К несчастью своему, она питала слабость ко всем чувствительным артистическим натурам – первый муж имел проблемы с алкоголем, второй с азартными играми – поэтому немедленно взяла Марека под свою опеку. Окружив материнской заботой вечно недомогающего, страдающего разнообразными аллергиями и сезонными депрессиями Марека, она взвалила на себя весь департамент и по утрам носилась по этажам со скоростью кометы, несмотря на свой солидный вес.

Вечерний менеджер, энергичный сметливый индиец, напротив, Марека на дух не переносил, но принял ситуацию с буддийским спокойствием. Два года назад не в меру прыткий Рамеш закончил трёхлетний курс в лондонском колледже по специальности «управление в гостиничном деле» и выбился из официантов в супервайзеры, а через год получил рабочую визу и заступил на должность заместителя директора департамента. Текучка в гостиницах огромная: работа тяжёлая, зарплата маленькая, поэтому продвижение по карьерной лестнице происходит быстро, главное, вертеться на виду и хвататься за всё подряд. Рабочая виза гарантировала британский паспорт через шесть лет, поэтому возвращение в маленький индийский посёлок к родителям перестало пугать своей неизбежностью.

Возвращения на родину Рамеш боялся, как огня. Жить в самом бедном квартале Лондона в перенаселённом и неряшливом доме и работать с утра до вечера за маленькую зарплату всё равно было лучше, чем ехать домой. И хотя он не был подзаборным сиротой, а, напротив, рос в полноценной семье и даже ходил в школу, перспективы в родной стране не вдохновляли. Окончив колледж в сфере туризма в Бомбее, он работал, не покладая рук, чтобы накопить денег на поездку в Англию. У него был план для своей жизни, и он пёр через тернии к звёздам, не замечая преград. Когда он, наконец, получил рабочую визу, и будущее в новой стране более-менее определилось, обезумевшие от счастья родители решили его женить. В индийской провинции он считался завидным женихом – ещё бы, жить в Лондоне и работать замдиректора – любые соседи были рады пристроить за него свою дочь. Объяснить родителям, что зарплата в восемнадцать тысяч фунтов в год – это не те деньги, на которые можно содержать семью, было невозможно. Живёт в Лондоне, работает начальником, снимает отдельную комнату в большом доме – что ещё нужно? Вскоре они подобрали ему подходящую девушку внутри своей касты и сообщили о своём решении. Рамеш не очень хотел жениться на девушке, которую никогда не видел, но этот вопрос даже не обсуждался – мама и папа сделали выбор, поэтому сын должен проявить признательность и уважение. Рамеш был послушным сыном, и хотя уже пять лет жил в Лондоне, всё равно оставался продуктом своей культуры. Браки по договору – повседневное событие индийской жизни, это история, религия и традиция, и проявить непослушание он не мог. Поэтому, переговорив с невестой пару раз по телефону и убедившись, что она не полная идиотка, он поехал на свадьбу. Разодетый в нарядные национальные одежды, он отгулял недельную свадьбу, пообещал незнакомой девушке верность на всю оставшуюся жизнь и вернулся в Лондон. Новоиспечённая жена осталась ждать супружескую визу и паковать нехитрые пожитки. Через три месяца он встретил её в лондонском аэропорту. С того момента он с буддийским спокойствием взвалил на себя ещё одну ношу – несчастливую семейную жизнь.

Особых претензий к молодой жене у него не было – ну, капризничала немного, лила слёзы по родителям и оставленной навсегда родине, прибиралась по дому, ждала вечерами с ужином, в общем, старалась быть хорошей женой, но честолюбием не страдала. Она не видела смысла учить английский, который каким-то чудом миновал её в Индии, где английский – государственный язык, не видела смысла искать работу – ведь у неё есть муж, который неплохо зарабатывает, не видела смысла учиться или чего-то добиваться. С первого же месяца семейной жизни она изъявила желание завести детей, от чего Рамеш в ужасе схватился за голову. Он и так работал с утра до вечера, чтобы оплатить свои счета, а теперь ещё и содержал жену. Перспектива тратиться на детей его вовсе не радовала. Поэтому он очень серьёзно поговорил с женой и сказал, что сначала она пойдёт на курсы английского языка, потом найдёт работу (например, отличный соцпакет предлагал лондонский метрополитен), потом они начнут откладывать деньги, и только когда он получит вид на жительство – через четыре года, а ещё лучше британский паспорт – через пять лет, они смогут подумать о детях. Жена перестала с ним разговаривать и две недели плакала. Другой причины заниматься сексом она не видела, поэтому секс прекратился тоже. Рамеш находил забвение в работе: начиная свой рабочий день в четыре часа дня, он оставался в отеле до двух-трёх часов ночи, а иногда возвращался домой только под утро.

– Почему ты не идёшь домой, Рамеш? – спрашивала Арина, когда стрелки часов переваливали за полночь. – Разве твоя жена не ждёт тебя?

– Может, и ждёт. Только я не хочу идти домой.

– Разве ты не скучаешь по ней?

– Нет.

– И не любишь?

– Нет.

– Как же ты собираешься жить всю жизнь с женщиной, которую не любишь?

– Как мои родители жили? Как мои бабушка с дедушкой жили? В Индии все так живут, и ничего с ними не случается.

– В том-то и дело, что они живут в Индии. Наверное, можно жить так, когда все так живут. А ты живёшь в Лондоне, где люди встречаются, влюбляются, сходятся, расходятся, мешают национальности, религии и даже расы, не то что касты. Здесь никто не женится потому, что мама так сказала. Люди, которые поженились и родили троих детей, всё равно расходятся, потому что не хотят быть больше вместе, и находят новую любовь. Если ты собираешься жить в этой стране всю жизнь, тебя всю жизнь будет смущать, что у всех есть свобода выбора, у всех, кроме тебя.

– Она моя жена. Она оставила свою мать и свою родину, чтобы быть здесь, со мной. Я должен заботиться о ней.

– Отпусти её домой.

– Нельзя. Она никогда не отмоется от этого позора. Её родители будут посрамлением всей деревне. Мои родители никогда не простят меня. А жить одна в Лондоне она не сможет. У неё ни языка, ни профессии, ни документов. Она целиком зависит от меня.

Арина только качала головой. Чем больше она жила в Лондоне, тем меньше ей хотелось замуж. Чем больше она слышала разных историй, тем больше понимала: если людям хорошо вместе, можно жить и без регистрации брака, а если им нехорошо – то никакая свадьба не удержит их вместе. Здесь, в Англии, люди жили друг с другом по несколько лет, заводили совместное хозяйство, покупали дома, рожали детей и, собственно, не оставалось никаких причин, чтобы жениться. Ни церковь, ни общество, ни родители не давили на сожителей, а государство защищало подобные союзы наравне с браками. Более того, при условии, что пара живёт вместе более двух лет, один из «партнёров», как это здесь называлось, мог даже получить визу на основании того, что состоит «в отношениях, схожих с брачными». Оставаться матерью-одиночкой становилось материально выгодно – государство поддерживало таких женщин деньгами, жильём и разнообразными льготами, при этом никто не мешал женщине встречаться с мужчинами и заводить любовников. В случае разрыва с постоянным партнёром рядовая британка оставалась при своей квартире, при своей работе, при полной материальной независимости. Решение жениться оборачивалось недешёвой свадьбой, на которую уходило пятнадцать-двадцать тысяч фунтов, и ещё более дорогим разводом, в итоге которого более обеспеченный супруг мог потерять половину своего состояния. В какой-то момент англичане практически перестали жениться, решив, что им это хлопотное и неблагодарное занятие ни к чему. Поэтому женились в Лондоне одни бедняки, иммигранты и люди со старомодными взглядами. Жена, которую муж притеснял физически или морально, могла уйти от него в прибежище для жертв домашнего насилия и получить от государства комнату или даже квартиру – ситуация, которой активно пользовались иммигранты, чья семейная жизнь с британцами не заладилась, а возвращаться домой не хотелось.