Зато госпожу Драголин император не ограничил в общении. Она писала много и охотно, а главное — искренне. В основном, о себе. Без каких-либо трудностей легендарная воительница стала фрейлиной и одновременно телохранительницей императрицы. Более того, Драголин дозволили обучать правительницу фехтованию и углубленной алхимии. Для мелких поручений госпоже выделили помощницу со странным именем Кианита.

Так же Драголин подружилась с князем Сого, патриархом Южного Предела. «Хотя он не может ходить сам, — писала воительница, — его дух не сломлен. Сого преисполнен мудрости и сострадания. Он не испытывает ненависти ко мне. Многие часы мы говорили о Корсуне. Оказывается, он любил кукольный театр, заказывал «актеров» у лучших мастеров страны, а потом ставил представления в родовом замке. Корсуну нравилось работать с марионетками, и с их помощью воплощать придуманные сюжеты на сцене. Больно понимать, как извратилось его увлечение».

Про Дер-Су Драголин писала следующее: «Все его земли поделены между императорским домом и домом Люрайя. Госпожа Дайерин перебралась в столицу. Её достоинства никто не ущемлял, она по-прежнему зовется княгиней и живет в достатке. Дер-Су в её доме ни разу не появлялся. Знаю, что он устроился в почтовый узел на низовую должность, но быстро поднялся. Кианита смеётся, что её отцу скоро придется потесниться.

Весть о том, как Дер-Су спас царевну фениксов, давно разнеслась по империи. Не всякий в это верит, но многие начинают задумываться, справедливо ли они судили князя, и прежде известного своими заслугами. На Рубиновом острове все к нему благосклонны, несмотря на лишение титула и привилегий. В прежние времена к нему относились значительно хуже. Свет зажегся в сердцах драконов, когда они узнали о скрытой мощи Дер-Су. Я замечаю это, если разговор заходит о нём. Благодаря ему и тебе мир, мне кажется, больше не тёмное и страшное место, потому как каждый Живущий стал сильнее».

Витэ пришла в Алькашамбр спустя несколько месяцев после исцеления Аймери и поселилась в царских садах у городской черты. Так, сказала она, будет удобнее ходить на охоту, хотя тигрицу зазывали во дворец. Живот её заметно округлился, она стала неповоротливой и несамостоятельной, но решение о месте обитания не изменила.

Весть об уходе Ханума больно отозвалась в сердце Руми. Она подолгу оставалась одна, осмысливая свою утрату. Для мешочка трав и трубки купца Симерион сделал особую витрину. Её поместили в новый памятный зал, созданный вместо прежних траурных комнат. Рядом с витриной стояли сухие цветы из покоев другого Симериона.

Рукописи Ханума Руми перенесла в свою комнату и раз за разом перечитывала их, надеясь хоть так побыть со своим другом. Его ехидная речь звучала в её снах, и даже насмешки над царём фениксов уже не казались оскорбительными. Иногда в ночные грёзы проникал Огнесвет, но он казался невыразимо далёким. Неприступная граница легла между ним и всем миром.

Витэ видела такие же сновидения. Она делилась своей печалью с любыми слушателями, но со временем больше переходила на пережитые на Земле приятные моменты. Руми, как могла, поддерживала тигрицу. Одна мысль успокаивала — восход Ночецвет не погубит Витэ и маленьких тигрят.

Они родились в ясный день: два белых тигрёнка и один бурый. Все девочки. Витэ назвала дочерей Анарэни, Дерсими и Румиэн. Последнее очень польстило Руми. Она старалась вырваться каждый день, чтобы поиграть с котятами, но дел становилось всё больше. Ради неё тигриное семейство-таки перебралось во дворец.

В свой день рождения Руми посетила храм Великих Духов. В нём давно возобновились богослужения. Ничто не напоминало о трагедии, и только соляной столб одиноко стоял среди мёртвого озерца.

На алтаре Силинджиума Руми вознесла молитвы и зажгла свечи за усопших. Лик Духа Времени, восстановили, но след от раскола был виден внимательному взору. Так же Аймери разбил и лик Левантэ в саду Диларам. Никак иначе не мог отомстить тем, кто бросил феникса на растерзание Адзуне. «Почему вы раньше не рассказали Живущим на Земле об их истинном могуществе?» — спросила Руми у четырехкрылой статуи. «Вы знали, но не поняли», — ответил кто-то в её голове. Воображение?

Руми исцеляла осквернённые земли на западе и обучала этому других фениксов. Дела шли на лад, и вскоре даже у границ Имерлиха деревья перестали выглядеть больными. С Мелехом всё обстояло гораздо сложнее, но Руми понимала, что нельзя хотеть всего и сразу, потому не корила себя.

Близился день свадьбы и коронации. Со всего мира в Алькашамбр стягивались гости. Столица становилась пёстрой и шумной. Все непременно хотели увидеть Руми и выразить ей своё почтение. Она встретилась и с семьёй императора Нэти, и с многочисленными вождями оборотней. Из Ливнера, к всеобщему удивлению, прибыла принцесса Мэйджина в сопровождении госпожи Драголин. Принцесса сообщила, что император драконов занят государственными делами и посетить торжество не сможет, а также о своей помолвке с князем Сого. Её сердечно поздравили и пообещали прибыть на свадьбу, если последует приглашение.

Руми мирно беседовала с принцессой на разные темы, Мэйджина даже поблагодарила за несостоявшийся брак.

— Мне здесь не место, — сказала она, глядя на танцующих в огне фениксов. — Всё кажется чуждым и опасным.

«Я тоже так думала, — про себя произнесла Руми. — Но смогла привыкнуть. Все для меня стараются». Не хотелось портить настрой Мэйджины, но та угадала мысли собеседницы:

— Драконы тоже стараются жениться по любви. Между мной и Симерионом её не было.

Принцессе очень понравилось играть с Дерсими. Руми, пользуясь моментом, решила спросить о судьбе того, в честь кого назвали тигрёнка.

— Он стал начальником Западной резиденции, а его брат женился на дочери предыдущего главы. К сожалению, Дер-Су не может покинуть Ливнер и жениться на царевне Диларам. «Пока я император, не бывать их союзу», — так сказал мой отец, Его алмазное Величество.

Вот и настал заветный день. Руми приняла ванну, которую фениксы приготовили с ночи, чтобы та успела остыть. Затем, вопреки традициям, вместо юбки надела короткие персиковые штаны. Раньше это было неслыханной дерзостью, но порядки менялись. Более того, для коронации Руми изготовили льняной плащ с витыми золотыми наплечниками. Так в царстве фениксов ещё никто не одевался. Последним штрихом оставалась корона — драконья заколка с изумрудом. За право носить её Руми пришлось повоевать с закостенелой знатью, но, в конце концов, будущая царица победила. Для неё даже сделали новую золотую спицу, от которой Руми отказалась в пользу той, что взяла у Ханума.

Разговоры о внешнем виде невесты царевича не смолкали весь день. Кто-то откровенно восхищался Руми, например, некоторые вожди-оборотни и эльфийские князья. Она только смущенно улыбалась: к похвалам так и не смогла привыкнуть.

Вмиг Руми перестало волновать всё вокруг, когда она увидела Симериона. Он, в таких же персиковых одеждах, вышел невесте навстречу, и глаза его лучились счастьем. Её ладонь оказалась в его ладони. Теплые слёзы покатились по щекам Руми. Два сердца бились друг для друга, и не было на свете ничего, способного омрачить их радость.

В храме Неру перед гигантским барельефом Мирового Древа Руми и Симериона сначала поженили, а затем и короновали. Бэйшар возложил на голову сына золотой венец в виде сплетённых лианами цветов орхидей; Сингардилион прицепил на высокую косу дочери изумрудную заколку. Благолепная тишина царила в те минуты, лишь ветер звенел колокольчиками в волосах всех фениксов, включая Руми.

В тот день позабылись различия между народами. Они вместе ели, пили и веселились. Руми хотелось, чтобы так было всегда. «Того же желал Адзуна», — думала она, но больше не боялась сравнивать себя с ним. Путь его стал ей ясен, и она не пойдёт этой дорогой.

Нигде вблизи трона Руми не горел огонь. Танцовщицы в пламенной пляске кружились в стороне от гостей и более не могли подходить к царской чете. Молодожёнов не осыпали пылающими лепестками, не просили испить кипящего вина. Многие подобные традиции упразднили, но никто, казалось, об этом уже не переживал.