Конь задыхался от бешеной скачки, но Гоар все хлестала его, торопила.

Догнать предателей! Во что бы то ни стало догнать и отнять у них голову Мхитара. Не дать врагу надругаться, опозорить!..

В лагере Кёпурлу Абдулла паши все лишились покоя. День и ночь мощеные улицы Тавриза грохотали от ударов конских подков и от скрипа колес. И день и ночь бодрствовали все поголовно. До рассвета не угасали огни в покоях паши. Из дальних мест прибывали сюда гонцы. Запыленные, пропахшие конским потом, влетали они со своими донесениями. Всюду толпились люди — палке негде было упасть.

Все паши, муллы, европейские послы и советники почти каждый день собирались на совет.

Турки потеряли покой после неудачного боя с персами в районе Хорасана. Тахмаз Кули Надир хан наголову разбил большую турецкую армию под Багдадом, занял город, и теперь он готовился в поход на Тавриз.

Собрались на очередной совет. Отчаявшиеся европейцы говорили вполголоса. Муллы откровенно выражали недовольство, относя неудачи своих войск на счет «гяуров». Они злобно оглядывали послов и советников.

Сидевший в кресле Абдулла не решался поднять головы и взглянуть на окружающих. Никогда, ни в одной войне он не был столь бессилен и опозорен, как теперь. Паша понимал, что в Стамбуле его сейчас клянут: враги безудержно, а друзья в душе, опустив от стыда головы.

Шесть лет воюет он против армян. Потерял бесчисленное множество войска, а победы так и не добился. В армянских горах сейчас уже нет ни одного турка. Потерян Нахичеван, со дня на день армяне двинутся на Ереван и Арцах.

Отдавая себе во всем отчет, Абдулла понимал, что Высокая Порта не сегодня-завтра отвернется от него и недалек тот день, когда на сераскяра обрушится гнев его былого друга, безвольного и сластолюбивого султана.

«Что же делать? — неотрывно думал Абдулла паша. — Сюник завоевать не удалось. Сила оружия не помогла. А теперь уже нет и достаточного количества войска, чтобы предпринять новое наступление. Остается один выход: договориться с Мхитаром, склонить его к примирению, чтобы не помешал хотя бы с персами разделаться…»

Вот к какой мысли пришел наконец Абдулла паша. А ведь всего несколько месяцев назад, когда он побывал в Стамбуле на торжествах по случаю дня рождения султана, великий визирь призывал его заключить мир с армянами Сюника и тем нейтрализовать их. Тогда сераскяр и слышать не хотел об этом. «Я уже сломил Мхитара, — сказал он визирю, — и их столица в моих руках. Армяне уже не прежние грозные враги».

Сейчас Абдулла паша горько раскаивался. Упустил время. Уступил честолюбию, и вот как все обернулось. А армяне тем временем не только Алидзор отвоевали обратно. Они взяли Агулис и Нахичеван.

И вот паша собрал на совет военачальников и европейских послов. Он хочет найти пути к примирению с Мхитаром. Чего доброго, Надир поспешит заключить союз с Мхитаром и Абдулла окажется между двух огней. Надо торопиться…

Все ждали его слова. А паша молчал. Пусть о мире первым заговорят другие, считал он.

Вдруг послышались звуки труб. Все удивленно переглянулись. В сердце Абдуллы закралась тревога. Со двора подавали сигнал о прибытии из Стамбула высокого гонца.

Абдуллу забила дрожь. Что несет ему гонец, позор или спасение? Бессознательно он поднялся с места. Капучи-баши с шумом распахнул двери зала.

— Внимание и покорность! — возвестил он.

Вошли гонцы султана. Впереди несли султанское знамя, Придворный паша сделал три шага навстречу и, приложив руку к груди, сказал с суровой торжественностью:

— Центр вселенной султан Ахмед Первый, да одарит его аллах сокровищами морей и материков, шлет свой привет войскам, находящимся в Персии!

— Да живет так же долго, как солнце, венец нашей жизни и наша гордость! — ответил Абдулла паша и, приблизившись к знамени, стал на колени и трижды приложился к нему. Затем обнялся с пашой, которого знал по дворцу. Гонец поднял руку. Сопровождавшие его ушли. Капучи-баши крепко закрыл дверь. Наступило глубокое и томительное молчание.

Абдулла застыл в ожидании и страхе. Не иначе как через миг его лишат власти и потащат на виселицу… А может, удостоят доброго приветствия султана.

И почему так долго молчит гонец?.. Ах эти проклятые армяне… Все неудачи от них…

Гонец достал из шитой золотом сумы скрепленную султанской печатью грамоту и, приложив ее ко лбу, сказал:

— Источник величия, могущества и славы, равный солнцу султан Ахмед, да дарует ему аллах вечный трон, через своего презренного слугу приказал, Абдулла паша, сказать тебе, славному потомку древнего рода храбрецов и воинов, что он удивлен неудачами, которые одну за другой несет в горах армянских извечно устрашавшее всю вселенную султанское войско.

В горле у Абдулла паши пересохло, в глазах потемнело, но голос гонца отрезвил его — тот продолжал говорить:

— Кто осмелится возразить владыке вселенной аллаху? Такова воля его, да прославится он ныне и во веки веков! Тень аллаха приветствует тебя, Абдулла паша. И велит тебе не падать духом, не ослаблять силу священного меча против врагов нашей веры и государства!

Гонец глубоко вздохнул, на секунду умолк, бегло оглядел европейских советников и снова заговорил:

— Да будет тебе известно, сераскяр, что персы, пусть сгинет их несвятое племя, послали гонца к Мухитару. Они хотят заключить с ним мир и пойти войной на тебя. Но по милости аллаха персидский гонец захвачен и приведен в Стамбул. Надир хан — да поразит молния его чрево — дерзко замышляет против нас. И коли ты до сего времени не мог покончить с армянином Мухитаром, султан приказывает тебе…

Он кашлянул, прочистил горло и продолжал:

— Спеши направить посла с богатыми дарами к Мухитар паше. Заключи с ним мирный договор. Затем передай ему Нахичеван с окрестными гаварами и поклянись в вечной дружбе, ибо сказано: «Руку, которую не можешь отрубить, поцелуй». Значит, примирись поскорее с Мухитар пашой, обеспечь себе тыл и выступи против Надир хана. Такова непреклонная воля небом благословенного султана, любое слово которого дороже всех наших голов!

Гонец закончил и слегка поклонился. Абдулла ликовал. Шутка ли: избавлен от позора. Кто сейчас может упрекнуть его в том, что это он искал мира с армянами? Путь ему указан самим аллахом.

Он расправил плечи, орлиным взглядом посмотрел на окружающих и сказал:

— Да будет исполнено повеление султана, трон которого — стремя неба!

— Исполним, — перебивая друг друга, повторили турецкие паши, присутствующие на совете. Только европейцы удивленно переглянулись. Им и в голову не могло прийти, что стремление предоставить Сюнику нейтралитет осуществилось с помощью находящихся в Стамбуле русских послов.

Абдулла поспешил исполнить волю султана. Он повелел составить посольство и приготовить богатые дары армянским меликам. В посольство вписали двух купцов и одного священника, из тавризских армян. Для заключения мира с Мхитаром сераскяр решил просить посредничества эчмиадзинского католикоса и уже подчинившегося султану грузинского царя.

От имени султана Абдулла написал Мхитару письмо с предложением мира.

Посольство, перед тем как отправиться в Сюник, представилось сераскяру, чтобы получить последние грамоты.

Уже начали прощаться перед дорогой, когда вдруг влетел капучи-баши и заявил, что из Сюника прибыла группа армян и просит приема. Абдулла приказал тотчас впустить их.

— Может, Мхитар и сам захотел мира? — предположил один из пашей.

— О, это было бы даром провидения! — радостно воскликнул Абдулла. — В таком случае условия мира диктовали бы мы, и уже не турки считались бы стороной, потерпевшей поражение.

Капучи-баши ввел сотника Миграна, а с ним тринадцать других армян. Они остановились у двери и низко поклонились пашам. Мигран достал из хурджина голову Мхитара и кинул ее к ногам Абдулла паши. От удивления сераскяр даже отпрянул назад.