Уже двадцать дней никто не приходил к армянским посланникам. И вот как-то вечером Тэр-Аветис, вышедший из терпения, велел готовиться к отъезду. Утром, подняв знамя своей страны, они направились к Ереванским воротам. Но уже на городской площади их догнало несколько высокопоставленных служащих двора.

— Куда вы спешите, армяне? Паша уже вернулся и сегодня вас примет, — сказали они, вежливо раскланиваясь.

Тэр-Аветис, поняв, что его решимость подействовала и Абдулла его сегодня действительно примет, стал нарочно упрямиться и уступил только после того, как турки несколько раз просили прощения за невнимательное отношение к нему.

— Если сегодня сераскяр не примет нас, мы вернемся к себе, — сказал он угрожающе.

Их отвезли в шахский дворец, накормили, пригласили в дворцовую баню выкупаться. После полудня советник паши Мурад-Аслан посетил их и сообщил, что сераскяр готов принять армянских послов.

Тэр-Аветис, Мовсес и Есаи надели подобающие случаю доспехи и пошли в сопровождении Мурад-Аслана.

— Никак, еврей? — кивая в сторону советника, тихо спросил у Мовсеса Есаи.

— Как знать, может быть, вероотступник-армянин, — ответил тот.

Мурад-Аслан еле заметно улыбнулся. Когда они подошли к покоям сераскяра, он остановился и напомнил, что посланники обязаны снять оружие.

— Мы посланники не побежденной страны, нам нечего снимать оружие, — бросил небрежно Тэр-Аветис.

Мурад-Аслан улыбнулся снова и, оставив их в передней сераскяра, ушел. Войдя в приемную, у самой двери он низко поклонился Абдулла паше, который с Ялгуз Гасаном, Коч Али и еще с несколькими военачальниками ожидал армянских посланников.

— Послы не желают сдать оружие, — сказал Мурад-Аслан.

— Ого! — пробурчал стоящий возле паши Ялгуз Гасан. — С какой же целью приехали гяуры? Разоружить силой.

Абдулла нахмурил брови и, приподняв руку, сказал:

— Пусть входят с оружием.

Тэр-Аветис вошел твердым шагом, с высоко поднятой головой. За ним медленно переступил порог Мовсес, затем Есаи — непринужденной, дерзкой поступью. Все трое с почтительным достоинством поклонились Кёпурлу Абдулла паше.

— От армянского Верховного властителя, самодержавного владыки Большого и Малого Сюника, Агулиса, Гохтана, Гегаркуника и Нахичевана и от старейшин Армянского Верховного Собрания привет тебе, гордости рода Кёпурлу, Абдулла паша, слава о храбрости которого известна во многих странах, — стальным голосом произнес Тэр-Аветис и снова поклонился, и снова только Абдулле.

Турецкие военачальники, явно уязвленные невниманием армянских посланников к ним, беспокойно зашевелились на своих местах. Ялгуз Гасан смотрел на Тэр-Аветиса тигриным взглядом. Затем он медленно перевел глаза на гордо стоящего Есаи и вздрогнул. Не его ли меча на поле Мараги он счастливо избежал, вовремя пришпорив быстроходного коня?..

Между тем Есаи с любопытством обозревал великолепный дворец персидского шаха, в котором ныне восседал турецкий сераскяр. Ему чудилось, что он попал в какой-то сказочный мир. Непривычная посольская одежда стесняла его движения, оружие давило своей тяжестью. Окна с разноцветными стеклами лили в зал радужный свет. Подставка на львиных лапах поддерживала огромное зеркало в золотой раме, в котором Есаи отражался во весь рост рядом с Мовсесом. С трудом догадался, что это он сам и есть. На высоких бронзовых треножниках стояли позолоченные светильники. На стенах висели диковинные картины, которые захватывали все его внимание, и ему, простодушному крестьянину, с трудом удавалось подавить возглас удивления. Но больше всего его интересовал сам Абдулла паша с мясистой большой головой на сильных плечах, его исполинский рост. В черных глазах Абдуллы словно гнездились змеи. Жидкая бородка начиналась от ушей и заострялась на подбородке, подобно копью, чтобы вонзиться в сердце собеседника. Есаи улыбнулся про себя, вспомнив, что и этот грозный паша еле спасся от его меча в сражении на поле Мараги. Он обязательно снял бы его тыквовидную голову, если бы тот не бросился в реку… Удрал! Доведется ли когда-нибудь встретиться снова?

— Что велел сообщить мне армянский Верховный властитель? — услышал Есаи голос паши и оглянулся.

— Наш венценосец и наша гордость желает тебе и твоему войску здоровья, — ответил спокойно Тэр-Аветис. Есаи удивился: как может Мхитар желать здоровья этому паше? — Мы не хотим, чтобы войско султана, да поместит его господь рядом с собою, воюющего с нашими и вашими врагами — персами, напрасно проливало кровь в наших горах, как это случилось в Варанде, при Мараге и под Ереваном.

Тэр-Аветис, бросив взгляд на пашей, заметил, как они нахмурились. Он знал, что задевает их раны, обрадовался и продолжал спокойным тоном:

— Наш властитель и мы хотим мира, хотим прекратить кровопролитье. Пусть каждый из наших народов живет для себя.

— А если властелин вселенной султан прикажет мне вступить в вашу страну? — спросил сераскяр.

— Ты уже был у нас, достойный паша. Твое войско вновь будет уничтожено. И от этого выиграет бежавший в сторону Хорасана шах Тахмаз, — ответил Тэр-Аветис.

— Ты предсказатель или посол? — не вытерпел и вмешался Ялгуз Гасан.

Тэр-Аветис сделал вид, что не слышит его, и продолжал прежним тоном:

— Мы пришли говорить с вами голосом благоразумия, чтобы не загремели громы войны.

— Покоритесь нам — и восторжествует благоразумие, — сказал Абдулла.

— У нас нет намерения покоряться кому бы то ни было.

— Ты хочешь побить нас своим языком? — снова заговорил Ялгуз Гасан паша.

Абдулла косо посмотрел на него. Тэр-Аветис, не глядя на пашу, злобно бросил:

— Пусть почтенный паша не забывает настоящих битв.

Абдулла призадумался. Конечно, он мог приказать сейчас же сжечь послов на костре, но благоразумие военачальника сдерживало его. Он знал, что победить армянское войско в сражениях трудно. Они будут сражаться до последнего воина. Значит, нужны другие средства, иным способом нужно сломить силу врага.

— Почему вы противитесь нам, раз эти земли не ваши? — спросил строго паша. — Разве вам неизвестно, что страны, расположенные по эту сторону от слияния Куры и Аракса, переданы нам?

— Известно, — ответил Тэр-Аветис, — но никто не имеет права исконные земли одних отдавать другим. Это земли наших предков.

— Сила не спрашивает о правах!

— О правах не спрашивает разбойничья сила.

Лицо Абдуллы стало свирепым.

— Вы непокорный народ! — бросил он зло. — Мы не нравимся, а гяуров-русских за руку тащите к себе и направляете на нашу страну. И после этого требуете мира? От голоса султана содрогается Европа, а вы отважились противиться его воле? Не пропадете ли вы бесследно?

— Бог дал каждому право защищаться. Мы и делаем это, — ответил Тэр-Аветис.

— Аллах дал также право убивать противников.

— И это верно.

— Кончим… Что же еще вам угодно? — взмахнул рукой Абдулла.

— Мы не покорность свою приехали выразить вам, сераскяр, и не хотим войны. Я приехал требовать, чтобы ты вернул нам Нахичеван, Ереван, Лори и увел свое войско из этих городов. Тогда мы будем жить в мире и дружбе.

Паша громко расхохотался.

— Хороший у тебя аппетит, посол. Ха-ха-ха!.. Не забывай, что великий султан всех поднебесных стран послал меня свершить его суд над вами, чтобы отныне ни один армянин не брался за саблю, которая дарована аллахом только нам. А ты явился требовать у меня Ереван и Нахичеван? Глупец… Отправляйся, посол, и скажи своему князю, что из вас останется жив лишь тот, кто станет передо мной на колени и будет боготворить султана, когда я с огнем и мечом вступлю в вашу страну.

— Я передам, паша, — ответил спокойно Тэр-Аветис. — И встретим мы вас достойно… Только не с поклоном…

— Мы сталью заставим вас поклониться.

— Наши зубы привыкли крошить сталь.

— Кончено! — поднял руку паша.

Армянские послы покинули дворец. Когда они пересекали большую площадь Тавриза, там собралось множество турецких аскяров. Стоя на седле, какой-то мулла кричал: