Краем глаза девятая заметила неподалеку темный силуэт. Пригляделась и невольно напряглась, отводя взгляд. Мужчин она боялась сильно и не только потому, что они превосходили в силе и были редкими гостями в ее жизни. Поэтому этот массивный боров с отвисшим брюхом, нетвердой походкой и большими руками напрягал. Девятая делала вид, что высматривала кого-то, даже неуверенно сделала шаг в сторону, молясь всем известным богам, в которых не верила, чтобы он просто прошел мимо.

Но мужчина, словно нарочно, подошел ближе, из-за чего свет упал на его раскрасневшееся, влажное лицо.

− Детям в это время нужно быть в кроватках, − пробасил он, отчего девятая дернула плечом. По спине пробежал холодок. Незнакомец не отстал. – Давай я тебя провожу.

− Не стоит, − голос подвел и превратился в писк в конце фразы. Сердце замерло в груди, а колени задрожали, когда он большой ладонью схватил ее за запястье и с силой потянул за собой. Потянул так сильно, что девятая дернулась всем телом, неловко переступая на ноги, удерживая равновесие. Девятая уперлась пятками в землю, попыталась выдернуть руку и просила отпустить, но мужчина не слушал, лишь говорил, что она слишком мала и на улицах в такое время опасно. Тихо всхлипнув, она дернулась особенно сильно, отчего капюшон слетел, а он замер. Сощурился и неожиданно улыбнулся широко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

− Видящая. Давно я не видел видящих.

− Отпустите, пожалуйста, − взмолилась она и перехватила свободной рукой другую, пытаясь вырвать. Мешок упал под ноги, но это не так важно. Важнее были его глаза, нехорошая улыбка и страх, разливающийся по телу холодом. Сёстры предупреждали её.

− Сейчас опасно ходить одной, маленькая. Давай я тебя провожу, а ты мне расскажешь, как у тебя проявляется дар. По-хорошему прошу.

Пока.

Это слово так и висело в воздухе, пугало девятую до шума в ушах и головокружения. Она вновь попыталась вырваться, всхлипнула, когда ее потянули сильнее. Паника накрыла неотвратимо, и девятая почти кричала, чувствуя жжение в глазах и предательский ком в горле. Но судьба все же была на ее стороне и путь им преградили.

− Отпусти девочку.

Незнакомец говорил что-то еще, но из-за шума в ушах девятая ничего не слышала. И не видела, потому что слезы текли по щекам, оставляя на груди холодное, мокрое пятно. Она лишь крупно вздрогнула и испуганно вскинулась, когда теплые руки коснулись ее плеч. Расплывчатый силуэт мужчины уже не напоминал того борова и руки были другие, не причиняли боль. Кто-то ее с силой встряхнул, отпрянул, отчего стало холодно, потом вновь вернулся, положив руки обратно на плечи.

− Пошли. С вами, мелкими, всегда одни проблемы.

Брат недовольно ворчал и сжимал ее плечо так сильно, что становилось больно. Он ворчал, ругался приглушенно, в то время как девятая накрывала голову капюшоном и плакала, не зная точно, от чего. То ли от страха, который все еще бурлил в крови, то ли от облегчения, что ничего непоправимого не произошло. Глупая. Какая она глупая и маленькая.

Сестры предупреждали. Они всегда говорили о том, что мир опасен – опасны люди. Боялись их, но всегда стремились к будущему, к своему светлому и счастливому будущему, из-за чего некоторых сестер и братьев, обычно молодых, похищали и пытали. По-другому это назвать сложно. Потому что люди изгалялись над ними, раз за разом узнавали особенности проявления дара, а потом пользовались этим, пока не узнавали то, что хотели. Торговцы. Очень умные и жестокие люди, которые торговали полученной информацией, издевались над пленниками, пока те не умирали или не сбегали. Как-то раз, когда девятая была совсем маленькой, она видела вернувшуюся из плена сестру. С кожей, похожей на кашу с комочками, которую готовила первая, в тонком балахоне и широкими, пугающими глазами. Тонкая, как тростник, пугающе худая, словно оживший скелет.

Девятая тогда сильно испугалась. Ее сразу увели в комнату и к лекарю не пускали. Через несколько дней девятая узнала, что сестру похоронили под липой.

Воспоминания накатывали, и она плакала сильнее, растирала свободной рукой слезы по щекам. Шмыгала носом, вздрагивала от громких звуков, когда брат сжимал руку на ее плече сильнее, что-то спрашивал. Точно спрашивал, потому что девятая слышала его глухой голос, недовольное бурчание и ощущала стыд. Так стыдно ей не было никогда. Поэтому девятая отвечала совсем тихо и невнятно, взгляд не поднимала и шла покорно, прислушиваясь к словам брата.

− И куда сестры смотрели? Стыдоба. Я обязательно поговорю с ними. Оставлять ребенка одного! Совсем распоясались за время моего отсутствия. Пошли и не реви. Все обошлось. Не плач.

Он говорил уверенно и даже пытался успокоить, но девятая ощущала вину, понимала, что сама виновата в произошедшем и от этого становилось очень плохо. Стыдно. Хуже становилось от мысли, что о ее промахе узнают сестры, ведь это такой позор. Девятая всхлипнула и вытерла кулаком слезы. Холодный, ночной ветер с легким, горьковатым привкусом, гладил кожу. Мертвая магия рядом. От ветра, постоянного ворчания брата и того, что к ним не подходили, девятая медленно успокаивалась. Она все еще всхлипывала, глаза слезились и болели, но слез больше не было.

Но настроение быстро испортилось, когда они подошли к невысокому домику. Девятая скривилась, когда заметила горение свечей и приоткрытое окно на втором этаже. Сестра не спала. Отвратительно. Еще хуже стало, когда они почти подошли ко входу, дверь отворилась и из дома выбежала взмыленная сестра в простой одежде. Она даже не скрывалась, смотрела по сторонам шало, растрепанная, со следом от подушки на щеке. Стыдно.

Сестра осмотрелась по сторонам и замерла, когда увидела их. Посмотрела недоверчиво на мужчину, потом на девятую, узнавая плащ, который сама подшивала, сорвалась с места и обняла крепко. Сжала в объятиях так, что стало немного больно. Но девятая не двигалась, лишь обняла в ответ и выдержала ощупывание, еще одни объятия и хмурый взгляд.

− Ты где была?! Я так испугалась, когда не увидела тебя. О чем ты только думала? Все, никуда от себя не отпущу, так и знай! – сбивчиво говорила пятая и вновь обнимала, вдыхая аромат пыли и травяного мыла. Вновь обнимала, ощупывала и в конце концов несильно ударила по макушке, потому что сильно испугала.

Отойдя от младшей сестры, пятая впервые обратила внимание на ее спутника. Нахмурилась, склонила голову, рассматривая мужчину пристально, потом пришло узнавание, вместе с этим расширились глаза и приоткрылся рот в немом изумлении. Пятая осмотрела мужчину перед собой еще раз убеждаясь в своих догадках и судорожно выдохнула.

− Первый? – голос охрип и стал неестественно тихим, неуверенным. Девятая видела сестру такой лишь несколько раз в жизни и обычно подобное состояние ни к чему хорошему не приводило. Потому что после этого пятая или влюблялась сильно, или плакала ночами тихо-тихо, чтобы никто не услышал. Конечно, ее слышали, замечали опухшее лицо и морально помогали. Девятая же ненавидела такое состояние сестры, потому что чувствовала себя в такие моменты беспомощной. Как сейчас.

Одного взгляда хватило, чтобы понять, что и брат узнал пятую. На его лице боролась радость от долгожданной, так думала девятая, встречи, и небольшое раздражение, потому что от храма они отошли далеко. Значит, они знакомы. Девятая вновь посмотрела на брата, но не вспомнила, а имя наводило на мысль, что они и вовсе никогда не встречались. Пятую в храм привели намного раньше.

Неожиданно пятая спохватилась, вздохнула шумно и прижала сестру к себе.

− Нечего на улице стоять. Пошли, − пятая кивнула в сторону дома и неожиданно недовольно посмотрела на сестру. Прижала теплую, чуть влажную ладонь к холодной щеке девятой. – Совсем замерзла. Я с тобой еще поговорю про побег! Пошли, с тобой нам тоже стоит поговорить.

Брат на ее слова и тон лишь фыркнул, но покорно прошел следом. Дернул плечом, оказавшись в теплом помещении, посмотрел на закрытые двери, за которыми спали люди и скорее всего хозяева дома. Пятая уверенно шла на второй этаж, таща за собой успокоившуюся девятую, иногда говорила что-то приглушенно, отчего та вжимала голову в плечи. Это хорошо. Безрассудство должно наказываться.