— Подумайте и вы, старейшины, — сказал он своим. — Нам выгодно помириться с Тахмазом, чтобы с ним вместе выступить против турецких армий.
На этом совещание закончилось. Мхитара охватило чувство отчаяния. «Ханы-беглецы вскружили голову Давид-Беку, — с болью, возмущением и тревогой думал он. — Это они толкают нас в объятия к шаху Тахмазу. Бек лишился рассудка. Боже мой, разве можно помириться с персами? Этим мы возбудим против себя Мир Махмуда».
Не понимая намерения Бека, Мхитар все более убеждал себя в том, что Бек заблуждается. Но сталкиваться с ним снова он не хотел. Не гнева Бека боялся, его больше страшило другое — возможность раздора.
Только несколько меликов и князь Баяндур были согласны с Беком в необходимости переговоров с Тахмазом. Остальные роптали, разводили руками, избегали говорить об этом вслух и определенно. Лишь Тэр-Аветис и мелик Еган высказывали спарапету свое недовольство. Однако и они в присутствии Бека будто в рот воды набрали. Зато мелик Шафраз твердил:
— Я верю в Бека. Он не поведет нас по неиспытанной дороге.
Между тем посланники Тахмаза скучали во дворце Пхиндз-Артина. Давид-Бек словно забыл об их существовании.
Свершилось то, чего больше всего боялся Давид-Бек. В войсках стали проявляться признаки недовольства, разочарования. Они постепенно теряли боевой дух и веру в свои силы. Военачальники, близкие Беку люди, все чаще сообщали ему неприятные сведения о настроении воинов. «Турки нас окружили, мы попали в мешок, четыре года воюем, а конца не видно. Мы бессильны и беспомощны», — говорили в казармах, на сторожевых постах, в деревнях.
Ропот перерос в дезертирство. Вначале покидали армию, удирая бог весть куда, боязливые и паникеры. Ходили слухи, что турки не трогают перебежчиков. Воинам полка «Опора страны» удалось поймать нескольких дезертиров и повесить на большой дороге. Но и это не помогло. Страх перед османцами был велик. Теперь уже бежали небольшими группами. Сотник Барсег из полка Чавндура удрал в сторону долины Аракса со своими воинами. Его не смогли поймать. Хотя он и не перешел на сторону турок, но был первым нарушившим единство армии. Он стал разбойничать в горах Сев.
«Куда приведет нас это нескончаемое кровопролитие, — начали роптать также некоторые мелики и сельские старшины. — Где конец?»
Недовольство, ропот, доносившиеся до Бека со всех мест, сильно огорчали его. Конечно, он мог бы за одну ночь арестовать и уничтожить всех, кто разлагал ряды армии. Но пойти на такую крайность он не хотел, понимая, что этим дело не поправишь. Более того, начнется междоусобица, братоубийство. Нужно терпеть, сделать вид, будто не видишь и не слышишь всего этого, нужно найти другое, более действенное средство, способное покончить с беспорядками в войсках, укрепляя в то же время единство в стране. Теперь он чаще бывал среди воинов, оставался подолгу с ними, старался казаться веселым и не выказывать ни единого признака тревоги. Устраивал скачки, обедал с воинами, с меликами был вежлив, внимателен, не пропускал удобного повода повеселиться с ними, попировать, приглашал к себе военачальников.
Как-то раз, находясь в гостях у военачальника Константина в Мегри, он представил меликам какого-то персидского сотника и с нескрываемой радостью объявил:
— Шах Тахмаз прислал к нам гонца, братья мои. Приятные вести шлет нам великий хан. Войска шаха, во главе с Тахмаз Кули Надир ханом, наголову разбили под Урмией армию Кара Бибар паши. Паша с трудом спасся, удрав в Ван. Оттоманская звезда начинает тускнеть, поздравляю вас!..
Военачальники, оживленные радостной вестью, начали расспрашивать гонца о подробностях битвы под Урмией.
— Покинувшие Тахмаза ханы возвращаются к нему, — продолжал громко Бек. — Тавриз собирает силы против Оттомании.
Эти известия, однако, не обрадовали спарапета. Ему не по душе было торжество Бека. Ну и что из того, что Надир победил какого-то Кара Бибар пашу, не уйдут же из-за этого турки из Еревана и Гандзака. Идет война… Бог войны непостоянен, он за день по десять жен меняет.
— Надо немедленно вызвать из Алидзора персидских ханов. Пошлем человека к Пхиндз-Артину, пусть посланники шаха придут к нам, — предложил хозяин дома Константин.
— Они уже здесь, — сказал Давид-Бек. Он подал знак, и в зал вошли ханы и сотник-гонец. Бек усадил их возле себя и налил им вина.
Спарапет, видевший все это, еле сдерживал свой гнев. Он бросил оземь свой кубок и встал. К счастью, ни Бек, ни персидские ханы не заметили его поступка.
После пира, когда ханы и сотник ушли, Бек обратился к присутствующим:
— Слушайте, военачальники. Мы должны отнестись с должным вниманием к просьбе хана Тахмаза и отправить к нему наших послов.
Спарапет вздрогнул, от гнева у него затуманились глаза. Мелик Бархудар заметил это и ехидно улыбнулся. «Как?.. — думал спарапет. — Пойти к шаху на поклон? Что это стряслось с Беком?»
— Отправим ханов в Персию, — снова заговорил Бек. — Завтра же. Пусть вместе с шахом повоюют с турками. Затем нужно выбрать послов, чтобы отправить в Тавриз. Мы обязаны сговориться с Тахмазом, чтобы послать турок к чертовой матери.
— Чтобы потом Тахмаз нас задушил, — не выдержав, крикнул спарапет. Все удивленно оглянулись на него. — Сойди с этого опасного пути, тэр Давид-Бек!
— Не горячись, говори с достоинством, как подобает человеку, кому доверена судьба целого народа, — сказал спокойно Бек.
— Я говорю голосом совести, — не уступал спарапет.
— Довольно, хватит! — замахал руками Бек. — Решено. Возвращаемся в Алидзор и отправляем посольство к Тахмазу. А персов завтра проводим в Тавриз. Мхитар, слышишь, проводи с должным почетом и вежливостью. — Затем, повернувшись к хозяину дома, крикнул: — Принеси еще вина, Константин. С бокалами, полными вина, встретим зарю отчизны и отправимся в Алидзор.
Хотя прошла неделя со дня возвращения в Алидзор, но Давид-Бек не забыл дерзкие возражения спарапета против того, чтобы послать представителей в Тавриз для переговоров с Тахмазом. Однако он скрывал свое недовольство от Мхитара и от других. По-прежнему Бек ходил с ним в казармы, беседовал, шутил с воинами и в радостном настроении возвращался домой.
Вскоре он подобрал послов для отправки в Тавриз во главе с князем Баяндуром. В их числе был мудрый инок Мовсес, облаченный в меликскую одежду, три сотника и хорошо осведомленный в обычаях персидского двора некий агулисский ходжа, по имени Хачик. Посольство должна была сопровождать конница в количестве трехсот воинов, отобранных Беком лично из полка «Опора страны».
Накануне отъезда посольства военачальники снова собрались у Бека. Лицо каждого из них отчетливо выражало его мысли — согласен он с действиями Верховного властителя или нет.
Бек старался не замечать спарапета. Не хотел снова вступать с ним в спор. У него не было никакого желания выслушивать советы и других собравшихся здесь старших чинов своей армии. Он просто собрал их для вида, твердо зная, что не отступит от своего решения.
— Пока не поздно, подумай еще раз, тэр Давид-Бек, полезное ли ты делаешь для отчизны, — заговорил спарапет, сделав последнюю попытку отговорить Бека от трагического, по его мнению, намерения.
— Я не вижу неразумности в этом, — ответил холодно Бек.
— Что подумает Абдулла, узнав о наших переговорах с шахом?
— Плох тот военачальник, который не умеет пользоваться благоприятным ходом событий.
Удар нанесен тяжелый… Лицо спарапета багровело. Мелики тревожно смотрели то на Бека, то на растерявшегося спарапета. Бек, топнув ногой, привстал. Предвидя неприятное, многие онемели от страха.
— Рать наша ропщет, — раздраженно продолжал Бек, — недоволен и народ… Слышишь, тэр Мхитар? Чавндурский сотник Барсег удрал… Барсег не единственный и не последний. Дезертирство растет. Нужно вдохновить войска. Чем мы их вдохновим? Чем? Ведь ты — спарапет, так найди выход… Нам нужен союзник против врага, который сильнее нас. Его надо искать здесь, среди наших соседей. Пускай он недостаточно сильный, пускай неверный, вчерашний наш враг. Кто этого не понимает, тот дьячок, невежда, глупый дьячок.
