– Какой размер твоего безымянного пальца? – прерывал он поток красноречия практическим вопросом.
– Никлас, прекрати, – качала головой Арина. – Я не хочу говорить про кольцо сейчас. Я не хочу даже думать про кольцо.
Но не думать не получалось, отчасти потому что её повседневная жизнь, проходящая среди объедков и грязных тарелок в подсобной кухне, оставляла много времени для праздных размышлений, отчасти потому, что Никлас не оставлял её в покое ни на единый вечер, подогревая воображение своими рассказами то про совместный дуэт в душе, то про романтическую прогулку среди холмов. Он заполонил собой всё пространство, не говоря уже о том, что сразу после своего отъезда взял с неё обещание не только не встречаться с новыми мужчинами, но даже удалить свою анкету с сайта знакомств. Она удалила, но эта настойчивость ей не понравилась. «Наверное, боится конкуренции, – объясняла она себе. – Сорокадвухлетний мужчина встретил молодую и красивую женщину и боится, что она ускользнёт из-под носа».
Не ходить на свидания с другими мужчинами представлялось ей честной игрой, но исключить всех мужчин из своей жизни, включая мужчин по переписке, казалось перебором. В конце концов, они виделись всего один раз. И хотя он уже представляет себе дуэты в душе – от этой картинки она поёжилась – она даже не уверена, что следующее свидание – это повод для того, чтобы переспать. Конечно, перспектива провести три ночи под одной крышей наедине с мужчиной уже создаёт определённые предпосылки, но, имея за спиной всего три ни к чему не ведущие сексуальные связи, она не была уверена, что хочет торопиться с четвёртой. «Надо ещё посмотреть на человека, привыкнуть к нему», – говорила она себе.
Пытаясь быть честной с самой собой, она признавала, что просто не чувствовала никакого влечения к Никласу, он был совершенно не её тип, он был толст и лыс, и несмотря на все его замечательные душевные качества, ложиться с ним в постель она не хотела. Ей нужно было время, чтобы привыкнуть к нему и почувствовать если не влечение, то хотя бы элементарное принятие. С одной стороны, она понимала нетерпение Никласа – по его словам, у него уже два года не было постоянной женщины (боялся, что если заведёт интрижку до развода, жена вывернет этот факт против него). Но, с другой стороны, почему она должна уступать его желанию, если не чувствует ответного? Если он порядочный мужчина и серьёзно к ней относится, он должен это понять и подождать. Даже если на это уйдёт несколько месяцев.
«Ничего-ничего, – вступал в спор другой голос, – всё поменяется, когда закончится виза, и придётся вернуться в родной Краснознамённый, где в тиши школьной библиотеки нескладный шведский медведь покажется принцем на белом коне».
В один из вечеров Никлас позвонил и радостно сообщил, что договорился с владельцем коттеджа, и невозвращаемый депозит в двести пятьдесят фунтов должен быть внесён как можно скорее, чтобы гарантировать бронь. Поэтому он предлагает Арине положить двести пятьдесят фунтов на счёт некоего мистера Джонсона, банковские реквизиты которого он прилагает ниже. Вот это Арине уже совсем не понравилось. Двести пятьдесят фунтов – немалая сумма, собственно, почти треть её сбережений, и помещение их наличными на счёт неведомого мистера Джонсона может обернуться элементарной потерей этих денег. Что, если мистер Джонсон – это всего лишь подельник, и Никлас таким образом морочит голову девушкам, собирая деньги? С другой стороны, он уже потратил на неё гораздо большую сумму, и его планы выглядят такими серьёзными.
Она спрашивала себя, откуда взялась эта подозрительность, ведь, собственно, мужчины никогда не обманывали её с деньгами. Потом, она сама настояла на том, чтобы внести свою часть в оплату гостиницы, чтобы сохранить некую независимость и право закрыть дверь своей спальни, если она того пожелает. Да, но кто мог предположить, что Никлас найдет такое дорогое жильё? Пятьсот фунтов за три ночи – грабёж среди бела дня. Её комната в Льюишеме стоит двести пятьдесят в месяц. Ну, конечно, это его уровень цен. А она со своим позёрством прикинулась, что успешный преподаватель плюс конференц-ассистент – вот и расхлёбывай теперь. Нет, в принципе, двести пятьдесят фунтов кажутся не такой большой суммой, если рассмотреть их как инвестицию в будущий успех. Может быть, этот короткий отпуск определит их совместное будущее. Но даже если не определит – разве не здорово провести три дня в «изумительном коттедже на берегу моря»? Нет, не здорово. Если это будет стоить ей трети сбережений – то не здорово. Но с другой стороны, если она уедет жить в Швецию, ей больше не придётся строить из себя успешного преподавателя, она будет его женой, и её доходы, вернее, отсутствие таковых, будут очевидны, поэтому нужно просто продержаться до победы…
Платить не хотелось. Просто не хотелось. Внутренний голос напоминал, что люди, зарабатывающие семьсот фунтов в месяц, не платят двести пятьдесят за трёхдневный отдых. Но как сказать об этом Никласу – она не знала. После долгих и бесплодных размышлений она нашла в интернете номер владельца гостиницы и позвонила.
– Могу я поговорить с мистером Джонсоном?
Мистер Джонсон подтвердил своё существование и владение коттеджем и сказал, что она может отправить деньги путём перевода со счёта на счёт, если ей будет так спокойнее. Но в случае отмены брони возврата денег не будет – потому что его коттеджи пользуются большой популярностью на майские праздники и потерять клиента за три дня до выходных означало бы оставить коттедж простаивать в разгар сезона. Коря Никласа за то, что он загнал её в такие жёсткие условия, она перевела деньги. После этого романтическое приключение со шведским викингом перестало казаться таким романтическим. Арина не привыкла жить за мужской счёт и была готова платить за себя. Это представлялось ей честной игрой. Но какую честную оплату она могла предложить Никласу с его марочными винами, изумительными коттеджами на берегу океана и «лучшей в мире фуа-гра»? Если он оставляет за ужин в ресторане сто сорок фунтов – как она может предложить заплатить половину? И что она предложит в альтернативу? Пригласить его в Макдональдс? Никласа в Макдональдс? Её не оставляло ощущение, что она играет в игру, правил которой не знает.
«Если бы здесь была Аллочка, – вздохнула она, вспомнив подружку по работе. – Она бы наверняка знала, как поступить. Наверное, потому Аллочка в своих итальянских сапожках на шпильках имеет мужа-предпринимателя и живёт в Москве. Продолжая оставаться учительницей средней школы».
Вечером Никлас сердечно поблагодарил её за оплату коттеджа, но долго разговаривать не стал. Сказал, что у него неприятный разговор с отцом по поводу персональных вложений в семейный бизнес, и ему нужно будет больше времени проводить на работе, чтобы оправдать свою должность: «Он у меня железный старикан: не работаешь – не ешь, а я и правда последнее время расслабился, то в разводах, то в разъездах, много отгулов беру из-за дочери. Отец считает, что если он делит со мной доход от компании, то вложения должны быть равными».
С дочерью он действительно проводил много времени, и это стало тревожить Арину. Ей казалось, что стоит ей переехать в Швецию, и маленькая Анналина немедленно станет камнем преткновения. Подыскивая мужа на сайте знакомств, Арина часто отвечала мужчинам с детьми, не считая, что ребёнок может стать серьёзной помехой, если он живёт с матерью. Но в случае в Никласом ей казалось, что в своей борьбе за дочь он не остановится ни перед чем и ни перед кем. Если новая жена будет вставать на пути – он просто сметёт её. А если рожать своих детей – как он будет делить внимание между двумя домами? Нет, в этих отношениях есть много подводных камней, и не потому ли Никлас так торопится заручиться её согласием, чтобы она не успела осознать, на что идёт. Он то и дело сообщал в разговоре, что сидит сегодня с ребёнком. Девочка часто болела («вот что бывает, когда феминистки-карьеристки рожают детей в сорок лет!»), а Лаура постоянно ездила в командировки. Не желая отдавать ребёнка нянькам, Никлас радовался возможности провести больше времени с дочерью.
