— Умрет! Конечно, умрет! Неразумно отрывать древо от родной почвы, народ — от родного очага! — Бек стал ходить по тесной келье из угла в угол. Заглянул Мовсесу в глаза — прочел в них тревогу и недовольство. Приблизившись, спросил: — До тебя дошли тревожные вести?

— Слыхал нечто, — ответил инок. — Говорят, царь Петр советует нам переселиться на приморские пески? Это значило бы отделить душу от тела. Пропадем тогда все, тэр Давид-Бек! Постарайся привести русское войско сюда. Не отрывай народ армянский от наших гор. Душа его не сможет жить без тела. Не простит он тебе…

Бек прикрыл Мовсесу ладонью рот:

— И стены имеют уши, брат Мовсес. Мы полны надежд. Пребудем с ними, покуда не приведем царя с его войском в наши горы. В этом единственный выход. А переселения никакого не будет. И ты до поры молчи! Пусть твоя дума останется неведомой преосвященному. Иначе он сожжет тебя… — Бек положил руку на раскрытую книгу: — Лучше разъясни ее смысл народу, который один является истинным творцом и владетелем этих сокровищ, но не знает о них и блуждает во мраке. Должно быть факелом, Мовсес, надо гореть и освещать дорогу. Не только меч поддерживает дух народа, сила его и в познаниях. Чем яснее мысль народа, тем он могущественнее.

Бек отпил воды из чаши, поставил ее осторожно на прежнее место. На лице Верховного властителя сияло такое величие, какого ни в ком другом Мовсесу не доводилось видеть.

— Буря промчится, брат Мовсес, — снова заговорил Бек. — Много их уже пронеслось над армянским народом. Минет и эта. Я верю в завтрашний день нашего народа. Он будет прекрасным, этот день. Потерпи немного, дорогой. Мы еще с тобой откроем школу Григора Татеваци, ту, что некогда основал его учитель Овнан Воротнеци и которую разрушили наши враги.

— Кое-какие постройки уцелели. И сейчас стоят в Воротанском ущелье, — мечтательно произнес Мовсес. — Скамьи там остались, столы, но все изломаны. Есть залы, но они пусты и немы.

— Мы разверзнем глухие уши и немые уста! — воодушевился Бек. — Сейчас наши соотечественники печатают книги в дальних краях. Я верю, они привезут мастерские в армянские горы. Мы возродим разрушенную школу, вместе с тобой зажжем огонь в очаге, и прольет он свет мысли на нашу погруженную во мглу страну.

— Дай бог, чтобы скорее все это исполнилось! — взволнованно сказал Мовсес.

— Сохранилась могила? — после небольшого молчания, не отрывая взора от книги, спросил Бек.

— Чья? — слегка склонился Мовсес. — Григора Татеваци? Здесь покоятся его останки. У входа в собор.

— Не грех построить церковь на его могиле.

— Ты пожелал доброе, тэр Давид-Бек, — еще более взволновался инок. — Но если хочешь почтить его память, поначалу выполни свое первое обещание, восстанови школу, которая вот уже целых триста лет как закрыта. Татеваци денно и нощно просвещал учеников, и не только законом божьим, но и разнообразными, приятными для души и тела науками. Ты прав, тэр Давид-Бек, что не одним мечом силен народ. Таким же весомым, как меч, является светоч мысли, лампада знания, что горела некогда в нашей стране, пока ее не погасили чужеземцы.

— Зажжем, обязательно вновь зажжем эту лампаду! — твердо сказал Бек. — Откроем школы, заполним их детьми, чтобы они приобщились к наукам. Но время это пока не наступило. Пусть придет желанный день, а уж потом…

Бек встал, прошелся по келье мелкими шагами, словно боясь разбудить уснувшие книги. Несмело коснулся их корешков и, повернувшись к иноку, таинственно произнес:

— А до той поры я вынужден просить тебя о другом, брат мой. — На мгновение умолк. Потом еще тише сказал: — Отправляйся в Эчмиадзин. Только помни, никто не должен знать о цели твоего путешествия. Скажешь, будто едешь к месту святого пришествия на богомолье. А цель у тебя будет такая: разведай, что думает армянский патриарх, чем живут Эчмиадзин, Ереван и все население страны Араратской. Хотят ли они содействовать нам. И могут ли восстать против персидского хана Мирали. Узнай, что там думают о приходе русских. Разведай, какие силы у персов в Ереване… И что замышляют турки. Понимаешь, Мовсес, дорогой. Тебе придется стать моим помощником. Неприятное дело поручаю, но нужное. Так как, поедешь?

— Я готов и собою пожертвовать во имя души и тела, — чуть подумав, ответил Мовсес.

— Благодарствую загодя.

Они еще долго говорили. И расстались как родные, довольные общением друг с другом. Когда Бек покидал келью, уже пели петухи.

Отыскав старшого, Бек приказал разбудить телохранителей. Наспех попрощался с епископом, попросил меликов продолжать паломнические деяния и в сопровождении Мхитара покинул Татев.

В пути Давид-Бек не спешил. Часто задерживался, останавливался возле пахарей, возделывавших горные склоны, вступал в разговоры, прислушивался к их горьким, тягучим песням.

Потом долго все это звучало в ушах.

Встречный старый крестьянин спросил:

— Так когда же человек русского царя приедет в Алидзор, тэр Верховный властитель?

Давид-Бек искоса взглянул на Мхитара.

Тот лишь плечами повел.

Крестьянин объяснил, что накануне к ним в село прибыл монах из Татева и сообщил, будто теперь все они уже подданные русского царя и что это мелики призвали царя.

— Видишь, Мхитар, чем занимаются наши вороны — духовные отцы? Тайное сделали явным, посвятили весь свет. Не сомневаюсь, что слух уже дошел до султана, до франков и до английского короля…

— Рано или поздно узнали бы, — попытался успокоить Бека Мхитар.

— Узнали бы, — не без злорадства повторил Бек. — Конечно, когда-нибудь узнали бы. Но пусть бы тогда, когда войско царя прибудет в нашу страну. А чего толку болтать, если царь еще пьет мед со своими боярами? Растрезвонили на весь мир. Дитя в пеленках губите!..

— Враги наши и без того уже обнажают мечи.

— А неразумные болтуны торопят их, чтобы поскорее опустили эти мечи на наши головы: вместо того чтобы отвести удар, приближают его.

Бек пришпорил коня. Отъехав довольно далеко от телохранителей, он повернулся к спарапету и продолжал уже мягче:

— Ты думаешь, что русский царь не опасается турок? Кто этого не понимает, тот сильно заблуждается. Если бы дело стояло за одним Петром, он бы давно был здесь — в Ереване, Нахичеване, в Ване. Его по рукам связывают происки франкских послов в Стамбуле. Опутывают шведы, мешают Англия и Рим. Думаешь, они хотят, чтобы Петр стал владыкой Востока? Эти подобные сатане христианские владетели Европы готовы запродать своих жен, вооружить турок — все, что угодно, сделают, только бы преградить Петру дорогу в нашу страну.

— Что же нам теперь, топиться? — сокрушенно произнес Мхитар.

— Коли нет ума, можно и топиться, — махнул рукой Давид-Бек. — Молчать нужно, ждать, пока Петр выберет подходящее время. Чтобы турки и персы не сказали: «Вы, армяне, пали к ногам русских гяуров и привели их на наши головы, вот мы и режем вас». А если бы мы ввели Петра без лишнего шума, тогда, может, и не висел бы над Западной Арменией вражеский меч…

Помолчав, Бек добавил:

— Верные мне люди сообщили из Стамбула, что франки угрожают русскому послу Неплюеву. Требуют не вступать в Грузию и в Армению, а довольствоваться занятыми на берегу Каспийского моря землями, велят вернуть персам Решт и Ардебиль. Вдобавок ко всему они вооружают турок с целью направить их на Грузию и Армению.

— Петр будет действовать по-своему, — заметил Мхитар.

— Не все от него зависит. Да и не станет он восстанавливать против себя всю Европу, Турцию и Персию…

— Получается, что у нас нет выхода?

— Был выход! — сказал убежденно Бек. — Не связывать себя с иными державами, для отвода глаз не выражать интереса к событиям вокруг нас, а самим копить силу и тайно продолжать верную дружбу с русскими. Надо было показать султану, что мы безразличны к чужим делам. А шаха Тахмаза, наоборот, следовало заставить признать нашу независимость. И главное: необходимо было объединить армянские и грузинские воинства против общего бедствия. Вот какой у нас был выход.