Шииты-персияне турок-суннитов считают главными виновниками гибели персидского трона и разорения страны и потому не любят их.

Однако некоторые военачальники Бека не разделяли его доброжелательного отношения к персидским ханам. Не понимая мысли Верховного властителя, они роптали.

— Не вчера ли нахичеванский Асламаз Кули хан вместе с баргушатским Батали Султаном воевали против нашего молодого государства? — говорили они. — Во время Шушанадзорского сражения Батали Султан победил князя Тороса и захватил в плен юного Степаноса лишь потому, что на помощь персам пришел Асламаз Кули хан.

Недовольство проявляли не только многие военачальники, но и войско, даже воины полка «Опора страны»… Некоторые горячие головы самовольно пытались ворваться в жилище ханов и убить их. Узнав об этом, разгневанный Бек разжаловал двух младших чинов, возглавивших бунт.

Но недовольство и ропот не только не прекращались, но даже усиливались. Однажды, когда Бек собирался навестить ханов, к нему пришел спарапет Мхитар.

— Войско и народ выражают беспокойство, властитель, — с надлежащей вежливостью приветствуя Бека, сказал он. — Ты напрасно приютил персидских ханов, которые так много бедствий причинили нам.

— А как думаешь ты, спарапет, ведь ты не простой воин, — нахмуря брови, сказал Бек.

— Я думаю, следует или уничтожить их, или заковать в цепи и отправить к Абдулла паше, — ответил спарапет.

Давид-Бек, тяжело дыша, неожиданно для Мхитара гневно сказал:

— А не хотел бы ты, любезный мой Мхитар, чтобы и я по собственной воле пошел бы к Абдулле и просил разрешения поцеловать подошвы его башмаков?

— Бек!.. — побледнев, воскликнул спарапет.

— Молчи, — огорченный недальновидностью спарапета, мрачно произнес Давид-Бек. — Не хочу… Не желаю слушать подобные незрелые советы. Они могут только принести новые бедствия нашему народу. Предать ближнего соседа, отдать его в руки палачу — такое может советовать только безумец.

Оскорбленный и удивленный, Мхитар не мог понять, что происходит с Беком. Казалось, перед ним не он, не Бек, а другой человек в его образе и одежде.

— Бек, Бек, — умолял спарапет, — ты мне был отцом, Бек. Твоя воля беспрекословна для меня. Но ты затеял опасное. Гнев турок умножится, когда они услышат, что их враги нашли прибежище у нас. Обдумай лучше, умоляю.

— Турки не сегодня-завтра покинут Армению и Персию, — с неослабевающим гневом продолжал Бек. — Персы снова останутся нашими соседями и врагами турок.

— И твоими врагами.

— Да, и моими. Но это было вчера. Оно может случиться и завтра. А сегодня персы враги турок. Сегодня они стремятся жить с нами в мире. У них еще есть силы. Пользуйся этим, если сумеешь и если рассудок не покинул тебя. Покойный Исраел Ори стучал во многие двери великих западных держав, чтобы получить помощь для Армении. А получил он у твоих европейцев эту помощь? Не эти ли европейцы, не эти ли христианские державы отдали вчера нашу страну турецкому султану, продали, как рабыню?

— То же самое сделают и персы, — не уступал спарапет.

— Делали и будут делать. Но сегодня иное: ханы еще располагают силами. Они вместе с нами готовы выступить против турок. Почему не воспользоваться этим? Почему, если мы одни и нуждаемся в помощи? Спокойной ночи.

Спарапет вышел растерянный, огорченный. Однако и Бек, вопреки своему намерению, не пошел навестить ханов. Он направился в казармы полка «Опора страны» и два дня оставался там. Его всегда аккуратно постриженная и причесанная борода была всклокочена, под глазами залегли синие круги. Теперь он лишь изредка принимал своих военачальников. Бывало, мелики часами простаивали в передней его приемной.

Одному только его слуге Согомону было известно, что в каждую пятницу, пользуясь ночной темнотой, из Алидзора выходили и скрывались в неизвестном направлении два армянских и два персидских лазутчика… Узнав об этом, неосведомленный спарапет сильно обиделся и в недоумении пожал плечами. Почему Верховный властитель скрывает от него, с какой целью, кого и куда он посылает? Когда об этом он осторожно намекнул Беку, тот неожиданно для него беспечно захохотал и с присущей ему находчивостью полюбопытствовал, кто спарапету открыл эту тайну. Спарапет назвал имя того воина, который по тайным проходам выпускал лазутчиков из крепости.

На следующий день спарапет увидел этого воина казненным на площади. Он вздрогнул. А вечером, встретив оскорбленного спарапета, Бек спросил:

— Видел воина на колу?

— Видел, Бек. Ты жесток. Воин открыл тайну не кому-нибудь, а мне, своему спарапету.

— Это все равно. Если твою тайну кто-то откроет даже мне, сожги открывшего ее.

Спарапет молча вышел с сокрушенным сердцем. Он чувствовал, что трещина, пролегавшая между ним и Беком, постепенно расширяется.

В эти дни прибыли в Сюник посланцы Абдулла паши. «Требую немедленно заковать персидских ханов в цепи и передать их моим людям, — повелевал паша. — Они враги султана, и кто им покровительствует, тот навлекает на себя справедливый гнев владыки вселенной».

Давид-Бек отказал паше в его требовании. Мхитар считал этот шаг Бека недопустимым.

— Из-за персидских ханов ты подвергаешь нас опасности, Бек, — с заметном возбуждением сказал он. — Исполни волю паши.

— Когда сам будешь Верховным, поступишь по-своему, — ответил Бек. — А пока оставь меня в покое до последнего моего пристанища. — И остался на своем, непреклонным.

Вскоре стала известна еще одна неприятная новость. Турки после десятидневного штурма заняли город Шамхор. Азербайджанские и армянские воины, защищавшие рука об руку свой город, погибли все. Весть о падении Шамхора разнеслась из Гандзасара по всем уездам. Захватив Нахичеван, Гандзак и Шамхор, турки теперь двойными клещами нацелились на Сюник и Арцах.

Среди армянских войск распространились тревожные слухи. Невесть откуда появившиеся бродячие монахи нашептывали, будто эчмиадзинский католикос отрекся от христианской веры и призвал всех армян принять ислам. Некий полусумасшедший босой бродяга ходил по деревням и объявлял себя Иисусом Христом, посланным богом творить последний суд.

По приказанию Давид-Бека всех их словили. Монахов сожгли на площади Алидзора, а лже-Христу вспороли живот и бросили на улицу, сказав:

— Если ты Христос, воскресни.

Он не воскрес, и труп его стал разлагаться. Тогда горожане попросили у Давид-Бека разрешения вынести мертвеца из города.

Давид-Бек без конца приглашал к себе персидских ханов. Они веселились вместе, играли в нарды до утра. Ханам удалось через своих верных людей собрать несколько сот соплеменников для выступления вместе с армянами против турок. Однажды Давид-Бек дал ханам понять, что было бы полезно, если бы персидский шах Тахмаз начал переговоры с ним. Намекнул также, что сам он не сделает первого шага и хочет, чтобы первым сделал ему такое предложение шах.

Ханы тайно послали своих поверенных в Тавриз. Из армян были осведомлены об этом только Давид-Бек и Мовсес, который помимо занятий в своей школе исполнял теперь обязанности писца при Давид-Беке.

И вот некоторое время спустя в Алидзор прибыли посланцы Тахмаз хана и мулла.

— Наш светозарный шах желает вести переговоры с тобою, о шахиншах армян Давид-Бек, — сказали они. — Отправь, стало быть, своих людей ко двору нашего повелителя. Шах был бы весьма рад и счастлив, если бы ты сам соблаговолил пожаловать к нему, чтобы вместе поразмыслить и решить дело преграждения пути нечестивым туркам.

Бек созвал Совет старейшин Верховного Собрания, на котором послы доложили о желании шаха Тахмаза.

Неожиданная новость показалась многим меликам и военачальникам странной. Спарапет от гнева не находил места. Он надеялся, что Давид-Бек выгонит послов шаха: прикажет завязать им глаза и переправить через Аракс. Но этого не случилось. Более того, Бек обратился к послам с просьбой подождать некоторое время, пока старейшины решат, как быть. И отправил их к Пхиндз-Артину на постой.