— Честь имею: Литовцев Николай Николаевич, — сказал он по-русски, представляясь, и сделал легкий поклон. — Коммерсант.

Церемонно протянул Антонову визитную карточку, отпечатанную на дорогой бристольской бумаге, и уже по-французски продолжал:

— Я представитель французской фирмы «Эракс» в Дагосе. Мы продаем в стране холодильники и холодильное оборудование, продаем также…

— Николя! — нетерпеливо перебил его Мозе, с наигранным ужасом воздев к потолку руки. — Мой друг, мы явились сюда не продавать холодильники…

Он подскочил к сидящему в кресле Антонову, выпятив грудь, значительно вскинув светлые, похожие на кисточки бровки, заявил хотя и торжественно, но со скрытым юмором:

— От имени государства Канада по поручению канадского консула в Монго — я ему позвонил туда, поскольку канадского посольства в Дагосе нет, — позвольте мне, мосье Антонов, выразить вам официальную благодарность за помощь, которую вы оказали мадам Екатерине Тавладской, гражданке Канады.

— И моей племяннице, — добавил Литовцев снова по-русски. — Катя — моя родная племянница. И я вам сердечно признателен за все, мосье консул: за помощь на дороге, за ваше милосердное внимание к Кате в госпитале, за доктора, которого вы любезно прислали к ней…

Он сделал паузу, вроде бы подыскивая подходящие слова.

— Если в связи с этим вы понесли какие-нибудь материальные убытки, то я готов…

Антонов поднял руку:

— Никаких убытков!

И перевел разговор на другую тему:

— От Екатерины Иннокентьевны я знаю, что вы русские…

— Чистокровные! — сдержанно улыбнулся Литовцев.

Гостей Антонов принимал в комнате, специально оборудованной при консульстве для визитеров. Когда визитеры были важные, для подачи угощенья приглашалась Надя Мочкина, жена повара, которая в посольстве исполняла обязанности официантки. Дородная, улыбчивая, мягкая в движениях молодая женщина была неизменно расторопна, приветлива, и всем своим видом вызывала у гостей подъем настроения.

— О! Мадам Наденька! — воскликнул при ее появлении Мозе, который, кажется, запоминал всех, кого встречал во время визитов в наше посольство хотя бы мимоходом.

Полез в карман и извлек оттуда крошечный флакончик духов.

— Французские! — произнес по-русски. — Последняя марка «Диор». — И поставил флакончик на поднос, с которым Надя вошла в комнату, доставляя батарею бутылок с пивом и боржоми.

Мочкина поблагодарила француза короткой улыбкой. Мозе не впервые одаривал сувенирчиками женщин в посольствах, карманы французского консула всегда забиты флакончиками, коробочками, футлярчиками: свой бизнес каждый делает по-своему!

Изящными движениями уверенных рук Надя расставила на столике бутылки, широко улыбнулась пухлым ртом:

— Угощайтесь, господа-товарищи!

— Мерси, мадам Наденька! — Мозе сделал ей шутливый поклон. — Боржоми — это чудо! Это лучше нашего «Виши»!

— Я никогда не пробовал боржоми, — сказал Литовцев.

Этот человек вызывал у Антонова любопытство: русский француз или французский русский? Как сюда попал? Почему здесь оказалась его племянница и почему он из Франции, а она из Канады?

— Значит, вы русские… — Антонов попытался вернуться к интересующей его теме разговора.

— Только по происхождению русский, да по фамилии, — пояснил Литовцев. — А по рождению, образованию, привычкам — француз.

— Давно в Африке? — спросил Антонов, снова переходя на французский, чтобы не исключать из разговора Мозе.

— Да лет двадцать… — с легкой печалью сообщил Литовцев. — Поживу в Париже полгода-год, и снова на эту землю засылает фирма. Обафриканился совсем! Объездил континент вдоль и поперек, знаю местные обычаи, психологию, вкусы. За это мне и платят с привеском.

Антонов снова разлил по стаканам пиво, которое предпочитали гости. Литовцев отхлебнул глоток, провел кончиком языка по потрескавшимся губам, задумчиво посмотрел на свой стакан.

— Все-таки удивительно! В глубине Африки в трудный момент русским вдруг приходят на помощь… русские, так сказать, соплеменники…

Мозе, который осоловел от жары и отяжелел от пива, опустошив уже три бутылки, счел нужным уточнить:

— Не совсем верно, мой друг. Лучше скажем так: советские граждане по просьбе гражданина Франции пришли на помощь гражданке Канады. — Мозе рассмеялся. — Международная взаимопомощь! — Скрестил руки и смешно, как обезьяна, почесал под мышками. — Мирное содружество народов, о котором мы, дипломаты, давно мечтаем. Не так ли, мосье Антонов?

— Именно так! — отозвался Антонов. — Именно об этом мы и мечтаем!

— И все, что от нас зависит, делаем для этого! — ему в тон добавил француз. — Не так ли, мой друг?

— Именно так!

Можно было бы и завершать этот разговор, который по характеру визита не предполагался быть долгим, но Антонову хотелось узнать еще что-то.

— Ваша племянница живет с вами в Африке?

— Нет! Всего две недели здесь. Погостить приехала. Из Монреаля.

Теперь Литовцев говорил уже вяло, видимо, не хотел вдаваться в подробности своих семейных дел. Антонов понимающе кивнул.

— А как она сегодня?

— Трудно сказать. Рентгенолог должен ее посмотреть, а он бастует…

— Это ужасно — забастовка врачей! — вздохнул Мозе, наливая себе еще стакан пива. Сделал большой сладкий глоток, наморщил лицо улыбкой: — Я стопроцентный француз, а пиво лакаю как бош.

— А где достать здесь другого рентгенолога? — развел руками Литовцев. — Где?

— Попробую что-нибудь придумать… — сказал Антонов.

Мозе театрально вскинул руки:

— Неужели сейчас можно что-нибудь придумать? Неужели в этой стране сейчас можно быть в чем-то уверенным? Ведь все, все разваливается…

Антонов вдруг остро почувствовал нацеленный на него взгляд желтых зрачков французского консула:

— Мосье Антонов, скажите откровенно как коллега коллеге: это полный развал или еще не полный? Мне думается, что режим Абеоти уже в агонии. Вчера в нашем районе опять на три часа отключили электричество…

Выражение лица у Мозе было самое скорбное.

Антонов прекрасно понимал, почему был кинут этот вопрос, вроде бы случайно, между прочим. Французскому консулу хотелось узнать точку зрения его, Антонова, а вернее, точку зрения нашего посольства на происходящее в Асибии. Может быть, за этим он и приехал.

Мозе вдруг подался вперед, движения его руки были решительны и настойчивы.

— Ну правда же, мой друг, правда! Согласитесь, что со своими социальными экспериментами они ведут страну к катастрофе. Социализм не для Африки. Это говорю вам я, француз, представитель страны, где социализм был придуман, я, проживший в Африке много лет.

Рука его продолжала мелькать перед лицом Антонова.

— Ну скажите же, неужели вы считаете все происходящее в порядке вещей? Неужели вы такое одобряете?

Антонов спокойно потянулся за очередной бутылкой пива, чтобы наполнить вновь опустевший стакан француза.

— Конечно, далеко не все, что здесь происходит, заслуживает одобрения, — сказал он. — Вы же сами возмущены забастовкой врачей. И справедливо! Оставлять сотни людей без помощи! Но как вы думаете, кто их настраивает на такое? Кто?

— Обстоятельства! — быстро отреагировал Мозе. — И еще…

В это время вошла улыбающаяся Надя с подносом, на котором стояли три дымящиеся чашечки кофе и фарфоровый кувшинчик со сливками.

— Пожалуйста кофе! — объявила она таким радостным тоном, словно принесла им рождественские подарки.

Кофе был последним аккордом встречи и прервал разговор, который мог стать острым, но ни к чему бы полезному для присутствующих не привел. Некоторое время они молчали, смакуя хорошо приготовленный ароматный напиток.

Наконец Мозе поставил на стол опорожненную чашку, Раздумывая над чем-то, поскреб щеку и вдруг, повернувшись к Антонову, весело прищурился:

— О’кэй! Не будем о политике! Ну ее! Хотите, мой друг, прежде чем откланяться, расскажу вам новый французский анекдот. Вчера сам услышал впервые.

— Конечно! — охотно поддержал Антонов. Француз откинулся на подушках кресла, поднял лукавые глаза к потолку: