Абдулла велел бить по холму, где стоял Давид-Бек.

Сражение началось, когда лучи утреннего солнца еще не достигли долины Мараги. Было еще свежо. Турецкая армия, часть за частью спускаясь с холмов, двинулась вперед к армянским укреплениям. Впереди шли оруженосцы двумя длинными рядами. Пока один ряд, став на колени, стрелял, другой набивал ружья. Пушки гремели непрерывно.

Абдулла паша, ни на минуту не отрывая глаз от подзорной трубы, следил за наступлением своих войск. Пятнадцатитысячная его конница, состоящая из сипаев, наступала на центр. Вот они, обнажив мечи, ринулись вперед… Армяне встретили их ружейным огнем.

Сраженные потоком пуль, падали сипаи, один, другой, третий… Затем, у самых укреплений, перед ними вырос лес копий, и начался беспощадный рукопашный бой.

На левое крыло обороны армян, где стояли персидские войска, наступал Ялгуз Гасан паша со своим многочисленным отборным войском. Персияне открыли оружейный огонь, пускали стрелы. Асламаз Кули и Хосров ханы, не ожидавшие столь мощного нападения на их позиции, поняли намерение врага — отбросить их одним ударом и выйти в тыл Давид-Беку. Ханы старались достойно встретить врага. Обнажив мечи, с криками: «Смелее, дети аллаха!» — они пытались повести свое войско в контратаку. Однако перепуганные их воины дрогнули сразу. Один из них, крикнув: «Турки в бронях!», бросился бежать. Вскоре его примеру последовали другие. Части, находившиеся возле реки, в панике бросились в воду и быстро поплыли к другому берегу. Ни угрозы, ни крики ханов, требовавших вернуться назад, не остановили их.

Воспользовавшись этим, турки внезапно ворвались в беспорядочные ряды персиян и начали рубить их. Хосров хан бросился против них, стараясь закрыть брешь, однако тут же пал его конь, и он, кое-как вытащив ногу из стремени, бросился в воду. Началось массовое бегство персиян… Турки беспощадно уничтожали их.

— Вперед! — крикнул Ялгуз Гасан и погнал лошадь по трупам павших. Он спешил зайти в тыл армян.

Но у холма, куда устремился паша, случилось непредвиденное. Перед ним неожиданно возник целый лес направленных вперед длинных копий. Из-за холма, из расщелин камней и из оврагов показалась пестрая масса людей и с громкими криками преградила путь туркам.

— Бейте их, братья!.. — послышался громкий голос Зарманд. Она выбежала вперед и длинным копьем проколола одного карабкавшегося вверх турка. Лицо ее горело в гневе, глаза, налитые кровью, готовы были выскочить из орбит. Рядом сражался гончар, смачно ругаясь; справа орал мельник:

— Бейте, родные!

Отряды ополченцев бешено сражались. Туркам нелегко было подниматься на холм. Подъем был крутой. Но и поднимаясь до вершины холма, они саблями не могли отбиться от копьеносцев-армян. К тому же последних было так много, словно они вырастали из-под земли.

Ялгуз Гасан паша еле уклонился от словно ищущего его горло копья, заставив коня отпрянуть назад. Ему почудилось, что из-за холма вышли против него не армяне-ополченцы, а лесные чудовища. Придя в себя, он велел своим войскам спускаться вниз, в надежде, что армяне, преследуя его, сойдут с холмов и там ему удастся разбить их. Однако ополченцы не покинули свои позиции и стали палить им вдогонку.

Давид-Бек, предвидя возможные осложнения, не выпускал из поля зрения левый фланг гигантского сражения. Он видел панику своих союзников — персиян, не многим из них удалось переплыть через быстротечный Аракс и спастись в персидских пределах.

«Изменили! — с горечью подумал он. — Удрали как трусы…»

— Хорошо, что ополченцы отбросили турок, не то… — робко заметил стоящий подле него Мовсес.

— Не то что? — спросил Бек.

— Было бы нам трудно.

— Поэтому ополчение и было расположено за спиною персиян, — заметил строго Бек.

Обезумевшая Зарманд весь свой гнев изливала на прятавшихся там и сям перепуганных, припавших к земле, подобно трупам, персиян.

— Чтоб я вас схоронила! — кричала она на них, ударяя копьем. — И это все ваше мужество?.. Чтоб вы сквозь землю провалились…

Тем временем конница Реджеб паши теснила в центре войска мелика Нубара. Повернувшись вправо, Зарманд заметила это и, долго не раздумывая, крикнула:

— Подымайтесь, мужики, смотрите: полк мелика Нубара зажали… — И, не ожидая, пока все последуют за ней, подобно наседке, бросающейся на коршуна, устремилась к расположенным справа холмам.

— Стой крепко, Нубар, мы с тобою! — крикнула она бодро.

И без того жаркий бой стал еще более ожесточенным. Ополченцы в едином порыве бросились в бой. Они длинными копьями сбивали сипаев с седел, пронизывали животы коням и падали сами, сраженные меткими ударами опытных турецких воинов.

Давид-Бек увидел самоотверженный поступок ополченцев Зарманд, и у него пересохло во рту. Он закрыл на миг глаза, чтобы не видеть, как гибнут эти близкие его сердцу люди, защищающие свою землю, свои дома. Затем он окликнул сотника Гиджи:

— Иди помоги ополченцам! Спеши!

Гиджи нехотя побежал в сторону своего полка, стоящего за холмом. Это был последний полк резерва Давид-Бека. Остался только Алидзорский полк «Опора страны», который Бек не решался бросить в битву. Обе стороны несли огромные потери. Однако турки бросали в бой все новые и новые отряды, а ряды армянских воинов редели.

Алидзорцы стояли в ущелье и еле удерживали своих рвущихся вперед коней.

На всех участках обширного поля битвы шли ожесточенные бои. Приближался роковой час. Давид-Бек видел, как тают его полки. На левом крыле турки теснили к реке полк Бали. В центре, мужественно сражаясь, теряла силы конница князя Баяндура. Турки здесь добились превосходства. Но полк Баяндура не отступал, воины сражались, пока были в силах держать в руках оружие, а павшего тотчас же сменял другой. Ущелье Аракса гремело от грохота пушек, от ружейной стрельбы и от исступленных криков десятков тысяч людей, уничтожающих друг друга. А солнце только что достигло зенита, и от его прямых лучей окрашенный кровью песок блестел багровым цветом.

Следя за напряженной битвой своих войск, Бек то и дело посматривал в сторону тыла турецкой армии, туда, где стояли многочисленные резервные войска Абдулла паши, готовые каждую минуту ринуться на армян. Его больше всего беспокоили эти полки. Если Абдулла паша бросит в бой и эти силы, тогда он осуществит задуманное…

Но противник, видимо, берег резервы для решающего удара. Сражение не утихало. Ополченцам вместе с подоспевшим полком Гиджи удалось обратить пехоту Ялгуз Гасан паши в бегство. Отступая в беспорядке к центру, они преграждали путь своим же конным частям. Но турки вовремя заметили эту брешь. С холмов резервных сил сорвались три полка пехоты и бросились на армян. Бек увидел это, и довольная улыбка пробежала по его лицу. У Абдулла паши остались теперь в резерве только четыре полка — два пехотных и два конных. Он подождет, пока паша решится ввести в бой эти последние свои силы, тогда он сам станет во главе Алидзорского полка и сделает то, что является последней его надеждой.

Припав к холке коня, примчался гонец. Он вытер рукавом текущую из виска кровь и крикнул:

— Полк военачальника Бали погибает, тэр Давид-Бек, помоги!

— Поможет бог… — еле скрывая тяжелую боль, ответил Давид-Бек. — Передай военачальнику Бали, чтобы выстоял, сохранил ценою жизни ворота Ордувара. Иди!

Гонец повернул коня и исчез в дыму и пыли.

Бек поднял руку. Перед ним вытянулся инок Мовсес. Он был полон величия, решимости, стоял с обнаженным мечом, готовый броситься в бой.

— Что тебе угодно? — спросил Бек.

— Военачальник Бали…

— Сколько у тебя людей?

— Мои ученики и триста мужиков.

— Почему ты пришел, зачем привел учеников, закрыл школу?

— Пришел, чтобы вместе с моим народом предотвратить гибель нашей страны. Разреши.

Бек, сжимая губы, отрицательно потряс рукой.

— Щадишь меня? — обиделся Мовсес.

— Жалею свет, который ты носишь в себе, — ответил Бек. — Если не ты, кто же зажжет факел трижды великого просветителя Григора Татеваци. Жалею твоих учеников, пойми, Мовсес.