— Не бойтесь неверных христиан! Крепко держа в руке священный меч Али-Зульфугар и с криками «О аллах», «О Магомет» бейте и уничтожайте их!
— Полай, полай, — сказал тихо Тэр-Аветис. — Придет конец вашей славе.
— Я знаю этого муллу, — сказал вдруг Есаи.
— На самом деле? — улыбнулся Мовсес.
— Да, да, клянусь крестом, — воодушевился Есаи. — Это тот самый мулла, которого сотник Товма взял в плен. Но Мхитар отпустил его. Тогда он присмирел, как кошка, а теперь поглядите каков.
— В пустом ущелье лиса — лев, — сказал Тэр-Аветис. — Интересно, сколько армян он загубил в Тавризе. А мы его отпустили на волю.
Войдя в ограду армянской церкви, Тэр-Аветис велел готовиться к отъезду. Он был доволен собою, тем, что с честью выполнил свой долг и высоко держал достоинство своего государства перед кичливыми турецкими военачальниками.
Но в душе он чувствовал какой-то горький осадок. На кого он поднимал голос? Кого запугивал? Какую великую державу он представлял? И какая могучая сила стоит за его спиной? От центра Европы до Арабской пустыни все занято турецкими янычарами. Послы европейских стран опускаются на колени во дворце султана. «Бедный мой народ. Зачем было тебе обнажать меч против кровожадного зверя, чтобы теперь грозило тебе уничтожение? Откуда у тебя эта дерзость? Тебе бы гнуть шею и язык держать за зубами. Кто твой покровитель? Ты дал себя обмануть и стоишь теперь одинокий перед ненасытным зверем. Сидел бы ты в своих горах, не отнимая руку от сохи и серпа… Восстал, не стерпел. Ну, хорошо. А потом? Чего достиг? Ты видел, что они сделали с твоими Ереваном, Лори, Нахичеваном? Не лучше было бы сидеть покорно в своем доме, сохранить кое-как свою веру и свой язык, чем заноситься, а затем падать под ноги слонов?»
Тэр-Аветис содрогнулся от своих мыслей, но в то же время он впервые отчетливо почувствовал, что начатое им дело чревато тяжелыми последствиями. Куда заведут их дерзость и упрямство? Выдержат ли? До каких пор? Хватит ли сил?
Он печально посмотрел на ожидающих его во дворе церкви Мовсеса, Есаи и двух воинов, сопровождавших посольство. Несколько аскяров на улице громко смеялись. Тэр-Аветису показалось, что это смех жестокой судьбы армян. Впервые этот стальной человек почувствовал себя подавленным и бессильным. Что может сделать храбрость против могучей силы врага?
Кончался день. Тэр-Аветис велел накормить коней, чтобы выехать затемно. Сердце сжималось, оно не предвещало доброго. Кто знает, какие козни сейчас готовят против них турки…
Он вошел в келью, где жил несколько недель в ожидании приема. Хотел позвать Мовсеса, чтобы не быть одному, но из угла кельи вдруг вышел тот самый знатный турок, который утром отвел его к паше и, как будто насмехаясь, с большим, чем полагалось, старанием приветствовал его.
— Не удивляйся, тэр посол, — заговорил он ласковым голосом. — Меня послал владыка моей головы, сераскяр, утешить тебя.
Тэр-Аветис вздрогнул от неожиданности. Нечто страшное таили в себе маленькие, узкие глаза этого человека, которые хотя и улыбались, но, казалось, готовы были растерзать того, на кого они смотрели. Он еще более удивился, когда увидел свою убогую келью совершенно преображенной. Стены, пол, голые дотоле, были покрыты дорогими коврами и шелком, на тахте лежали подушки.
— Ты изумлен, тэр посол, — с прежней мягкостью сказал турок, — но чего не бывает в этом бренном мире? Все эти почести оказал тебе великий паша. Ты ему очень понравился. Это скромные дары от паши, наслаждайся ими…
— Но откуда явился ты сюда? — гневно спросил Тэр-Аветис.
— Это неважно. Все дни, которые ты проводил здесь, я денно и нощно следил за тобой. Я слышал каждое твое дыхание. Так было нужно, иначе наши янычары растерзали бы вас. Я охранял тебя и твоих людей.
«Засада», — быстро промелькнуло в голове Тэр-Аветиса, и он посмотрел с гневом на незваного гостя. Последний торопливо поклонился и вышел в дверь в глубине кельи. Но не успел Тэр-Аветис опомниться, как турок вернулся со слугой, несущим на голове поднос с ужином. Вскоре показался и другой слуга, который принес жареную индейку на серебряном блюде. Они поставили пищу и кувшин вина на низкий столик, стоящий возле тахты, и тут же удалились.
Турок закрыл дверь, зажег свечу и движением руки пригласил Тэр-Аветиса сесть. На дворе воцарилась тишина. Только время от времени слышалось ржание коней.
— Меня зовут Мурад-Асланом, тэр посол, — проговорил, садясь, турок. — Я один из тех, кто пользуется доверием султана, и имею честь быть советником Абдулла паши. Будем друзьями.
— Иногда не плохо подружиться и с врагами, — с иронией сказал Тэр-Аветис, садясь на низенький стул против Мурад-Аслана.
— О!.. Говоришь языком пророка, тэр посол. Если бы все враждующие друг с другом народы на земле подружились бы, то и солнце улыбалось бы сладко над несчастными созданиями бога. Выпьем, тэр посол, — дружески сказал он, наполнив чаши. — Вино знатное.
Не дожидаясь, пока выпьет посол, он осушил чару и, отрезав индюшачью ножку, начал с аппетитом объедать ее.
— Насколько мне известно, истинные мусульмане не пьют вина, тэр советник, — поставив на стол пустую чару, заметил Тэр-Аветис.
— Да, это так, но это установлено для мусульман, а я христианин. Не удивляйся, брат, я армянин.
— Армянин? — почти закричал Тэр-Аветис. — Какой армянин, если служишь у турок?
— Не торопись, тэр посол, — Мурад-Аслан сделал рукой знак успокоиться. — А вы разве не пошли к русскому царю, чтобы стать его слугами. Не так ли? Да, теперь у армянина нет иного выхода, как служить чужим. А кто будет хозяином — персиянин или турок, не все ли равно?
— Одно дело христианин, другое — магометанин, — возразил Тэр-Аветис.
— Вздор, — рассмеялся Мурад-Аслан. — Такой умный человек, как ты, не должен рассуждать как последний поп. Ты будь покорен, и господин твой будет ласково смотреть на тебя. Не христиане ли, англичане и франки, продали вас?
Тэр-Аветис не нашел ответа. Он выпил еще чару вина. Советник оказался знающим и опытным человеком.
— Вот властелин Мхитар отправил тебя сюда. Ты его слуга и выполняешь его волю… — продолжал тот.
Тэр-Аветис незаметно вздрогнул. «Слуга Мхитара», — подумал он с гневом. И когда поднял голову, заметил притаившуюся в уголках рта собеседника насмешливую улыбку. «Эта собака угадывает мою мысль», — с горечью подумал он.
Мурад-Аслан продолжал:
— На Западе христиане возносят Мхитара за его ратные дела. Может быть, среди всех армян и впрямь нет другого мужа с такой хитростью и умом. Я истинно радуюсь этому. Но мы отклонились от нашего разговора. Не нам, простым смертным, дано осуждать поступки великих людей. Пей вино. Ты, наверно, думаешь, что я не честный армянин. Нет, брат мой, и мне хотелось бы, чтобы Мхитар стал царем всей Армении и чтобы это царство раскинулось от Куры и Аракса до Евфрата и южных гор моря Бзнунянц.
— Если это так, то почему не отказываешься служить туркам и не вступаешь в войско своего народа? — спросил Тэр-Аветис.
— Гм!.. Я делаю больше, чем вы. Слушай, тэр посол, ты и твой повелитель Мхитар… — Кашель прервал его.
«Твой повелитель Мхитар» — снова эти слова задели Тэр-Аветиса. «Чем он мой повелитель?»
— …Твой повелитель Мхитар, — подавляя кашель, продолжал Мурад-Аслан, — и все мелики — вы в заблуждении. Ты слышишь? Вы слепо толкаете армянский народ к гибели.
— Мы хотим спасти Армению.
— Это бред. Чем вы хотите ее спасти? Кто вам поможет, кто? Простаки. Идете подставлять свои голые шеи турецкому ятагану, которому под силу разрушить весь мир, от востока до запада.
— Выходит, по-твоему, нет нам спасения? — спросил, наклонившись, Тэр-Аветис.
— Есть!
— Какое?
— Покориться сильному. Сложить оружие и пасть к ногам султана. Только в этом случае народ будет цел.
— Этого никогда не будет.
— Это слова твоего повелителя Мхитара, а не твои. Не заблуждайся, мудрый человек. Пойми полезное. Даже великие державы страшатся стамбульского полумесяца. А вы обнажаете меч против него. Поймите же, этим вы обрекаете на гибель ваш, и мой, с горстку народ.
