомол, рассказывает, как недавно ездил в колхоз на уборку урожая. Но взгляд его весь устремлен на кошелку с грибами.

— Вот привезу теперь грибы. Тетка сварит их — полную большую кастрюлю. Я в этом году грибов еще не ел, а если бы ты знал, как люблю их!

— А у нас чуть ли не каждый день грибы, — говорит Савось. — Мы же живем возле самого леса. А у тебя родителей нет, что ты у тетки живешь?

— Родители есть, — ответил Демьян. — Это у тетки никого нет, одна живет. А скажи, мы сразу на шоссе выйдем?

— Сразу, — ответил Савось. — Только ты зайди к нам обсушиться.

— Дома обсушусь, — заявляет Демьян. — Теперь самая пора, машины возвращаются в город, — и, снова взглянув на грибы, причмокивает. — Сварим, а потом со сметаной. Вкусно, Савось, если со сметаной?

Савось согласно кивает головой, однако он совсем не слышит вопроса, целиком занятый своими мыслями. Перекрышкин не знает его мыслей и беззаботно причмокивает языком еще раз.

— Если сварить их с луком да еще с укропом и бараниной... Объешься. Я дома так и сказал, чтоб баранину подготовили и меня ждали. Без грибов, говорю, не приду. Тетка у нас кухарничает. Отец зайдет с работы, а тетка ему — тарелку с горячими боровиками. Надо будет еще Данилу Пузырькова — это друг мой — позвать да угостить, и обязательно Нину. Такая, брат, девчина — я уже с ней в кино ходил. А живет в одном подъезде. Ну вот, о главном и забыл — о Даниле Лещене. Мы вместе с ним авиамодель мастерили. Но главный гвоздь тут — Нина. В школе, после меня, самая лучшая ученица, а красавица, скажу тебе, одна на весь свет. Можно и в ботанический кружок к ней записаться. Коллекции такие насобирала — просто удивляешься. Весь год дружила с Костиком Садовским. А Костик в каникулы уехал на Кавказ. Вот мы и подружились Может, и ее пригласить на грибы?..

Глаза у Перекрышкина светятся радостью и надеждой, и он еще сильнее сжимает ручки кошелки. На его лице светится счастливая улыбка.

— А ты дружишь с кем-нибудь? — спрашивает он Савося.

— Да, дружу, — кивает головой Савось.

— Когда будем расставаться, то дай адрес, напишу тебе про Нину. Хорошо?

— Хорошо, — снова кивает головой Савось.

Лес начинает понемногу редеть. Впереди уже видна дорога, а за ней — поля.

Посреди деревни Савось становится под крышу дома. До своего двора осталось с километр, но разве пойдешь под таким напористым дождем? Улица раскисла, тучи все плывут и плывут. Савось наконец не выдерживает, решительно подхватывает кошелку и бежит вдоль заборов. Каждая капля холодом обдает его тело. Кошелка тяжелая, к тому же грибы тоже набрякли, и теперь уже нести их совсем тяжело. Наконец, немного согревшись, Савось замедляет ход, взмахивает свободной рукой и идет прямо по лужам. Возле Куприянова двора ему переходит дорогу женщина в синем плаще.

— Савось? — зовет она и поглядывает на него из-под капюшона ласковыми красивыми глазами. Это — Тамара, старшая дочь Куприяна. Ей уже восемнадцать лет, и Савось всегда теряется, когда она вот так смотрит на него. — Ой, мамочки, а грибов! — вскрикивает она. — Где ты набрал их столько? Да ты же весь промок. Беги быстрей домой, а вечером приду на угощенье, — и она снова ласково поглядывает на него.

Показывается со двора и старая Куприяниха. Тоже удивляется, а потом советует:

— Спеши, спеши, сынок, домой. Да на печь, укройся потеплее!

А над деревней уже сгущаются сумерки, и улица пустеет. Коров давно пригнали с поля, людей не видно, один вот только Савось месит грязь набрякшими сапогами. Недалеко за приусадебными участками шумит, стонет старая пуща. Там, под кронами деревьев, уже совсем темно. Савось спешит домой, и невольно гордость за самого себя наполняет его душу. Не побояться одному зайти на Волчьи гряды в такую непогоду! А какие мхи, сколько воды! И — лисицу спугнул...